Ôèëîñîôèÿ ðàâà Ïhttps://мвд.рф/upload/site1/document_journal/FP_2016...Статья посвящена анализу проблемы возникно-вения

1Философия права, 2016, № 4 (77)

Íàó÷íî-òåîðåòè÷åñêèé æóðíàëÈçäàåòñÿ ñ àïðåëÿ 2000 ãîäà

Âûõîäèò øåñòü ðàç â ãîäÑâèäåòåëüñòâî î ðåãèñòðàöèè

¹ 019290 îò 30 ñåíòÿáðÿ 1999 ã.

Âêëþ÷åí â Ïåðå÷åíü âåäóùèõ ðåöåíçèðóåìûõ íàó÷íûõ æóðíàëîâ è èçäàíèé, â êîòîðûõ äîëæíûáûòü îïóáëèêîâàíû îñíîâíûå íàó÷íûå ðåçóëüòàòû äèññåðòàöèé íà ñîèñêàíèå ó÷åíûõ ñòåïåíåéäîêòîðà è êàíäèäàòà íàóê, ÂÀÊ Ìèíèñòåðñòâà îáðàçîâàíèÿ è íàóêè Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè

ïî ôèëîñîôèè, ñîöèîëîãèè è êóëüòóðîëîãèè, ïðàâó, ïîëèòîëîãèè

СОДЕРЖАНИЕ

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÀÑÏÅÊÒÛÏÐÀÂÎÂÎÉ ÏÎËÈÒÈÊÈ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÀ

Àíäðååâà Î. À., Ìàêàðîâà Å. À.ÈÍÒÅÐÏÐÅÒÀÖÈß ÎÁÐÀÇÀ ÌÈÃÐÀÖÈÈ Â ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÌ, ÏÐÀÂÎÂÎÌÈ ÑÎÖÈÎÊÓËÜÒÓÐÍÎÌ ÈÇÌÅÐÅÍÈßÕ: ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÀÑÏÅÊÒ ............. 7Áàðàíîâ Ï. Ï.ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÅ ÎÑÍÎÂÛ ÊÎÍÑÒÈÒÓÖÈÎÍÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÃÎ ÐÅÃÓËÈÐÎÂÀÍÈßÂ ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ....................................................................................... 13Ëóáñêèé Ð. À.«×ÅËÎÂÅÊ ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÉ» È ÝÒÀÒÈÑÒÑÊÎ-ÏÀÒÅÐÍÀËÈÑÒÑÊÀßÌÎÄÅËÜ ÑÎÖÈÀËÜÍÎÃÎ ÏÎÂÅÄÅÍÈß Â ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÌ ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÌÎÁÙÅÑÒÂÅ .................................................................................................................... 20Ìàêååâ Â. Â., Áðèê À. Ä.ÒÅÎÐÅÒÈÊÎ-ÌÅÒÎÄÎËÎÃÈ×ÅÑÊÈÅ ÎÑÍÎÂÛ ÈÑÑËÅÄÎÂÀÍÈß ÏÐÀÂÎÂÎÉÏÎËÈÒÈÊÈ È ÏÐÎÁËÅÌÛ ÄÅÞÐÈÄÈÇÀÖÈÈ ÏÎËÈÒÈÊÈ È ÏÎËÈÒÈÇÀÖÈÈÏÐÀÂÀ ........................................................................................................................... 25Ìàìû÷åâ À. Þ., Öçîó Ë.ÐÎÑÑÈÉÑÊÎ-ÊÈÒÀÉÑÊÈÅ ÎÒÍÎØÅÍÈß Â ÒÐÅÒÜÅÌ ÒÛÑß×ÅËÅÒÈÈ:ÃÅÎÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÅ È ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÊÓËÜÒÓÐÍÛÅ ÎÑÍÎÂÛ ÐÀÇÂÈÒÈß .................. 30

ÄÓÕÎÂÍÛÅ È ÑÎÖÈÎÊÓËÜÒÓÐÍÛÅ ÎÑÍÎÂÀÍÈß ÏÐÀÂÀ

Îâ÷èííèêîâ À. È., Ãàñàíîâà Ç. Ã., Ôàòõè Â. È.ÎÁÐÀÇ ÑÀÌÎÄÅÐÆÀÂÈß È ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÈÄÅÀËÛÂ ÏÅÐÈÎÄ ÄÐÅÂÍÅÐÓÑÑÊÎÃÎ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÀ .............................................................. 35

¹ 4 (77) 2016

Ï

© ФГКОУ ВО «Ростовский юридический институт МВД России», 2016

Ôèëîñîôèÿðàâà

2 Философия права, 2016, № 4 (77)

Ðîæêîâñêèé Â. Á.

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÀß ÎÍÒÎËÎÃÈß Ì. ÕÀÉÄÅÃÃÅÐÀ È ÕÐÈÑÒÈÀÍÑÊÀß ÒÅÌÀ

ÊÅÍÎÑÈÑÀ ÁÎÃÀ Â ÅÂÐÎÏÅÉÑÊÎÉ ÊÓËÜÒÓÐÅ ............................................................ 42Ôåòèñîâ Ò. (ïðîòîèåðåé).

ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÈÄÅÀË ÒÅÎÊÐÀÒÈ×ÅÑÊÎÃÎ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÀÑÂßÒÎÃÎ ÊÍßÇß ÂËÀÄÈÌÈÐÀ ..................................................................................... 48

ÝÏÈÑÒÅÌÎËÎÃÈß È ÌÅÒÎÄÎËÎÃÈßÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÕ ÈÑÑËÅÄÎÂÀÍÈÉ

Áðóñåíñêàÿ Ë. À.

ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÀß ËÈÍÃÂÈÑÒÈÊÀ È ËÈÍÃÂÎÝÊÎËÎÃÈß: ÀÑÏÅÊÒÛÂÇÀÈÌÎÄÅÉÑÒÂÈß ....................................................................................................... 54

Êîëåñíèêîâà Å. Þ.

ÑÎÖÈÀËÜÍÎÅ ÏÎÂÅÄÅÍÈÅ Â ÐÀÊÓÐÑÅ ÊËÀÑÑÈ×ÅÑÊÈÕ È ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÕ

ÏÎÄÕÎÄÎÂ Â ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÎÌ ÇÍÀÍÈÈ .................................................................... 59Ñàëòûêîâ Ê. Ã.

ßÇÛÊÎÂÎÉ ÀÑÏÅÊÒ ÊÎÌÌÓÍÈÊÀÒÈÂÍÎ-ÝÏÈÑÒÅÌÎËÎÃÈ×ÅÑÊÎÃÎÎÁÎÑÍÎÂÀÍÈß ÈÑÒÈÍÍÎÑÒÈ Â ÞÐÈÑÏÐÓÄÅÍÖÈÈ .................................................. 65

Õàëèêîâ À. Í.

ÔÈËÎÑÎÔÈß ÏÐÀÂÀ È ÑÎÖÈÎËÎÃÈß ÏÐÀÂÀ: ÎÁÙÅÅ È ÎÑÎÁÅÍÍÎÅ ..................... 70Òàáàêîâ À. Ë.ÏÎÍßÒÈÅ ÑÏÐÀÂÅÄËÈÂÎÑÒÈ Â ÔÈËÎÑÎÔÈÈ ÏÐÀÂÀ È. À. ÈËÜÈÍÀ........................ 76

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÅ ÈÇÌÅÐÅÍÈÅÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÎÉ ÂËÀÑÒÈ

Ãîëîâêî Â. À., Ëàâðè÷åíêî Ð. Ê.

ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÅ ÏÐÎÁËÅÌÛ ÍÀÖÈÎÍÀËÜÍÎÉ ÁÅÇÎÏÀÑÍÎÑÒÈ ................................ 82Ìîñêàëåíêî Ñ. Ã.

ÝÒÈ×ÅÑÊÈÉ ÑÒÀÍÄÀÐÒ ÝËÈÒÛ ÊÀÊ ÎÑÍÎÂÀÍÈÅ ÒÈÏÀ ÂÅÐÕÎÂÍÎÃÎÂËÀÑÒÂÎÂÀÍÈß È ËÅÃÈÒÈÌÍÎÑÒÈ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÎÃÎ ÏÐÈÍÓÆÄÅÍÈß............. 87

Ãðèãîðîâ Å. Â.

ÊÎÍÑÅÐÂÀÒÈÇÌ È ËÈÁÅÐÀËÈÇÌ: ÏËÎÄÛ ËÎÃÈ×ÅÑÊÎÉ ÎØÈÁÊÈ .......................... 92

Ëîòàðåâ Ê. À.

Ê ÂÎÏÐÎÑÓ ÈÍÒÅÐÏÐÅÒÀÖÈÈ È ÏÎÈÑÊÀ ÈÄÅÎËÎÃÈÈ: ÂÎÇÌÎÆÍÎÑÒÈ

ÊÎÍÑÅÐÂÀÒÈÇÌÀ Â ÓÑËÎÂÈßÕ ÈÄÅÎËÎÃÈ×ÅÑÊÎÉ ÊÎÍÂÅÐÃÅÍÖÈÈÂ ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÉ ÐÎÑÑÈÈ (×ÀÑÒÜ II) ......................................................................... 99

ÏÐÀÂÎÏÎÍÈÌÀÍÈÅ È ÏÐÀÂÎÂÀß ÄÎÊÒÐÈÍÀ

Êîíòàðåâ À. À.

ÍÎÐÌÀÒÈÂÍÛÉ È ÔÈËÎÑÎÔÑÊÈÉ ÏÎÄÕÎÄÛ Ê ÏÐÎÁËÅÌÅ ÑÓÙÍÎÑÒÈ ÏÐÀÂÀ ... 107Øóãóðîâ Ì. Â.

ÔÅÍÎÌÅÍ ÈÄÅÈ ÏÐÀÂÀ Â ÎÑÌÛÑËÅÍÈÈ ÎÒÅ×ÅÑÒÂÅÍÍÎÉ ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÒÐÀÄÈÖÈÈ .............................................................................................. 115


ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÀÑÏÅÊÒÛÁÎÐÜÁÛ Ñ ÏÐÅÑÒÓÏÍÎÑÒÜÞ

Ãðèøèí Ä. À., Êóòÿêèí Ñ. À., Íàïõàíåíêî È. Ï.

ÄÓÕÎÂÍÛÅ È ÍÐÀÂÑÒÂÅÍÍÛÅ ÀÑÏÅÊÒÛ ÏÐÎÒÈÂÎÄÅÉÑÒÂÈßÊÐÈÌÈÍÀËÜÍÎÉ ÎÐÃÀÍÈÇÀÖÈÈ ÎÑÓÆÄÅÍÍÛÕ Â ÈÑÏÐÀÂÈÒÅËÜÍÛÕ

Ó×ÐÅÆÄÅÍÈßÕ ÓÃÎËÎÂÍÎ-ÈÑÏÎËÍÈÒÅËÜÍÎÉ ÑÈÑÒÅÌÛ ÐÎÑÑÈÈ ...................... 123Êàëîìåí À. Ã.

ÏÐÀÂÎ ÍÀ ÆÈÇÍÜ ÊÀÊ ÎÁÚÅÊÒ ÏÎÑßÃÀÒÅËÜÑÒÂÀ ÍÀ ÆÈÇÍÜ ÑÎÒÐÓÄÍÈÊÀÏÐÀÂÎÎÕÐÀÍÈÒÅËÜÍÎÃÎ ÎÐÃÀÍÀ: ÔÈËÎÑÎÔÑÊÈÉ È ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÀÑÏÅÊÒÛ ....... 129


Над выпуском работали: И. А. Мосенцева, М. П. ШумилинаКомпьютерный набор и верстка: Е. Е. Пелехатая

ЛР № 020788 от 23.06.98

Сдано в набор 7.07.2016. Подписано к печати 12.08.2016. Выход в свет 25.08.2016.Формат 60х84 1/8. Объем 16,75 п.л. Набор компьютерный.

Гарнитура Таймс. Печать офсетная. Бумага офсетная. Усл.-печ. л. 15,8. Тираж 300 экз. Заказ № .

Отпечатано в ГПиОП НИиРИО ФГКОУ ВО РЮИ МВД России.

344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Еременко, 83.

Главный редактор: К. А. Плясов, канд. юрид. наук, доцент

Редакционная коллегия:

Г. С. Працко, д-р юрид. наук, д-р филос. наук, проф.(заместитель главного редактора);С. Н. Болдырев, канд. юрид. наук, доц.(заместитель главного редактора);П. П. Баранов, д-р юрид. наук, проф.;И. М. Вакула, д-р филос. наук, проф.;А. А. Контарев, д-р филос. наук, проф.;Е. Е. Несмеянов, д-р филос. наук, проф.;В. Б. Рожковский, д-р филос. наук, проф.;Е. А. Рыбалка, д-р филос. наук, проф.;П. В. Анисимов, д-р юрид. наук, проф.;Н. Л. Бондаренко, д-р юрид. наук, проф.;А. В. Варданян, д-р юрид. наук, проф.;А. И. Овчинников, д-р юрид. наук, проф.;Т. С. Паниотова, д-р филос. наук, проф.;В. Б. Устьянцев, д-р филос. наук, проф.;В. Н. Цыганаш, д-р филос. наук, проф.;В. Ю. Шпак, д-р филос. наук, проф.

Адрес редакции: 344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Еременко, 83; тел.: 8(863) 207-86-35Электронная почта: [email protected]Официальный сайт журнала: periodika.ruimvd.ruУчредитель: ФГКОУ ВО «Ростовский юридический институт МВД России»

Подписка на наше издание осуществляется через подписное агентство «Книга-Сервис» (www.akc.ru).Вопросы по оформлению подписки можно задавать по телефонам:8 (495) 680-90-88, 8 (495) 680-89-87 или е-mail: [email protected].Подписной индекс: 79848


CONTENTS

PHILOSOPHICAL AND LEGAL ASPECTS OFLEGAL POLICY OF THE STATE

Andreeva O. A., Makarova E. A.INTERPRETATION OF THE IMAGE OF MIGRATION IN THE POLITICAL, LEGALAND SOCIO-CULTURAL DIMENSIONS: PHILOSOPHICAL AND LEGAL ASPECT ..................... 7Baranov P. P.POLITICAL BASIS OF THE CONSTITUTIONAL-LEGAL REGULATION IN THE RUSSIANFEDERATION..................................................................................................................................... 13Lubsky R. A.«POLITICAL PERSON» IS AND STATIST-PATERNALISTIC MODEL OF SOCIAL BEHAVIORIN CONTEMPORARY RUSSIAN SOCIETY...................................................................................... 20Makeev V. V., Brik A. D.THEORETICAL AND METHODOLOGICAL FOUNDATIONS OF THE STUDY OF LEGALPOLICY AND PROBLEMS OF A DEYURIDIZATION OF POLICY AND POLITICIZATIONOF LAW .............................................................................................................................................. 25Mamychev A.Yu., Tszou L.RUSSIAN-CHINESE RELATIONS IN THE THIRD MILLENNIUM: GEOPOLITICALAND SOCIO-CULTURAL BASES OF THE DEVELOPMENT .......................................................... 30

SPIRITUAL AND SOCIAL AND CULTURAL FOUNDATIONS OF LAW

Ovchinnikov A. I., Hasanova Z. G., Fatkhi V. I.THE IMAGE OF AUTOCRACY AND STATE AND LEGAL IDEALS IN THE OLD RUSSIANSTATE PERIOD .................................................................................................................................. 35Rozhkovsky V. B.PHILOSOPHICAL ONTOLOGY OF M. HEIDEGGER AND CHRISTIAN THEME KENOSISOF GOD IN EUROPEAN CULTURE ................................................................................................. 42Fetisov T. (archpriest).SOCIAL AND LEGAL IDEAL OF A THEOCRATIC STATE OF ST. PRINCE VLADIMIR ............... 48

EPISTEMOLOGY AND METHODOLOGY OF PHILOSOPHICALAND LEGAL STUDIES

Brusenskaya L. A.LEGAL LINGUISTICS AND LINGUOECOLOGY: ASPECTS OF INTERACTION .......................... 54Kolesnikova E. Yu.SOCIAL BEHAVIOR FROM THE PERSPECTIVE OF CLASSICAL AND CONTEMPORARYAPPROACHES IN SOCIAL SCIENCES ............................................................................................. 59Saltykov K. G.LINGUISTIC ASPECTS OF COMMUNICATIVE EPIDEMIOLOGICAL JUSTIFICATIONOF THE TRUTH IN THE LAW .......................................................................................................... 65Khalikov A. N.PHILOSOPHY OF LAW AND SOCIOLOGY OF LAW: GENERAL AND SPECIAL ......................... 70Tabakov A. L. THE CONCEPT OF EGUITY IN PHILOSOPHY OF LAW OF I. A. ILYIN ................ 76


PHILOSOPHICAL AND LEGAL DIMENSION OF THE STATE POWER

Golovko V. A., Lavrichenko R. K.MODERN PROBLEMS OF NATIONAL SECURITY ......................................................................... 82Moskalenko S. G.ETHICAL STANDARD ELITE AS THE BASE TYPE OF THE SUPREME RULINGAND THE LEGITIMACY OF STATE COERCION ............................................................................ 87Grigorov E. V.CONSERVATISM AND LIBERALISM: THE PRODUCT OF LOGICAL ERRORS ........................... 92Lotarev K. A.TO THE QUESTION OF INTERPRETATION AND THE SEARCH FOR IDEOLOGY:CONSERVATISM IN TERMS OF IDEOLOGICAL CONVERGENCE IN CONTEMPORARYRUSSIA (PART II) ............................................................................................................................... 99

THE UNDERSTANDING OF LAW AND LEGAL DOCTRINE

Kontarev A. A.NORMATIVE AND PHILOSOPHICAL APPROACHES TO THE PROBLEMOF THE ESSENCE OF LAW .............................................................................................................. 107Shugurov M. V.THE PHENOMENON OF THE IDEA OF LAW IN THE INTERPRETATION OF THE DOMESTICPHILOSOPHICAL AND LEGAL TRADITION .................................................................................. 115

PHILOSOPHICAL AND LEGAL ASPECTS OF THE FIGHT AGAINST CRIME

Grishin D. A., Kutyakin S. A., Napkhanenko I. P.SPIRITUAL AND MORAL ASPECTS OF THE COMBATING CRIMINAL ORGANIZATIONSOF CONVICTS IN CORRECTIONAL FACILITIES OF CRIMINAL EXECUTIVE SYSTEMOF RUSSIA ......................................................................................................................................... 123Kalomen A. G.THE RIGHT TO LIFE AS THE OBJECT OF THE ENCROACHMENT ON LIFEOF THE LAW ENFORCEMENT OFFICER: A PHILOSOPHICAL AND LEGAL ASPECTS ............ 129


ÓÄÊ 340.12ÁÁÊ 67.400.7

Àíäðååâà Îëüãà ÀëåêñàíäðîâíàAndreeva Olga Aleksandrovna

профессор кафедры теории и истории государства и права Таганрогского института управления и экономикидоктор философских наук, профессор.

Professor, Department of Theory and History of State and Law, Taganrog Institute of Management and Economics,Doctor of Philosophy, Professor.Тел.: 8(904) 346-70-43.

Ìàêàðîâà Åëåíà ÀëåêñàíäðîâíàMakarova Elena Aleksandrovna

заведующий кафедрой гуманитарных дисциплин Таганрогского института управления и экономики докторпсихологических наук, профессор.

Head of the Humanities Department, Taganrog Institute of Management and Economics, Doctor of Psychology,Professor.Тел.: 8(905) 456-93-66.

ÈÍÒÅÐÏÐÅÒÀÖÈß ÎÁÐÀÇÀ ÌÈÃÐÀÖÈÈ Â ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÌ,ÏÐÀÂÎÂÎÌ È ÑÎÖÈÎÊÓËÜÒÓÐÍÎÌ ÈÇÌÅÐÅÍÈßÕ:

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÀÑÏÅÊÒ

Interpretation of the image of migration in the political, legal and socio-culturaldimensions: philosophical and legal aspects

Статья посвящена анализу проблемы возникно-вения новых вызовов и угроз социальной стабильно-сти и национальной безопасности, порождаемыхсовременными миграционными процессами. Авторыдоказывают, что исследование философско-право-вой интерпретации образа миграции в обществен-ном сознании позволит успешно адаптировать ми-грантов к жизни в условиях чужой страны на осно-ве общепризнанных прав и свобод.

Ключевые слова: миграция, философия права,политика, толерантность, конфликты и проти-воречия, общественное сознание.

Article is devoted to the analysis of a problemof emergence of the new calls and threats of socialstability and national security generated by mod-ern migration flows. Authors prove that the analy-sis of the philosophical and legal interpretationsof the migration image in the public consciousnessallows us to adapt the migrants on the basis of uni-versally recognized rights and freedoms.

Keywords: migration, philosophy of law, politics,tolerance, conflicts and contradictions, social con-sciousness.

В условиях массовой неуправляемой ми-грации закономерно возникают политические,правовые, социокультурные, этноконфессио-нальные конфликты и противоречия, имеющиекак позитивный, так и негативный характер.Миграция в настоящее время приобретает гео-политический масштаб, все чаще угрожаябезопасности личности, общества и государ-ства в целом. Проблемы миграции находятсяв центре внимания не только общественности,но и философско-правовой рефлексии, по-скольку неуправляемая миграция приводит кдеформации человеческого сознания, ростуксенофобии и экстремизма, отсутствию рели-гиозной и культурной толерантности, нетер-

пимости по отношению к другим этническими социальным группам, нарушению прав исвобод человека и гражданина.

Различия, существующие в историческом,политическом, социокультурном и т. п. разви-тии стран и народов в условиях глобализации,универсализма и одновременно самоиденти-фикации, не мешают им встраиваться в еди-ный культурно-цивилизационной контекст ев-разийской общности. Там, где историческимирно сосуществуют этносы и народы, благо-даря толерантности процесс консолидациипреобладает над процессом дезинтеграции.Для России эти проблемы актуальны в связи снепрекращающимся потоком в нашу страну



мигрантов из стран СНГ, Украины и других.Поэтому необходимо проанализировать образмиграции, сложившийся в общественном соз-нании и политико-правовом измерении,влияющий на процессы формирования, транс-формации и выявления рисков миграционнойполитики.

В исследованиях Э. Паина, Д. Драгунско-го, Д. Игонина [1, с. 60] особое внимание уде-ляется изучению влияния иммиграционныхпроцессов на межнациональные отношения ипроблему толерантности, прогнозированиювариантов миграционной политики. Анализувоздействия миграционных потоков на этно-конфессиональные отношения посвящены ра-боты Е. С. Смирновой [2, с. 34], А. Крылова[3, с. 20] и других авторов, поставивших пе-ред собой задачу показать причины, порождаю-щие межэтнические конфликты. Лингво-куль-турологический анализ понятия «мигрант» со-держится в трудах О. С. Иссерс, О. А. Михай-ловой и других ученых, исследующих влияниеязыка и культуры на адаптацию мигрантов. Осо-бенности образного представления миграциии мигрантов в общественном сознании пока-заны в работах Е. Г. Кабаченко, Дж. О’Брай-ена, И. ван дер Валка, М. Тандонне [4, с. 185]и других, раскрывающих комбинаторику пси-хологических состояний как основы их интер-претаций. С появлением новых вызовов и уг-роз международной стабильности и правопо-рядку, обусловленных неконтролируемой ми-грацией, стала актуальной проблема философ-ской интерпретации образа миграции в поли-тическом, правовом и социокультурном изме-рениях.

Перспективным направлением исследова-ния образа миграции является его соотноше-ние с общественной безопасностью (securiti-zation of migration) [5]. В настоящее время ещемало работ, в которых даются ответы на во-просы о том, как формируется образ мигра-ции и мигранта в общественном и индивиду-альном сознании, почему происходит еготрансформация в периоды политической не-стабильности, когда он воспринимается какявление, несущее угрозу благосостоянию лич-ности, общества и государства. В научной ли-тературе формированию образа миграции имигранта в общественном сознании, полити-ческом, правовом и социокультурном измере-ниях посвящено недостаточное количество

исследований, что в основном и определиловыбор темы представленной статьи.

Междисциплинарный характер проблемыобусловил комплексное использование систем-ного, аксиологического и праксиологическо-го, философско-правового и других методов,обеспечивающих получение результатов, объ-ективно отражающих современное состояниепроблемы формирования образа миграции имигранта в индивидуальном и общественномсознании.

В обыденном понимании представления омиграции и мигрантах расплывчаты, посколь-ку их образ нечасто оказывается предметом на-учной рефлексии и формируется средствамимассовой информации, которые не всегда объ-ективны. Человек воспринимает мир на уров-не эмоций, нечетко осознавая сущность про-исходящих процессов, включая миграцион-ные, не воспринимая их в совокупности и неотделяя сущность от явления, воплощая своичувства и оценки не в понятиях, а в образе,емком, но не полностью отражающем содер-жание предмета или явления. Он репрезенту-ется посредством абстрагирования от реаль-ных явлений, формируя промежуточный про-дукт между ощущениями и понятиями, с це-лью перехода к теоретическому анализу диа-лектики сущности и явления адаптационныхпроцессов миграции в политико-правовом исоциокультурном пространстве принимающе-го государства.

Понятие образа миграции необходимо длянаучного его анализа, так как в своем происхо-ждении и содержании оно является переосмыс-лением процессов, которые объективны какпервичное бытие социума, и в этом смысле егоможно презентовать как метаморфозу первич-ного бытия в индивидуальном сознании субъ-екта. В общественном сознании образ мигра-ции зависит от субъектно-объектных характе-ристик миграционных процессов, которые фор-мируются в зависимости от позитивного илинегативного ситуационного подхода к их оцен-ке со стороны политики и права. Вопрос о том,как субъект и объект соотносятся между собой,имеет не только теоретическое, но и праксио-логическое значение, поскольку в процессе ана-лиза они меняются местами. В зависимости оттого, кто выступает субъектом – отдельный че-ловек, общество, государство или союз госу-дарств, формируется образ миграции.



Увеличившиеся миграционные потоки нетолько в России, но и в мире обострили про-блему адаптации и натурализации переселен-цев. Для быстрой ассимиляции мигрантовдолжны быть созданы условия, позволяющиеим воспринять особенности местной жизни,культуры, менталитета. При этом натурализа-ция предполагает использование администра-тивного ресурса для закрепления их на опре-деленной территории, предоставления им гра-жданских прав и обеспечения соблюдения имизаконов. Н. Ф. Земченков пишет, что местноесамоуправление «как форма самоорганизациинаселения, как способ управления обществен-ными делами способно включать мигрантовв местное гражданское общество, тем самымформируя толерантное отношение к ним» [9,с. 68]. Вопросам миграции и мигрантов ста-ло уделяться больше внимания и со сторонызаконодательных органов, местного само-управления и научной общественности, таккак только с помощью административногоресурса возможно решение проблем адапта-ции мигрантов, а, следовательно, для этогонеобходимо привлекать к их решению пред-ставителей гражданского общества.

В последнее время адаптацией мигрантови формированием толерантных взаимоотноше-ний между ними и местным населением зани-маются не только административные органы,но и общественность в лице благотворитель-ных фондов и организаций, педагогов, соци-альных работников и психологов. Мигранты,посещающие образовательные организации,также нуждаются в психолого-педагогическойподдержке и помощи в адаптации к новымобразовательным и воспитательным процес-сам с учетом их индивидуальных способно-стей, этнической, культурной, религиознойпринадлежности.

Для населения представление о миграциивыходит за пределы сложившегося мировос-приятия и стабильной жизни, вызывая раз-личные, не всегда положительные эмоцио-нальные реакции. Поэтому одной из задачформирования позитивного образа мигран-тов, независимо от их национальности и ве-роисповедания, должно стать воспитание то-лерантности как профилактики экстремизмаи радикализма там, где протекают разнона-правленные процессы адаптации мигрантовк новой культурной среде.

На процесс формирования образа мигра-ции оказывает влияние администрированиепри распределении и пользовании установ-ленными социальными благами. В процессеадаптации мигранты должны показать своюлояльность к принимающей стране, чтобыпретендовать на удовлетворение собственныхинтересов в рамках международного гумани-тарного и национального права. Без этогоусловия неконтролируемая миграция стано-вится причиной конфликтов на социальнойпочве и порождает напряженность в общест-венных отношениях. По мнению философов,политиков и социологов, такая ситуация мо-жет значительно осложнить межэтническиеотношения в государстве или даже изменитьего идентичность, о чем свидетельствует со-временный опыт неконтролируемой мигра-ции в Европу.

Проблемы миграции должны разрешатьсяна государственном и межгосударственномуровнях, так как конфликты в социально-бы-товых отношениях приводят к системномукризису и переносят стереотипы и образыбытового мышления на институциональныйуровень. Понимание миграции, осмысленноев категориях философии права, характеризуетотношения между переселенцами и местнымнаселением, регулируемые государством, ко-торое должно проводить адекватную правовуюполитику, направленную на формирование по-ложительного имиджа мигранта в условиях еговхождения в новую социальную и правовуюсреду.

Создание положительного образа мигра-ции способствует более эффективному взаи-модействию граждан иностранных государствс местным населением, являющимся умерен-но консервативным субъектом адаптационныхпроцессов. В результате сдержанный изоля-ционизм местного населения не становитсяпрепятствием на пути ассимиляции мигрантов,сохраняющих свой менталитет и самоидентич-ность в принявшем их общество. Положениепереселенцев в новых социальных условияхопределяется возможностями их доступа к ма-териальным, информационным, социальным идругим ресурсам, что является причиной по-явления противоречий между ними и местнымнаселением, которое не всегда готово уступитьим свою социальную нишу. В конкуренции скоренными жителями мигранты настроены на


клановость в рамках принимающего общест-ва, что замедляет процессы их ассимиляции,формирует их негативный образ.

В условиях коррумпированности местнойвласти и пробелов в праве создаваемые ми-грантами сетевые структуры стремятся к обо-соблению от местных условий, демонстрируянезависимость от существующего социально-го и правового порядка. Попытки регулирова-ния миграционных потоков встречают сопро-тивление со стороны диаспор, что ухудшаетобраз миграции и мигрантов в целом. Другойпроблемой, негативно влияющей на имиджмиграции и мигрантов, является тенденция ких оседлости в мегаполисах, что создает до-полнительные трудности для местного само-управления и гражданского общества, вызы-вая законное недовольство населения, видяще-го в этом ущемление своих прав. Региональ-ная политика государства в отношении мигран-тов должна быть направлена на оптимизациюих размещения по всей территории страны,тем самым реализуя программы освоения ма-лонаселенных районов.

Между тем создание положительного образамиграции и мигрантов есть результат социаль-ноориентированной политики государства. Так,Конституция РФ защищает права и свободывсех лиц, законно находящихся на территориинашего государства. К их числу относятся бе-женцы, переселенцы, лица без гражданства идругие иностранцы, пользующиеся правами инаделенные обязанностями наравне с гражда-нами России. Поэтому управление миграциейдолжно стать согласованной и целенаправлен-ной программой органов публичной власти посозданию правопорядка, обеспечивающего ста-бильные отношения между местным населени-ем и мигрантами, что обеспечит регулированиеинтенсивности и направленности миграцион-ных потоков и, как следствие, формированиеположительного образа миграции и мигрантовв общественном сознании.

Миграционные процессы в России, в от-личие от Западной Европы, не содержат вы-сокого риска дестабилизации государственнойбезопасности и правопорядка, так как страна,располагающая большими природными богат-ствами, нуждается в притоке трудовых, интел-лектуальных ресурсов, а также в освоении ма-лонаселенных территорий. Э. Гидденс счита-ет, что миграция влияет на преобразованиекак пространственных, так и социальных от-

ношений в государстве, и предлагает совмес-тить идею нации с этническим и культурнымплюрализмом в условиях глобализации [10,с. 436]. Социальные изменения, происходящиена макро- и микроуровнях, оказывают влия-ние на характер миграционных процессов именталитет принимающего общества, в кото-ром происходят трансформации образа мигра-ции и мигрантов в политико-правовом и со-циокультурном пространстве.

Образ миграции и мигрантов может фор-мироваться на основе следующих критериев:

– негативного отношения к аллохтонам, тоесть сегрегации как исключения мигрантов изсоциокультурного и правового пространстваместного населения;

– плюрализма как принципа невмешатель-ства и мультикультурализма межгрупповыхотношений;

– ассимиляции, то есть натурализации ми-грантов в социокультурное и правовое про-странство принимающей среды;

– различные модели интеракций мигран-тов с принимающим населением как на ин-дивидуальном, так и групповом уровнях, ко-торые могут быть положительными и отри-цательными, выражаться в форме ксенофобиипо этническому, религиозному и другим при-знакам.

Следует отметить, что проблемы адаптациимигрантов в новой социокультурной и право-вой среде связаны с формированием ее поло-жительного образа в политическом, философ-ско-правовом, общественном сознании прини-мающей стороны.

Адаптация мигрантов происходит в про-цессе разрешения противоречий между при-вычными потребностями и интересами ино-странцев, моделью их социальной активно-сти и социокультурной и правовой средой.Согласно теории самореферентных системН. Лумана [6, с. 245] идентичность образа ми-грации можно определить как процесс и ре-зультат самореферентной системы, представ-ляющей сообщество мигрантов. При такомподходе структурообразующей социокультур-ного образа миграции становится интерактив-ная матрица, формирующая его в комбинато-рике субъектно-объектных отношений, воз-никающих в социальной среде, что позволя-ет выстраивать философско-правовые моде-ли адаптационных стратегий как основу длясоздания теории миграций – универсально-



го научного инструмента регулирования ста-бильности социума.

Другой аспект теоретических построений,связанных с неурегулированностью миграци-онных процессов, заключается в необходимо-сти анализа асимметричных либо замкнутыхгипотез о сущности миграции и мигрантов каксоциальных феноменов. Способ их исследо-вания должен соответствовать критериям на-учного познания и стать для гипотезы инстру-ментом изучения науки о современном фено-мене миграции как исторического, политиче-ского и социокультурного явления.

В обыденном сознании образ миграции имигранта формируется под воздействием об-щественной психологии, включающей в себячувства, настроения и эмоции, которые фор-мируются средствами массовой информации,представителями религии, культуры и так да-лее на уровне эмоционального восприятия. Нодля науки нужны понятия и категории, то естьтакой инструментарий, который на основе аб-страгирования становится аналитической, ре-левантной формой научного знания. Следова-тельно, абстрагирование способствует выбо-ру подструктур из двух рядов структур – фор-мы и ментальной характеристики перцептив-ного образа миграции и мигранта, что будетзаменой одной части образа соответствующейчастью другого образа, то есть логическимприемом образования понятий.

Можно констатировать, что в области мен-тальной характеристики образа миграции имигранта функции абстрагирования заключа-ются в следующем:

– определении форм общности людей, ко-торые стали по своей воле или в силу обстоя-тельств мигрантами, для восприятия их болеешироким кругом местного населения;

– обобщении ментальной характеристикисоциокультурного образа миграции и мигрантаи его корреляции с общественным сознанием;

– признании невозможности полного вос-произведения образа миграции и мигранта безабстрагирования соответствующего среза со-

циальной реальности и ментальности;– создании образа миграции и мигранта как

инструмента оценки структурной сложностиданного феномена.

Таким образом, метод абстрагирования какмысленное выделение предмета без учета егосвязей с другими явлениями и в отвлеченииот их самих служит способом анализа образамиграции и мигранта в философско-правовойрефлексии как познавательной деятельности,создающей адекватный реальным явлениямобраз, отражающий свойства объекта.

В заключение можно сделать вывод о том,что философско-правовой анализ образа ми-грации и мигранта в индивидуальном и об-щественном сознании содержит не только уг-розы стабильности государственному поряд-ку, но и новые возможности его интерпрета-ции и использования. В научной литературепоказано как положительное, так и отрица-тельное влияние миграционных процессов наобщество и государство. В рамках концепциисоздания философско-правового образа ми-грации можно утверждать, что она не всегдаможет являться источником угроз националь-ным интересам. Постепенно, сначала на го-сударственном уровне, а затем и в обществен-ном сознании, мигранты признаются общно-стью, обладающей признанными правами исвободами.

В настоящее время более эффективнымстановится «мягкий» контроль миграции по-средством ее легализации и формированиясоциокультурного образа в индивидуальноми общественном сознании. Тем самым дос-тигается целостное видение проблемы толе-рантности принимающей среды, решить ко-торую без участия организаций самих ми-грантов невозможно. Вместе с тем невнима-ние к этнокультурному аспекту миграцииможет создать угрозу идентичности мигран-тов в принимающем сообществе, что затруд-нит их взаимную адаптацию в условияхмультикультурализма.

Литература

1. Игонин Д. И. Определение стратегиче-ских приоритетов в государственной миграци-онной политике России // Политика и общест-во. 2010. № 9.

2. Смирнова Е. С. Проблемы демографи-

Bibliography

1. Igonin D. I. Defining strategic priorities inthe state migration policy of Russia // Politics andsociety. 2010. № 9.

2. Smirnova E. S. Problems of demographicand ethno-cultural security in the conditions of high


ческой и этнокультурной безопасности в ус-ловиях высокого уровня миграции: мировойопыт // Политика и общество. 2013. № 6.

3. Кириллов А. И. Интеграция мигрантов-мусульман в российское общество // Тренды иуправление. 2013. № 2.

4. Тандонне М. Иммиграционная полити-ка во Франции и проблема нелегальной мигра-ции. Иммиграционная политика западныхстран: альтернативы для России. М., 2002.

5. Питухина М. А. К вопросу о секьюрити-зации миграции в России // Национальнаябезопасность / nota bene. 2014. № 2.

6. Земченков Н. Ф. Управление и само-управление в философско-правовой рефлек-сии: проблемы и подходы // Философия пра-ва. 2011. № 1.

7. Гидденс Э. Навстречу глобальному веку /пер. с англ. С. П. Баньковской // Отечествен-ные записки. 2002. № 6.

8. Луман Н. Социальные системы. Очеркобщей теории. М., 2007.

9. Buzan B., Waever O., de Wilde J. Security:a new framework for analysis. L., 1998.

10. Flockhart Т., Rees G. W. A Core Europe?The EU and the WEU // Rethinking Security inPost-Cold War Europe/ by W. Park & G. W. Rees(eds.). L.; N. Y., 1998.

levels of migration: international experience // Poli-tics and society. 2013. № 6.

3. Kirillov A. I. Integration of Muslim migrantsinto the Russian society // Trends and manage-ment. 2013. № 2.

4. Landonne M. Immigration policy in Franceand the problem of illegal migration. Immigra-tion policy of Western countries: alternatives forRussia. Moscow, 2002.

5. Pitukhina M. A. To the question of the se-curitization of migration in Russia // National se-curity / nota bene. 2014. № 2.

6. Zemchenkov N. F. Management and self-management in the philosophical-legal reflection:problems and approaches // Philosophy of law.2011. № 1.

7. Giddens E. Towards the global century /trans. from English by S. P. Bankovskaya // Do-mestic notes. 2002. № 6.

8. Luhmann N. Social systems. General theo-ry review. Moscow, 2007.

9. Buzan B., Waever O., de Wilde J. Security:a new framework for analysis. London, 1998.

10. Flockhart T., Rees W. G. A Core Europe?The EU and the WEU // Rethinking Security inPost-Cold War Europe / by W. Park & G. W. Rees(eds.). London; New York, 1998.



ÓÄÊ 342.4 : 32ÁÁÊ 67.400

Áàðàíîâ Ïàâåë Ïåòðîâè÷Baranov Pavel Petrovich

заведующий кафедрой конституционного и муниципального права Южно-Российского институтауправления – филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службыпри Президенте Российской Федерации доктор юридических наук, профессор.

Head of the Department of Constitutional and Municipal Law, South-Russian Institute of Management – branchof Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration under the President of RussianFederation, Doctor of Law, Professor.Тел.: 8(928) 904-92-78.

ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÅ ÎÑÍÎÂÛ ÊÎÍÑÒÈÒÓÖÈÎÍÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÃÎÐÅÃÓËÈÐÎÂÀÍÈß Â ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

Political basis of the constitutional-legal regulation in the Russian Federation

В статье проанализированы основные направ-ления воздействия политики на конституционноеправо, выявлены закономерные тенденции влиянияконституционного права на политику в современ-ной России. Автор выделяет несколько важней-ших блоков общественных отношений в полити-ческой сфере, регулируемых конституционнымправом, обозначает каналы воздействия полити-ки на него.

Ключевые слова: конституционное право, кон-ституционное правосудие, конституционно-право-вое регулирование, конституционный контроль, пуб-личная власть, политология конституционного пра-ва, политическая конкуренция.

In article analyzes the main directions of the poli-cy impact on the constitutional right direction andfound inverse effect of the constitutional right to a pol-icy in modern Russia. The author identifies several keyunits of public relations in the political sphere gov-erned by constitutional law. Marked channels of poli-cy effects on Constitutional Law.

Keywords: constitutional law, constitutional jus-tice, constitutional and legal regulation, constitution-al review, public power, political science, political com-petition.

Политика в ее социально-правовом изме-рении подразумевает многостороннюю и раз-ноплановую деятельность различных субъек-тов общественной и государственной жизни,среди которых государству в лице его органовотводится особое место. Вместе с тем кругсубъектов политической жизни обладает боль-шим разнообразием, а сама политическая дея-тельность выступает как исключительно мно-гоплановый и разнородный по своему содер-жанию процесс принятия и воплощения вжизнь различных политических решений иинициатив, преследующих разнообразныецели, в большей или меньшей степени учиты-вающие интересы общества в целом, а такжеотдельных социальных и политических групп.Однако наибольшими возможностями для осу-ществления политической деятельности обла-дают органы публичной власти.

Политическая деятельность неразрывносвязана с правом, предопределена им и нахо-дится под его защитой и охраной, одновремен-

но выступает одной из базовых составляю-щих его формирования и функционирования.В свою очередь право, в позитивном своем вы-ражении представленное системой соответ-ствующих юридических норм и предписаний,выступает как юридическое воплощение сово-купной воли большинства населения, а такжепредставителей политических элит, и основа-но на обобщенном понимании идей правды,справедливости и общего блага.

Проблемы соотношения политики и прававсегда волновали ученых. Вопросы, затраги-вающие базовые основы политико-правовоговзаимодействия и касающиеся того, в какойстепени политика должна ограничиваться пра-вом и на каких условиях право должно форми-роваться под влиянием политики, как и многиедругие, всегда находились в центре вниманиякак политической, так и правовой науки.

На почве тесного взаимодействия двух на-правлений исследования возникла идея выде-ления самостоятельной и относительно обо-


собленной отрасли научного и практическогознания. В качестве одного из вариантов ее на-звания часто фигурирует «политическое пра-во» [1], однако данную отрасль можно былобы обозначить и как «право политики», и как«правовые основы политической деятельно-сти». По мнению исследователей, основной за-дачей, стоящей перед новой научной отраслью,можно считать выработку формально-юриди-ческих основ политической деятельности, ад-ресованных всем участникам политических от-ношений, но в большей степени органам пуб-личной власти, так как именно они являютсяосновными участниками политической дея-тельности на современном этапе развития рос-сийского общества. Однако данная отрасльправоотношений, безусловно, касается отдель-ных граждан и их объединений, а также иныхинститутов гражданского общества. При этомсистема политических отношений не должнаограничиваться проблематикой реализацииизбирательных и иных политических правграждан, а должна выходить на принципиаль-но иной политико-философский и правовойуровень, призванный обозначить всю важ-ность политико-правовых аспектов функцио-нирования государственных и общественныхструктур.

Проблемы выработки оптимальных меха-низмов сосуществования права и политики неимеют однозначных решений. Любые выводыв данной связи изначально основываются наполитических пристрастиях исследователя,что накладывает отпечаток политическойконъюнктуры на научные работы по соответ-ствующей проблематике. Обобщенный анализразличных направлений в рассмотрении обо-значенной проблемы позволяет выделить триосновных подхода к пониманию вопроса осоотношении права и политики.

В первую очередь следует выделить этати-стский подход, в соответствии с которым по-литика обладает приоритетом над правом. Этаидея является закономерным развитием тако-го подхода к государству, при котором послед-нее рассматривается в качестве высшей цен-ности. При этом право является его производ-ным, необходимым придатком и никакой са-мостоятельной ценности из себя не представ-ляет. Соответственно, и приоритет политикив отношениях с правом является неоспори-мым. Такое «утилитарно-прагматическое» [2]понимание проблемы было необходимой со-

ставляющей советского государственного по-литического режима и долгие десятилетия яв-лялось, пожалуй, единственным в юридиче-ской науке. Этому немало способствовало исвоеобразное понимание нормотворческогопроцесса в СССР, суть которого сводилась кформально-юридической легитимации поли-тического решения избранного круга лиц.

Идея неотчуждаемости естественных правчеловека легла в основу второго подхода, ко-торый предполагает безусловный приоритетправа над политикой. В свою очередь деятель-ность органов публичной власти предполага-ет обязательное подчинение праву, котороеолицетворяет не только общую коллективнуюволю, но и воплощает в себе идеи правды, гу-манизма и справедливости. Именно право,наряду с основными институтами гражданско-го общества, рассматривается как главный ог-раничитель государственной власти и средст-во ее гуманизации.

Третий подход старается примерить по-литику и право, рассматривая их как равно-правных «партнеров» в механизме реализа-ции общественных и государственных инте-ресов. В соответствии с данным подходом,который представляется нам наиболее верным,между правом и политикой существует теснаявзаимосвязь, определяющая основу их взаи-мовыгодного взаимодействия. Именно тесноевзаимодействие позволяет политике, пользу-ясь правовым инструментарием, осуществлятьуправление обществом, а праву – объективноконтролировать политическую деятельность.

Следует согласиться с тезисом о том, чтовопросы соотношения политики и права все-гда будут в центре внимания как юридической,так и политологической науки. В зависимостиот того или иного этапа развития конкретногообщественного и государственного механизмаодни проблемы такого взаимодействия будутотходить на второй план, другие, наоборот, ак-туализироваться. Так, например, в последнеевремя все чаще обсуждается вопрос о том, чтозаметная часть политических решений по об-стоятельствам как объективного, так и субъек-тивного характера находится вне правовогополя. Вопросы так называемого «надправово-го» поля принятия политических решений впол-не закономерно получили свое самостоятель-ное рассмотрение. Отдельные исследователи вэтой связи вводят в научный оборот такие кате-гории, как «надзаконодательное усмотрение» и



«политическое усмотрение» [3]. На наш взгляд,основная проблема политического усмотрениясостоит в том, что возможность принятия ре-шений по формальным признакам, не подпа-дающим под регулирование специальных от-раслей российского законодательства, налага-ет чрезвычайно огромную ответственность насубъектов принятия таких решений, представи-телей органов публичной власти.

Конституционное право Российской Феде-рации является базовой основополагающей и,без сомнения, ведущей отраслью российскогоправа. Особенностью данной отрасли праватрадиционно выступает тот факт, что она ре-гулирует процесс создания позитивного пра-ва. Органы государственной власти непосред-ственно участвуют в выработке основных на-правлений законодательной политики, раз-работке нормативных правовых актов, одно-временно содействуя в принятии основных по-литических решений. При этом конституци-онное право одновременно санкционирует илегитимизирует государственную власть, фор-мы ее организации и принципы функциони-рования. Испанский ученый Д. Валадес в этойсвязи отмечает, что конституция не устанав-ливает точку равновесия, ее нахождение явля-ется вопросом политики [4].

На наш взгляд, наиболее тесное взаимодей-ствие между политикой и конституционнымправом можно наблюдать в процессе право-творчества и правореализации.

Во-первых, формирование базовой консти-туционной доктрины государства, включаю-щей как политические, так и юридические эле-менты, напрямую зависит от политическихрешений специальных органов. На определен-ных этапах развития общества наука конститу-ционного права может серьезно политизиро-ваться. В этой связи конституционное право, содной стороны, достаточно чутко реагирует наизменение политической ситуации, с другой –вынужденно участвует в выработке антикри-зисных конституционных решений в законо-дательной сфере.

Во-вторых, политика непосредственно уча-ствует в формировании конституционныхпринципов, идеалов и ценностей, которые вцелом характеризуют достигнутый в общест-ве уровень общественной правовой и полити-ческой культуры.

В-третьих, в процессе правотворчества,являющегося следствием принятия государст-

венной властью политических решений, соз-даются и учреждаются конституционные нор-мы, включающие политические идеи и право-вые идеалы российского общества.

В-четвертых, политика оказывает непо-средственное влияние на формирование всейсистемы источников конституционного праваи их структуризацию и конкретизацию исходяиз конкретных социально-политических и ме-ждународных жизненных реалий.

В-пятых, реализация конституционно-пра-вовых норм, их соблюдение, исполнение, ис-пользование и применение происходит принепосредственном участии государства с ис-пользованием возможностей его политическо-го воздействия. Одной из задач современнойроссийской политики является сохранение иобеспечение конституционного порядка, в томчисле посредством государственного принуж-дения.

Учитывая тесную двустороннюю связьмежду политикой и конституционным правом,необходимо отдельно остановиться на вопро-сах обратного влияния конституционного пра-ва на политику. В данной связи, на наш взгляд,следует выделить несколько направлений та-кого влияния.

Во-первых, конституционное право высту-пает базовой отраслью права, определяющейдопустимую степень и границы вмешательст-ва политики государства в частную жизнь сво-их граждан. Отдельно здесь стоит упомянутьконституционно-правовой институт правово-го статуса личности в Российской Федерации,регламентирующий в том числе имманентныепределы осуществления прав и свобод, а так-же их допустимые ограничения.

Во-вторых, конституционное право уста-навливает официальные рамки политическойдеятельности и легализует ее. В конституци-онном законодательстве, таким образом, во-площается политическая воля лиц, стоящих воглаве государства, а также политической эли-ты в целом.

В-третьих, конституционное право высту-пает как реальное и действенное средство эф-фективного конституционного контроля за все-ми отраслями власти и всеми составляющимиэлементами государственного механизма.

В-четвертых, конституционное право, ус-танавливая основания, формы, методы и гра-ницы государственного принуждения, высту-пает важнейшим средством легитимации по-


литического принуждения в российском об-ществе, делая его официальным и публич-ным. Большое значение для данного процес-са, наряду с другими органами правоохрани-тельного назначения, имеет деятельность Кон-ституционного суда Российской Федерации.

Такое тесное взаимодействие политики иконституционного права в практической облас-ти находит свое выражение в целом ряде тео-ретических понятий и категорий. В своей сис-теме и относительной автономности эти поня-тия и категории дают возможность говорить осамостоятельном выделении политологии кон-ституционного права как теоретическом поли-тологическом измерении конституционногоправа и его закреплении в конституционно-пра-вовой доктрине. Следует отметить, что в оте-чественной юридической литературе авторомданной статьи и профессором В. Ю. Шпакомуже ставился вопрос о подобной характеристи-ке российского права [1]. На наш взгляд, поли-тика конституционного права в современномсодержательном выражении выступает какпрактическая технологическая деятельностьполитико-властных субъектов в конституци-онно-правовой сфере российского общества,а самостоятельная конституционно-правовая по-литика является весьма существенным направ-лением деятельности политических субъектов,при котором она обусловливается верховенст-вом конституционного права и стремлением егопостоянно совершенствовать в соответствии сновейшими политическими задачами.

Конституция как основной закон государ-ства является не только важнейшим правовым,но и политическим документом. Исследовате-лей данной проблемы, как правило, волнуетвопрос о том, насколько существующие в го-сударстве политические практики соответст-вуют тексту и духу Конституции РФ. На нашвзгляд, в тексте действующей российской Кон-ституции были изначально заложены некото-рые основания для последующих противоре-чий между политикой и правом, ведущих кколлизиям и пробелам, влияющим на состоя-ние конституционно-правовой стабильности вроссийском обществе.

Говоря об изначально заложенных в кон-ституционный текст противоречиях, в первуюочередь необходимо упомянуть тот факт, чтозакрепление отвечающих международнымстандартам в области прав человека принци-пов общественно-государственного устройст-

ва и приоритета прав и свобод человека и гра-жданина как высшей ценности (гл. 1 и 2 Кон-ституции РФ) серьезно нивелируется механиз-мом жесткого вертикального осуществленияпубличной власти и совершенно лишеннымгибкости бюрократическим государственнымаппаратом (гл. 4–8 Конституции РФ). Что жекасается ответственности государственнойвласти в части обеспечения субъективных прави свобод, а также реализации различных про-грамм в социальной сфере, то она не получи-ла своего достойного закрепления на уровнеОсновного закона нашей страны. В целом со-циально-экономические начала современнойроссийской Конституции вызывают массу во-просов как у консервативно, так и либеральнонастроенных исследователей.

Тот факт, что в Конституции РФ 1993 годаполучил свое закрепление именно естествен-но-правовой подход к обеспечению прав и сво-бод личности, справедливо объясняется жела-нием публичных политиков начала 90-х годовпрошлого века показать открытое «либераль-ное» лицо новой России, отказавшейся от ги-пертрофированного государственного началав ущерб общественному, а также от злоупот-реблений властью, которые были характерныдля прошлых периодов развития российскойгосударственности. Однако реализация идеиправового государства, а именно таким моло-дое государство мыслилось в соответствии стекстом новой Конституции (ч. 1 ст. 1), явнооткладывается на далекое будущее. То, чточеткого и единого понимания правового госу-дарства в юридической науке не существует,не может служить оправданием тому обстоя-тельству, что соответствующая идея в Россииочень слабо приживается. По причине того,что наша страна длительное время существо-вала в условиях примата политики над правоми игнорирования неотъемлемых прав лично-сти, существующий конституционный меха-низм концентрации и жесткой централизациивласти требует четкой проработки конститу-ционных рамок государственной власти, соот-ветствие которым в конечном счете должноконтролироваться судебной системой Россий-ской Федерации.

В целом конституционное право выступа-ет одним из основных регуляторов властныхотношений, как и всей политической деятель-ности, устанавливая границы и рамки прав иполномочий субъектов этих отношений. С дру-



гой стороны, политика активно воздействует наконституционно-правовые нормы, наполняя ихполитическим содержанием. Таким образом,конституционное право регулирует отношениямежду основными институтами политическойсистемы общества, устанавливая их правовойстатус и правовые формы отношений междуними. Можно сказать, что отрасль конституци-онного права регулирует несколько относитель-но самостоятельных сфер политических отно-шений. Первая сфера касается прав и свободчеловека и гражданина как одного из наиболееважных конституционно-правовых институтов,являющихся воплощением политической волив части определения допустимого уровня сво-боды в обществе и государстве. Вторая сферазатрагивает основы организации государствен-ной власти на принципах народного суверени-тета, разделения властей, правового и социаль-ного государства. Третья сфера – это федера-тивное национально-территориальное государ-ственное устройство Российской Федерации,взаимоотношения федеральной власти и субъ-ектов, а также взаимодействие субъектов меж-ду собой. Четвертая сфера затрагивает принци-пы внешнеполитической деятельности Россий-ского государства, регулирования вопросов вой-ны и мира, соотношения международных ивнутригосударственных законодательных ак-тов, сотрудничества в области защиты прав че-ловека.

Как мы уже отмечали, взаимодействие по-литики и конституционного права основано навзаимном проникновении и включает всехсубъектов властных отношений не только наэтапах создания конституционно-правовых ак-тов, но и в процессе их толкования и реализа-ции. При этом политико-правовая сфера Рос-сийской Федерации характеризуется большимчислом разнообразных политических доку-ментов – доктрин, посланий, концепций, за-явлений, положений и так далее, которые на-прямую воздействуют на содержание консти-туционно-правовых норм. Но и этим средствавоздействия политики на конституционноеправо Российской Федерации не исчерпывают-ся. Следует также обратить внимание на та-кие средства, как политическое сознание гра-ждан, политическая идеология, существующаяв российском обществе, политическое созна-ние законодателей и всего общества, функцио-нирующие политические принципы и полити-ческий процесс, результаты деятельности

средств массовой информации, независимыхблогеров и различных социальных сетей и со-обществ. Такая ситуация, на наш взгляд, пред-полагает выделение различных относительносамостоятельных каналов политического воз-действия на конституционное право – государ-ственное ценностно-ориентационное полити-ческое воздействие, политическое регулирова-ние и политическое информационное воздей-ствие.

Таким образом, влияние политики на кон-ституционное право Российской Федерацииможно рассматривать как совокупное проявле-ние всех политических факторов, характеризую-щих различные элементы политической систе-мы и в первую очередь государство. В широкомплане воздействие политики на конституцион-ное право можно представить как зависимостьот политики конституционной доктрины в це-лом, отражающейся на всем массиве консти-туционного законодательства. Одновременнополитика влияет и на отдельные конституци-онно-правовые нормы и институты. Качествен-ные характеристики такого воздействия не мо-гут рассматриваться в отрыве от конкретной ис-торической, социально-политической и эконо-мической ситуации как на внутригосударствен-ном, так и на международном уровне. В зави-симости от ряда объективных и субъективныхобстоятельств может существенно изменять-ся характер такого воздействия: от умеренно-го до интенсивного. Однако процесс воздей-ствия политики на конституционное правоникогда не прекращается, хотя и является пря-мым продолжением существующей политиче-ской практики, так как в его основе лежат пре-имущественно латентные политические инте-ресы. Как отмечают некоторые исследовате-ли, в последнее пятилетие наблюдается дажечрезмерное негативное воздействие политикина конституционное право Российской Феде-рации, при котором «право незаметно подме-няется политическими или идеологическимиустановками, которыми можно будет оправ-дать любой произвол» [5].

Данные выводы, на первый взгляд, доста-точно категоричны, однако нельзя не согла-ситься с тем, что в последние годы конститу-ционное право действительно находится подсерьезным и интенсивным влиянием совре-менной политической элиты. Отметим тольконаиболее существенные моменты этой поли-тики: поправки в законы о митингах и демон-


страциях, некоммерческих организациях,Счетной палате, а также усиление контроля засиловыми структурами и судами, крупнейши-ми средствами массовой информации, круп-ным бизнесом. Некоторые авторы даже пред-лагают рассматривать современное состояниеосновных конституционно-правовых тенден-ций в контексте идеи политической реакцион-ности России последних лет [5]. В вину со-временному российскому государственномуаппарату также ставится его неготовность обос-нованно, конструктивно и рационально отве-чать на вызовы, обусловленные современным«политическим протестом», как и в целом дви-гаться по пути институционализации современ-ной политической внесистемной оппозиции,что в конечном счете приведет к совершеннонеобязательному накалу страстей в области реа-лизации института политических свобод граж-дан [6]. Действительно, данные вопросы на се-годняшний день являются достаточно актуаль-ными и часто осуждаемыми, и, несмотря на тотфакт, что мнения исследователей часто расхо-дятся, следует признать, что культура полити-ческой конкуренции в современной России такпрактически и не сложилась.

Учитывая, что программные положения вобласти политической конкуренции заложеныв тексте Основного закона Российской Феде-рации и являются гарантом стабильного и аде-кватного развития ее правовой и политическойсистемы, то в политической конкуренции серь-езно нуждаются все участники политическихотношений, так как именно она является од-ним из стимулов улучшения государственно-властной деятельности [7]. Однако, несмотряна формально имеющуюся возможность реа-лизовать идею политической конкуренции внашей стране, властвующие политические эли-ты, к большому сожалению, еще не пришли кпониманию ее важности и необходимости.

Продолжая анализировать процесс воздей-ствия политики на конституционное право иучитывая его непрекращающийся характер,можно выделить следующие его разновидно-сти: чрезмерное, интенсивное, умеренное ислабое. Умеренное и слабое воздействие по-литики на конституционное право характери-зует такие периоды развития нашего государ-ства, когда властные структуры и политиче-ские элиты считали, что в обществе устано-вился стабильный политический режим, тогдакак представители оппозиции называли такое

положение дел застоем и стагнацией. Послед-ние годы, характеризуемые объективной гео-политической напряженностью, дополнитель-но осложняемой возможными террористиче-скими угрозами, ожидаемо привели к интен-сивному воздействию политики на конститу-ционное право. Нелегкие времена даже потре-бовали некоторых особых мер, таких, напри-мер, как создание Национальной гвардии, накоторую возлагаются задачи по борьбе с тер-роризмом, обеспечению правового режимаконтртеррористической операции, участию втерриториальной обороне Российской Феде-рации, охране важных государственных объ-ектов и специальных грузов и др. Деятель-ность обозначенной силовой структуры рег-ламентируется указами Президента РФ. Серь-езная работа, предполагающая принятие соот-ветствующего федерального закона, и значи-тельное реформирование нормативных актовв данной сфере еще впереди.

Анализируя данную проблему, нельзя обой-ти вниманием деятельность Конституционносуда Российской Федерации. Разрешая соответ-ствующие дела по существу и вынося свои ре-шения с позиции права, Конституционный судне мог не оказаться под влиянием политики,особенно учитывая исключительно специфич-ный характер своей деятельности. О том, чтоего деятельность вынужденно находится надправом, говорят не только исследователи дан-ной проблемы, но и сами судьи, которые под-нимают, например, вопросы о «высшем праве».Как правило, решения Конституционного судаРФ, связанные с оценкой конституционноститех или иных правовых норм, имеющих ужеполитический характер, вырабатываются натаких критериях, как принципы справедливо-сти, равенства, соразмерности, целесообразно-сти и разумности. Судьи Конституционного судаРФ при определении конституционности техили иных нормативных правовых актов не мо-гут абстрагироваться от внутренних и внешнихреалий в конкретный момент времени. Имен-но по этой причине многие позиции и выводыКонституционно суда РФ имеют в том числеполитический характер. Однако, как отмечаютнекоторые исследователи данной проблемы, тотфакт, что Конституционный суд РоссийскойФедерации зачастую при вынесении решенийруководствуется факторами не только правово-го, но и политического характера, еще не озна-чает, что подобного рода факторы, хоть их и



нельзя полностью игнорировать, должны ло-житься в основу принимаемого решения. Речьидет о том, что «внеюридические обстоятель-ства» должны всегда оставаться факультатив-ными и учитываться в процессе осуществленияконституционного правосудия в случае, когдаони оказывают непосредственное воздействиена реализацию конституционно-правовых норм[8]. Отдельные исследователи, анализируя по-литические практики в целом и участие в при-нятии политических решений органов публич-ной власти, предлагают наделить органы кон-ституционного правосудия дополнительнымифункциями по оценке конституционности техили иных публичных политических решений,а также создавать и утверждать специальныенормы, регулирующие осуществление своихполномочий так называемыми «профессиональ-ными политиками» [9].

Взаимодействие политики и конституцион-ного права – процесс многосторонний и неод-нозначный. В интересах современной властисделать его более гармоничным и уравнове-шенным, одновременно развивая идеи поли-тического плюрализма и политической конку-ренции. Современная публичная политика ост-ро нуждается в контроле со стороны консти-туционного права, бережном отношении к ин-ститутам прав и свод личности, а также адек-ватной реакции на возможные политическиериски и угрозы. В условиях, когда значитель-ная часть политических решений органов пуб-личной власти попадает в неправовое поле, хо-чется надеяться, что современная политиче-ская власть владеет способами самоограниче-ния и сможет удержаться в созданных ею жеконституционно-правовых рамках.


1. Погодин А. В. Взаимодействие полити-ки и права и проблемы правореализации в по-литической сфере // Ученые записки Казанско-го университета. Серия: Гуманитарные науки.2012. Вып. 4. Т. 154.

2. Гришнова Е. Е. Политика и право: век-тор взаимодействия // Теория и практика об-щественного развития. 2010. № 3.

3. Шарнина Л. А. Основания выделенияполитического усмотрения в конституционномправе // Юридический мир. 2015. № 1.

5. Валадес Д. Конституционные проблемыправового государства. М., 2009.

6. Баранов П. П., Шпак В. Ю. Политиче-ское право в многообразии своих определен-ностей: философский анализ // Философияправа. 2007. № 1.

7. Шаблинский И. Г. Развитие российско-го конституционного права в 2009–2014 годахи состояние демократических институтов //Вопросы правоведения. 2016. № 11.

8. Шевердяев С. Н. О некоторых общихаспектах развития российского конституцион-ного права в контексте актуализации темы по-литического протеста // Конституционное имуниципальное право. 2013. № 7.

9. Оспанов Т. А. К вопросу о политиче-ской конкуренции в конституционном праве //Конституционное и муниципальное право.2014. № 3.

Bibliography

1. Pogodin A. V. Interaction of policy andthe right and problem of right implementationin the political sphere//Scientific notes of the Ka-zan university. Series: Humanities. 2012. Iss. 4.Vol. 154.

2. Grishnova E. E. Policy and right: interac-tion vector// Theory and practice of social devel-opment. 2010. № 3.

3. Sharnina L. A. The bases of allocation of apolitical discretion in a constitutional right // Le-gal world. 2015. № 1.

5. Valades D. Constitutional problems of theconstitutional state. Moscow, 2009.

6. Rams P. P., Shpak V. Yu. The political rightin variety of the determinancy: philosophical anal-ysis// Philosophy of law. 2007. № 1.

7. Shablinsky I. G. Development of the Rus-sian constitutional right in 2009–2014 and a con-dition of democratic institutes // Questions of ju-risprudence. 2016. № 11.

8. Sheverdyaev S. N. About some general as-pects of development of the Russian constitutionalright in the context of updating of a subject of apolitical protest // Constitutional and municipallaw. 2013. № 7.

9. Ospanov T. A. To a question of the politicalcompetition in a constitutional right// Constitu-tional and municipal law. 2014. № 3.


ÓÄÊ 316.622ÁÁÊ 88.5

Ëóáñêèé Ðîìàí Àíàòîëüåâè÷Lubsky Roman Anatolievich

преподаватель кафедры административного права Ростовского юридического института МВД Россиидоктор философских наук, доцент.

Lecturer, Department of Administrative Law, Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the RussianFederation, Doctor of Philosophy, Associate Professor.Тел.: 8(903) 406-54-21.

«×ÅËÎÂÅÊ ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÉ» È ÝÒÀÒÈÑÒÑÊÎ-ÏÀÒÅÐÍÀËÈÑÒÑÊÀßÌÎÄÅËÜ ÑÎÖÈÀËÜÍÎÃÎ ÏÎÂÅÄÅÍÈß

Â ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÌ ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÌ ÎÁÙÅÑÒÂÅ*

«Political person» is and statist-paternalistic model of social behaviorin contemporary Russian society

В статье исследуется социальное поведение,которое в условиях повседневности не являетсярациональным, так как тот или иной тип соци-ального поведения не сочетается с осознаннымицелями и установками людей. Автор высказываетмысль о том, что человек, оказываясь в социаль-ной ситуации, повторяющейся с определенной пе-риодичностью, реагирует на нее по-разному, реа-лизуя при этом различные модели социального по-ведения.

Ключевые слова: человек политический, соци-альное поведение, модель социального поведения,этатизм, патернализм.

In the article the social behavior considered inthe conditions of daily occurrence, as a rule, isn’t ra-tional. It is connected with the fact that this or thattype of social behavior isn’t combined with the con-scious aims and installations of people. The auhtoralso suggests that the person, appearing in the simi-lar social situation repeating with a certain frequen-cy reacts to her differently, realizing at the same timevarious models of social behavior.

Keywords: political person, social behavior,model of social behavior, etatism, paternalism.

* Статья выполнена в рамках реализации гранта Российского научного фонда № 16-18-10387 «Ментальныепрограммы и модели социального поведения в российском обществе».

Анализ моделей социального поведениячеловека в условиях повседневности [6, с. 32–40] создает предпосылки для уяснения специ-фики коммуникативных практик, сложивших-ся в современном российском обществе. В своюочередь понимание специфики коммуника-тивных практик, сформировавшихся в усло-виях нынешней российской социальности,придает актуальность, с одной стороны, по-знавательному интересу к исследованию че-ловека в рамках научного дискурса, наполнен-ного самыми разнообразными теориями имеждисциплинарными концептами, одним изкоторых выступает «человек политический»,с другой – изучению моделей социальногоповедения, обусловленных его ментальнойпрограммой.

Современные социально-гуманитарныеисследования характеризуются наличием раз-личных представлений о «человеке политиче-ском», обусловленных дисциплинарной специ-фикой его изучения.

В рамках культурологии «человек политиче-ский» понимается прежде всего как «человексвоей культуры и своего времени», а проблема«человека политического» заключается в соот-несении его социального поведения с опреде-ленными мотивами и действиями.

В политологии «человек политический»рассматривается в качестве концепта лично-стного измерения политики в рамках инсти-туциональных практик поддержания общест-венного порядка и реализации функций госу-дарственного управления. В этом случае че-



ловек, выступающий в качестве движущейсилы, обеспечивающей развитие социума, –основной источник тех социальных измене-ний, которые рассматриваются в качестве ин-дивидуальных действий – способов определе-ния «политической сущности» человека.

В социальной философии «человек поли-тический» понимается как участник социаль-ного процесса, действующий в системе соци-ально-политических коммуникаций.

В социальной психологии «человек поли-тический» – это субъект психологического«переживания» власти государства. В силуэтих причин государственная власть, «пережи-ваемая» в рамках неформальных структур по-литической ментальности, встраивается в сис-тему однородных понятий: «власть», «государ-ство», «государственная власть», «государст-венная политика», «подавление», «сила», «ав-торитет», «сильный лидер».

Некоторые исследователи считают, что кон-цепт «человек политический» «придуман» длясоздания социально-психологической моделивластной легитимации. Перенося проблемати-ку изучения «человека политического» как ра-ционального и независимого участника поли-тических отношений в сферу повседневныхсоциальных практик, они оправдывает еголюбые действия. Человек, выступающий объ-ектом социальной манипуляции, уже не рас-сматривается как существо политическое посвоей природе (zoon politikon), а проблемати-ка определения политической «сущности» че-ловека утрачивает актуальность [7, с. 82–90].

В политической антропологии «человекполитический» рассматривается как тип лич-ности, в ментальных структурах которой при-оритетными являются такие социально-поли-тические ценности и установки, которые пред-полагают экстраполяцию любых, в том числеприватных, проблем в сферу государственнойвласти.

В политической антропологии понятие «че-ловек политический» служит для обозначениябазовой формы социального поведения и по-литического сознания в контексте разнообраз-ных способов взаимодействия государства счеловеком, реализуемых в сфере прав и обя-занностей, а также политической самоиденти-фикации посредством приобретения уважениячерез «власть». Одновременно с этим склады-вается авторитарный тип «человека политиче-

ского». Его отличительными признаками яв-ляются приоритет формальных ценностей,мышление стереотипами, «иммунитет» к по-литическому давлению, перенесение ответст-венности на окружающие условия и людей,ориентация на политический авторитет и не-терпимость.

В научном дискурсе существуют различныепредставления об этатизме в России, в рамкахкоторых это явление рассматривается в каче-стве авторитарного политического института,объединяющего комплекс этатистских тради-ций, отличающихся максимальной концентра-цией государственной власти [3, с. 156–157].

Существуют различные представления опатернализме в России, в рамках которых онтрактуется как предмет научного дискурса [4,с. 79–80], принцип взаимоотношений государ-ства и общества, где особое место занимаетгосударство [5, с. 19–21].

В современном социально-гуманитарномзнании социальное поведение исследуется, какправило, с позиции человеческого измеренияили с учетом сложившихся социальных об-стоятельств [8, с. 59–91; 9]. При этом любойиз подходов научного исследования социаль-ного поведения учитывает специфику его ин-тернальных или экстернальных факторов.

В современном российском социуме «че-ловек политический» очарован величием го-сударства и убежден в абсолютном характе-ре государственной власти. Подобного родасоциальные установки заставляют «челове-ка политического» перекладывать решениеиндивидуальных проблем на государство,которое воспринимается как политическийабсолют в условиях повседневности, поэто-му оправдание государства и безусловноепринятие государственной власти необходи-мо рассматривать как системную характери-стику «человека политического». Преклоне-ние перед государством, обладающим сим-волическим капиталом политического гос-подства, обусловливает авторитарность «че-ловека политического», которая выражает-ся в «агрессивном подчинении» и абсолют-ном смирении перед начальством, в безыни-циативности и желании установить «настоя-щую» справедливость.

Помимо этого, традиционный пиетет передгосударством способствует формированиютаких характеристик политической менталь-


ности «человека политического», которые про-являются в стремлении подавлять, отсутствиижелания принимать чужое мнение, самомне-нии, выражающемся в чрезвычайно высокомуровне личных амбиций.

Все эти параметры и характеристики по-литической ментальности «человека полити-ческого» позволяют сделать вывод о наличииособой ментальной программы «человека по-литического», в неосознанных структурах ко-торой преобладают два типа социальной ус-тановки – «не высовываться» и «быть как все».

В современном российском обществе «че-ловек политический» – это такой тип челове-ка и гражданина, который обладает этатист-ско-патерналистским характером обществен-ного сознания. Его отличительными особен-ностями являются: страх неизвестности и не-желание перемен; неопределенность будуще-го и ностальгия о прошлом; неприятие и от-торжение разнообразных форм социальнойагитации и политической пропаганды; прекло-нение перед государством.

Основу этатистско-патерналистской моде-ли социального поведения составляет пред-ставление о государстве как абсолютной по-литической силе, которая творит историю «че-ловека политического» и общества, в которомон живет, и базируется на представлении, аб-солютизирующем государство и государствен-ную власть, обладающих сакральной приро-дой. Это связано с тем, что именно от даннойвласти зависит то, как проживет свою жизнь«человек политический» в современном рос-сийском обществе.

Абсолютизация политической силы госу-дарства обусловлена тем, что в неформальныхструктурах ментальной программы «человекаполитического» государство воспринимаетсякак этатистско-патерналистский политическийинститут, призванный обеспечить условия длявсей его настоящей и будущей жизни. Вместес тем страх перед будущим, усиленный недо-верием, заставляет «человека политического»относиться к государству и его институтам сеще большим недоверием.

Одной из особенностей этатистско-патерна-листской модели социального поведения «че-ловека политического» выступает неверие в за-кон как универсальное средство установлениясоциальной справедливости. Другой ее особен-ностью в современном российском обществе

является то, что ее основу составляет, во-пер-вых, патернализм как принцип взаимоотноше-ний государственных и социальных институтов;во-вторых, этатизм, выступающий в качествекультурного маркера цивилизационной иден-тичности в России [2, с. 90–103].

При этом этатистско-патерналистская мо-дель социального поведения «человека поли-тического» не приемлет легальные способыи процедуры разрешения социальных и меж-личностных конфликтов, что свидетельству-ет о ее этатистской природе и обусловленоспецификой цивилизационного контекста пат-риархальной традиции, которая создает бла-гоприятные условия для формирования «об-щества-семьи», где роль отца выполняет гла-ва государства, а дети – обычные люди. Приэтом нужно иметь в виду, что, как и положе-но в большой семье, в таком обществе естьмладшие и старшие дети, братья, сестры идаже внуки. Старшие должны заботиться омладших.

В основе данной модели лежит представ-ление о государстве, которое рассматриваетсяв качестве основного источника патерналист-ской заботы и социальной опеки. Потребностьв социальной опеке представляет собой соци-альный запрос к государству о социальнойподдержке в связи с необходимостью обеспе-чения общественного порядка, поэтому про-ведение патерналистской политики – это не-отъемлемая характеристика социальной госу-дарственности в современном российском об-ществе. Важно подчеркнуть, что наличие па-терналистских практик в государственно-цен-тристском обществе свидетельствует о преоб-ладании элементов социальной государствен-ности над государственностью правового типа.В этой связи российский инвариант патерна-лизма представляет собой определенный со-циальный «тренд», предполагающий конклю-дентное «согласие» населения на социальнуюпассивность, социальную опеку, социальныельготы и гарантии со стороны государства.

Также этатистско-патерналистская модельсоциального поведения «человека политиче-ского» базируется на определенном его типе,выступающем в качестве социальной реакции«человека политического» на социально зна-чимый объект или социально значимую ситуа-цию. Эта реакция представляет собой разно-видность социального действия, направленно-



го на обеспечение первоочередных условийиндивидуального бытия и адаптацию к соци-альной среде, особенно в условиях социаль-ных трансформаций [1, с. 11–19], осуществ-ляемого «человеком политическим» самостоя-тельно или совместно с другими представите-лями общества. Совместное обеспечение пер-воочередных условий индивидуального бытияпредставляет собой особую форму социальнойадаптации населения, а также разновидностьсоциального поведения «человека политиче-ского», предусматривающего истолкованиеособенностей социального поведения иныхлиц, соотнесение своего поведения в общест-ве с поведением других лиц, «вовлечение» сво-его социального поведения в «общую» модельсоциального поведения, реализуемую в самыхразнообразных сферах социальной действи-тельности, включая экономику, политику, пра-во, культуру и идеологию.

В связи с тем, что «человек политический»представляет собой условный тип личности,существующий в современном российскомобществе, то и этатистско-патерналистскаямодель его социального поведения также но-сит условный характер, детерминированныйее нормативной природой. В свою очередьнормативная природа этатистско-патернали-стской модели социального поведения «чело-века политического» обусловлена его мен-тальной программой, обладающей рядом осо-бенностей, которые связаны с тем, что она,во-первых, является ментальной программойархетипического типа, которая практическине подлежит модификации; во-вторых, реа-лизуется «человеком политическим» в обще-стве государствоцентристского типа. В усло-виях такой социальности «человек политиче-ский» как бы «растворяется» среди бесчис-ленных государственных институтов, которыеустанавливают правила, заставляющие еговыполнять определенные социальные функ-ции и роли.

Этатистско-патерналистская модель соци-ального поведения «человека политического»обладает рядом отличительных черт, обуслов-ливающих специфику его ментальной про-граммы. Среди этих отличительных черт не-обходимо выделить стремление объяснять на-личие индивидуальных проблем несовершен-ством государственной власти и политическо-го управления. По этой причине в ментальной

программе этатистско-патерналистской моде-ли социального поведения «человека полити-ческого» широкое распространение получилиинтенции видеть страну могучей державой,силу которой возможно экстраполировать насебя. Иными словами, «человек политиче-ский» хочет жить в таком государстве, кото-рое бы брало на себя функции социальной опе-ки взамен на его лояльность.

Еще одной отличительной чертой этатист-ско-патерналистской модели социального по-ведения «человека политического», обуслов-ленной спецификой его ментальной програм-мы, является неосознанная предрасположен-ность к тотальному порядку, который в нефор-мальных структурах ментальной программы«человека политического» воспринимается каксовокупность социально значимых правил,требующих безусловного соблюдения.

Неосознанная предрасположенность к то-тальному порядку, воспроизводящаяся в нефор-мальных структурах ментальной программыэтатистско-патерналистской модели социально-го поведения «человека политического», способ-ствует этатизации его сознания и ментальностив целом, что, с одной стороны, приводит к соз-данию благоприятных условий для неприятиялюбой формы независимости и самостоятель-ности, а с другой – формированию этатистско-патерналистских образов государства как аб-солютной силы, обеспечивающей порядок в го-сударственно-центристском обществе.

Подобного рода образы сформировались врамках системы патримониальных социаль-ных практик, составляющих основу этатист-ско-патерналистской модели социального по-ведения «человека политического», в рамкахкоторых взаимодействие человека и государ-ства в России рассматривается как взаимодей-ствие детей и родителей, где роль мудрого отцабольшого семейства играет государство. Приэтом «мудрость отца» находится в прямой за-висимости от того, насколько его правлениесправедливо. Данные архетипические установ-ки, характеризующие специфику ментальнойпрограммы этатистско-патерналистской моде-ли социального поведения «человека полити-ческого», способствуют формированию атмо-сферы национального единства, которая леги-тимизируется чувством семейного родства всехрусских (россиян) как представителей большойсемьи. Ощущение принадлежности к «большой


русской семье» в ментальной программе эта-тистско-патерналистской модели социальногоповедения «человека политического» актуали-зирует значимость нравственных предписанийи порождает неосознанную установку, оттор-гающую правовые способы разрешения соци-альных и межличностных конфликтов. Все этоспособствует утверждению нигилистическогомировоззрения и соответствующих форм ниги-листической ментальности.

Таким образом, анализ этатистско-патерна-листской модели социального поведения «че-ловека политического» позволяет сделать рядосновных выводов.

Во-первых, этатистско-патерналистскаямодель социального поведения «человека по-

литического» обусловлена спецификой его мен-тальной программы, которая зависит от его по-литико-правового сознания.

Во-вторых, данная модель социального по-ведения «человека политического» способст-вует формированию этатистско-патерналист-ского типа общественного сознания.

В-третьих, в неформальных структурахментальной программы «человека политиче-ского» государство воспринимается как этати-стско-патерналистский политический инсти-тут, призванный обеспечить условия для егожизни, поэтому основу этой модели составля-ет представление о государстве как абсолют-ной политической силе.


1. Лубский А. В., Лубский Р. А. Адаптациянародов Юга России к социальным трансфор-мациям: проблемы методологии исследова-ния // Научная мысль Кавказа. 2008. № 4 (56).

2. Лубский А. В., Лубский Р. А. Этатизм ипатернализм как культурные маркеры цивили-зационной идентичности в России // Гумани-тарий Юга России. 2013. № 3.

3. Лубский Р. А. Этатизм как принцип взаи-модействия человека и государства в России //Историческая и социально-образовательнаямысль. 2012. № 6 (16).

4. Лубский Р. А. Патернализм как предметнаучного дискурса // Философия права. 2012.№ 5 (54).

5. Лубский Р. А. Государственность и па-тернализм в России // Философия права. 2012.№ 6 (55).

6. Лубский Р. А. Государственность и моде-ли социального поведения в современной Рос-сии // Научная мысль Кавказа. 2014. № 1 (77).

7. Мартьянов В. С. «Человек политиче-ский»: модели оправдания власти // Человек.2009. № 4.

8. Хекхаузен Х. Личностные и ситуацион-ные подходы к объяснению поведения // Пси-хология социальных ситуаций. СПб., 2001.

9. Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация.Перспективы социальной психологии. М.,1999.

Bibliography

1. Lubsky A. V., Lubsky R. A. Adaptation ofthe people of the South of Russia to social trans-formations: research methodology problems//Scientific thought of the Caucasus. 2008. № 4(56).

2. Lubsky A. V., Lubsky R. A. Etatizm andpaternalism as cultural markers of civilizationidentity in Russia // Тhe Humanist of the Southof Russia. 2013. № 3.

3. Lubsky R. A. Etatism as the principle of in-teraction of the person and the state in Russia //Historical and social and educational thought. 2012.№ 6 (16).

4. Lubsky R. A. Paternalism as subject of ascientific discourse // Philosophy of law. 2012.№ 5 (54).

5. Lubsky R. A. Statehood and paternalism inRussia // Philosophy of law. 2012. № 6 (55).

6. Lubsky R. A. Statehood and models of so-cial behavior in modern Russia // Scientificthought of the Caucasus. 2014. № 1 (77).

7. Martyanov V. S. «The political person»:models of a justification of the power// Person.2009. № 4.

8. Hekhauzen Н. Personal and situational ap-proaches to a behavior explanation// Psychologyof social situations. St. Petersburg, 2001.

9. Ross L., Nisbett R. Person and situation.Prospects of social psychology. Moscow, 1999.



ÓÄÊ 34.340ÁÁÊ 67

Ìàêååâ Âàñèëèé Âàñèëüåâè÷Makeev Vasily Vasilievich

профессор кафедры теории и истории государства и права Ростовского юридического институтаМВД России доктор философских наук, кандидат юридических наук, профессор.

Professor, Department of Theory and History of State and Law, Rostov Law Institute of the Ministry of InternalAffairs of the Russian Federation, Doctor of Philosophy, PhD in Law, Professor.Тел.: 8(928) 139-69-12.

Áðèê Àííà ÄìèòðèåâíàBrick Anna Dmitrievna

доцент кафедры теории экономики, менеджмента и права Донского государственного аграрного университетакандидат юридических наук, доцент.

Associate Professor, Department of Theory of Economics, Management and Law, Don State Agrarian University,PhD in Law, Associate Professor.Тел.: 8(908) 194-62-35.

ÒÅÎÐÅÒÈÊÎ-ÌÅÒÎÄÎËÎÃÈ×ÅÑÊÈÅ ÎÑÍÎÂÛ ÈÑÑËÅÄÎÂÀÍÈßÏÐÀÂÎÂÎÉ ÏÎËÈÒÈÊÈ È ÏÐÎÁËÅÌÛ ÄÅÞÐÈÄÈÇÀÖÈÈ ÏÎËÈÒÈÊÈ

È ÏÎËÈÒÈÇÀÖÈÈ ÏÐÀÂÀ

Theoretical and methodological foundations of the study of legal policyand problems of a deyuridization of policy and politicization of law

В статье раскрывается этимологическое иморфологическое понимание категории «правоваяполитика», в общетеоретическом аспекте иссле-дуются теоретико-методологические основы со-временной правовой политики, связанной с таки-ми общественно-политическими процессами, какдеюридизация российской политики и политизацияправа. Авторы выявляют системные издержкиправовой политики, выражающиеся в нарушениимерного соотношения политики и права, объектив-но приводящем к дисгармонии во взаимоотноше-ниях политики и права.

Ключевые слова: право, политика, правоваяполитика, деюридизация политики, политизацияправа, функции политики, приоритеты политики,приоритеты права.

In offered article authors open etymological andmorphological understanding of a category «the le-gal policy», in general-theoretical aspect investigateteoretiko-methodological bases of the modern legalpolicy connected with such political processes as theantilegal politicians of the Russian policy and politi-cisation of the right. As a result of the conductedresearch the system costs of the right policy ex-pressed in infringement of a measured parity politi-cians and the rights, objectively leading to dishar-mony in mutual relations of a policy and the rightare revealed.

Keywords: law, policy, legal policy, antilegal pol-iticians, politicisation of the right, policy function, pol-icy priorities, right priorities.

Существует как минимум три пониманияполитики. Первоначальный смысл политикизаключался в слове «политес» (вежливость)[8, c. 478], под которым понималось умениебыть обходительным c другими людьми, этич-ным и понимаемым ими.

Второе понимание политики складывает-ся в процессе формирования изощренных ме-тодов, способов и средств захвата и удержа-ния власти [8, c. 478]. При этом мораль тожеостается одним из средств, используемых по-литиком в этих целях. Однако ей откровенно,

например, в рекомендациях «государю», раз-работанных политологом эпохи ВозрожденияН. Макиавелли, отводится второстепеннаяроль [6, c. 8, 28, 46, 53]. Приоритеты отдают-ся силе, жестокости и коварству. Иными сло-вами, политика показывает себя независимойот нравственности и общественных интере-сов. С появлением классовых обществ она ста-новится самоцелью и средством утвержденияопределенного индивида или группы людей.

Третье понимание политики воспроизво-дит в себе два первых толкования и представ-


ляет собой искусство управления государст-вом и важную сторону ведения политическихпроцессов. И если для древнего грека поли-тическая организация общества представле-на государством как уникальным явлением,реализующим Красоту, Гармонию, Разум иСправедливость, то, например, Платон былобеспокоен проблемой привлечения к управ-лению государством честных и умных членовАфинского полиса. Он призывал заставлятьтаковых заниматься этим важным делом, по-скольку они «не хотят прозываться ни наем-никами, открыто получая вознаграждение зауправление, ни ворами, тайно пользуясь еговыгодами» [9, c. 318].

Наши современники обеспокоены этой жепроблемой. Отличие заключается только в том,что свободный гражданин Древней Грециибыл действительно ответственен за результа-ты своего политического действия, посколькумог поплатиться жизнью за свое непродуман-ное решение. Современный же политик откры-то и откровенно в первую очередь решает лич-ные и партийно-групповые проблемы под ви-дом важных для общества государственных во-просов.

Расширительное и узкое толкование поли-тики одинаково пагубно для нее как важнойсферы деятельности. Их опосредованиемдолжны быть политическая цель, которая ре-шается политическими средствами, и резуль-тат, так или иначе воспроизводящий постав-ленную цель.

Исходя из этого, политику можно опреде-лить как специфическую деятельность по осу-ществлению идеологических проектов специ-ально подготовленными людьми, которые по-средством властно-распорядительного исполь-зования государственной системы организацийи учреждений (или в противовес им) реализу-ют национальные или групповые (стратовые)цели и интересы.

В широком культурологическом смыслеполитика есть комплексный духовно-матери-альный способ взаимодействия групп и об-ществ. В узком политологическом смысле – этомеханизм и способ поддержания обществен-ного равновесия специальными средствами –от дипломатических до военных.

В системе теории и практики права полити-ка являются стратегией деятельности. В этомаспекте следует согласиться с профессором

С. А. Комаровым в том, что «политика – этопринципиальное направление деятельности го-сударства относительно существующих слоевобщества, участие в делах государства, направ-ление государства, определение задач, форм, со-держания его деятельности…» [3, c. 80].

В любом случае подлинная политика вы-ступает координатором общего, группового ииндивидуального интересов. В настоящее вре-мя важнейшей формой политики выступаетправовая политика.

Общим современным определением пра-вовой политики может служить ее понима-ние как логически обоснованной деятельно-сти процесса формирования и реализацииюридических средств, обеспечивающих кон-ституционные права и свободы граждан,поддержание дисциплины и правопорядка.Аналогичной точки зрения придерживаетсяизвестный исследователь в области теорииправа А. В. Малько, рассматривающий ее какнаучно обоснованную, целенаправленнуюдеятельность государственно-властныхструктур по формированию высокоэффек-тивного механизма правового регулирова-ния, рациональной реализации имеющегосяарсенала правовых средств по созданию на-дежной охраны и защиты неотъемлемыхправ и свобод человека и гражданина, упро-чению режима законности и правопорядка,формированию гражданского общества иправового государства [7].

Такое определение практически стало об-щепризнанным в современной литературе. Егоуниверсальность особенно важна и востребо-вана в настоящее время, когда Россия находит-ся в непреодолимо кризисном политическом,экономическом и правовом состоянии. Отсю-да такое повышенное внимание к качествен-ным аспектам отечественной правовой поли-тики.

Разнообразие правовых политик чаще все-го определяется сферой осуществления либосодержанием, целями, функциями и инымипотребностями общества в целом или его от-дельных социальных групп.

Центральной проблемой правовой полити-ки является установление нормативно сораз-мерного соотношения интересов всех общест-венных групп с формированием соответствую-щих средств их практической реализации.Важнейшими среди них являются государст-



венно-политические институты, политическиеотношения и теоретические политические кон-цепции.

Данные средства реализации политикивыступают определяющей предпосылкой еесодержательной эффективности, ведь кате-гория «правовая политика», как утверждаетА. В. Малько, начинает формироваться, ко-гда возникает в этом жизненная необходи-мость [7, с. 3]. Тем самым можно утвер-ждать, что конечной целью всякой, в томчисле правовой, политики является гармо-низация общих, групповых и индивидуаль-ных интересов.

Данная деятельность многоаспектна, одна-ко главными ее составляющими элементамивыступают политика и право. Они тесно и не-разрывно связаны и вместе с тем располагаютотносительной самостоятельностью, поэтомуполитика, опираясь на право, реализует внут-ренние и внешние широкомасштабные, стра-тегические задачи и функции. Право выступа-ет системой норм, составляющих регламентобщественных отношений. Функциональнополитика является стратегией общественно-го-сударственной деятельности, а право – ее стра-жем и исполнителем. Отсюда изначальная про-блема функционального взаимоотношения по-литики и права состоит в деюридизацииполитики и политизации права. То и другоевыступают, на наш взгляд, функциональнойкрайностью процесса разрешения внутренне-го противоречия политики и права.

Деполитизация – отказ от политическихпредпочтений в процессе осуществления по-литически нейтральных функций, в том числев процессе поддержания конституционногоправопорядка. В России деполитизация пра-воохранительной деятельности – один из са-мых болезненных вопросов, связанный с офи-циально узаконенными положениями дляпредставителей властных структур (льготами,иммунитетами, специальными разрешениями)и противозаконными традициями (примене-ние административного ресурса, «телефонно-го права», должностной «харизмы»).

Юридизация – использование возможно-стей государства и права для установленияконституционного правопорядка. В нашейстране юридизация традиционно носит выбо-рочный характер, поэтому отдельные общест-венные сферы деятельности, должностные

лица и выдающиеся деятели в соответствии сосвоим официальным статусом и неофициаль-ными, но традиционно сложившимися воз-можностями могут частично или всецело ук-лоняться от закона, демонстрируя специфиче-ское явление деюридизации.

Так, деюридизация – общественное состоя-ние, характеризующееся полным или частич-ным, выборочным или всесторонним, посто-янным или временным отсутствием правово-го контроля. Деюридизированные зоны явля-ются зонами правового нигилизма, потенци-альной и актуальной преступности, в первуюочередь коррупционной.

Традиционным приоритетом в соотноше-нии политики и права в истории и праве Рос-сии всегда выступала политика, сакральностькоторой автоматически выдвигала на первыйплан личность общественно-политическогодеятеля. Поэтому культ политической долж-ности определял и определяет культ личности,подчиняя себе в глазах социума различные об-щественные явления и виды деятельности.

Основной причиной деюридизации рос-сийской политики и политизации права явил-ся неоспоримый функциональный приоритетроссийской политической идеологии, несопос-тавимо высокий потенциал политических уси-лий, воли, выдержки для поддержания нацио-нальной целостности полиэтнического госу-дарства.

Целенаправленная деятельность по юриди-зации политики, предупреждению и пресече-нию должностных правонарушений, часто от-крытого и откровенного неуважения закона состороны должностных лиц проблематична ималоперспективна, потому что она, во-первых,нарушает укорененную в массовом сознанииуверенность в мере вседозволенности соответ-ствующей занимаемой должности каждогогосударственно-правового функционера.

Во-вторых, нарушить данную уверенностьи лежащую в ее основе реальную традициюроссийской сакральной власти – значит сде-лать попытку преодолеть ее системное каче-ство, то есть разрушить власть.

В-третьих, юридизация политики вызоветнепреодолимое сопротивление правящей эли-ты, не желающей терять свои традиционныепривилегии, поколениями, правдой и неправ-дой завоеванные.

Россия является страной полной и всесто-


ронней зависимости права от политики, поэто-му политическая деятельность, ее процесс ирезультат определяются Конституцией РФ,кодексами и подзаконными актами в строгооговоренных стандартных ситуациях. В дру-гих случаях политик действует по своему ус-мотрению, которое всегда обосновано нацио-нальным интересом, защитой здоровья и жиз-ни своих сограждан, общественной безопас-ностью как таковой, которые, как правило,оказываются всего лишь ловким прикрытиемпроизвола. В результате обостряется пробле-ма качества государственной службы и «элит»[10], поступает информация о нарушении прави свобод человека и гражданина [1], подчер-кивается необходимость становления граждан-ского общества [5], требуется теоретическоеобсуждение практически осуществляющейсясправедливости [4] и так далее.

При этом на первый план выходит техно-логически-процессуальная функция политики,которая призвана контролировать пунктуаль-ность и четкость исполнения государственно-го управления.

В современных исследованиях [2] убеди-тельно обосновывается значимость политиче-ского содержания как необходимой сторонычеловеческого бытия, объединяющего и кон-солидирующего различные социальные стра-ты и сообщества. Вместе с тем закономерноположение о том, что политика может иметь ипротивоположный вектор направленности.

Важнейшими содержательно-функцио-нальными предпосылками непреодолимогоприоритета политики над правом выступают,во-первых, особая важность национальныхинтересов целостности, благодаря реализациикоторых может существовать, а затем и рас-считывать на индивидуальную защиту своихправ и свобод отдельный индивид. Посколькуполитика по определению есть способ утвер-

ждения общенациональных интересов, тофункционально она превалирует над правом,оставляя за ним обязанность по нормированиювнутринациональных интересов.

Во-вторых, политика, внешняя и внутрен-няя, выступает в качестве масштабной, стра-тегической деятельности по поддержанию рав-новесия между нациями как залога террито-риальной целостности, внешнего и внутрен-него порядка. При этом право всегда остаетсяпреимущественно тактическим средством ре-гулирования как внутренних, так и внешнихотношений.

И, в-третьих, стратегичность, масштаб-ность и функциональная ответственность по-литической деятельности во все периоды ис-тории требовали признания за политикой осо-бого места в системе общественного разделе-ния труда и согласия на ее приоритетностьнаряду с другими формами деятельности, в томчисле правом.

Существуют еще и исторические предпо-сылки приоритетности российской нацио-нальной политики над отечественным правом.Они возникают вследствие необходимо и слу-чайно сложившихся условий, традиций, от-ражающих своеобразие менталитета (обще-ственной психологии) и общественно-теоре-тических построений (идеологии). Однако ихпоявлению должен предшествовать анализроссийского исторического опыта деюриди-зации политики и политизации права. Имен-но он может показать, что системные издерж-ки вращения правовой политики являются не-посредственным нарушением мерного соот-ношения политики и права. Между тем такаядисгармония политики и права в конечномсчете является технологической основой не-правовой жизни российского общества.


1. Бородин В. В., Крусс В. И. Некоторыефилософско-правовые проблемы злоупотреб-ления правами и свободами человека // Пра-воведение. 2002. № 6.

2. Лукашева Е. А. Права человека и право-вое социальное государство в России: моно-графия. М., 2014.

3. Лукашева Е. А. Права человека: учебник.М., 2015.

Bibliography

1. Borodin V. V., Kruss V. I. Some philosoph-ical and legal problems of abusing the rights andfreedom of the person // Jurisprudence. 2002.№ 6.

2. Lukashova E. A. Human right and the legalsocial state in Russia: monography. Мoscow,2014.

3. Lukashova E. A. Human right: textbook.Мoscow, 2015.



4. Дугин А. Г. Философия политики. М.,2004.

5. Философия политики / под ред. В. В. Иль-ина и др. М., 1994.

6. Комаров С. А. Общая теория государст-ва и права. СПб., 2012.

7. Зорькин В. Д. Право в условиях глобаль-ных перемен. М., 2013.

8. Любшиц В. Я. Эволюция государства какполитико-правового института: автореф. дис. …д-ра юрид. наук. Ростов н/Д, 2005.

9. Поппер К. Открытое общество и его вра-ги: в 2-х т. М., 1992.

10. Макиавелли Н. Государь. М., 1990.11. Малько А. В. Теория правовой полити-

ки. М., 2012.12. Малько А. В., Соломатин А. Ю. Осно-

вы правовой политики. М., 201513. Ожегов С. И. Словарь русского языка.

М., 1986.14. Платон. Сочинение: в 3-х т. М., 1972.

Т. 3.15. Старостин А. М. Эффективность дея-

тельности административно-политическихэлит: критерии оценки и анализ состояния всовременной России. Ростов н/Д, 2003.

4. Dugin A. G. Philosophy of policy. Мos-cow, 2004.

5. Policy Philosophy / ender the ed. of V. V. Ily-in. Мoscow, 1994.

6. Komarov S. A. General’s mosquitoes thestate and right theory. St. Petersburg, 2012.

7. Zorkin V. D. Law in the conditions of glo-bal changes. Мoscow, 2013.

8. Lubashic V. Ya. Evolution of the state aspolitical and legal institute: abstract of dis. …doctor of law. Rostov-on-Don, 2005.

9. Popper K. An open society and its enemies.Мoscow, 1992. Vol. 2.

10. Макiаvelli N. Gosudar. Мoscow, 1990.11. Malko A. V. Theory of the legal policy.

Мoscow, 2012.12. Malko A. V., Solomatin A. Yu. Bas of a

legal policy. Мoscow, 2015.13. Oshegov S. I. Dictionar of Russian. Мos-

cow, 1986.14. Platon. The composition: in 3 vols. Мos-

cow, 1972. Vol. 3.15. Starostin A. M. Efficiency of activity of is

administrative-political elite: criteria of an esti-mation and the condition analysis in modern Rus-sia. Rostov-on-Don, 2003.


ÓÄÊ 323ÁÁÊ 63.3

Ìàìû÷åâ Àëåêñåé Þðüåâè÷Mamychev Alexey Yurievich

заведующий кафедрой теории и истории российского и зарубежного права Владивостокского государствен-ного университета экономики и сервиса доктор политических наук, кандидат юридических наук.

Head of the Department of Theory and History of Russian and Foreign Law, Vladivostok State University ofEconomics and Service, Doctor of Politics, PhD in Law.E-mail: [email protected]

Öçîó ËèõóýéTszou Li Hui

руководитель Центра китайско-российского культурного обмена Хзйлунцзянского государственного техно-логического университета (г. Цзиси).

Head of the Center for Sino-Russian Cultural exchange Heilunzanski State Technological University (Jixi).E-mail: [email protected]

ÐÎÑÑÈÉÑÊÎ-ÊÈÒÀÉÑÊÈÅ ÎÒÍÎØÅÍÈß Â ÒÐÅÒÜÅÌ ÒÛÑß×ÅËÅÒÈÈ:ÃÅÎÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÅ È ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÊÓËÜÒÓÐÍÛÅ

ÎÑÍÎÂÛ ÐÀÇÂÈÒÈß*

Russian-chinese relations in the third millennium: geopoliticaland socio-cultural bases of the development

В статье анализируются перспективы разре-шения конфликтов и угроз в международном поли-тическом процессе, рассматриваются потенциалроссийско-китайского сотрудничества в XXI веке,а также направления геополитического и социаль-но-культурного стратегического взаимодействияданных государств. Обосновывается, что класси-ческие и инновационные формы и направления рос-сийско-китайского взаимодействия обеспечат ре-шение как современных внутригосударственных,региональных и глобальных проблем, так и буду-щих вызовов и угроз.

Ключевые слова: государство, международноеправо, национальная правовая система, политиче-ский процесс, российско-китайские отношения,стратегическое партнерство.

The article analyzes the prospects for the resolu-tion of conflicts and threats in the international politi-cal process, reviewed and discussed the potential ofRussian-Chinese cooperation in the XXI century as wellas the direction of the geopolitical and socio-culturalstrategic cooperation between Russia and in China. Itis proved that the classic and innovative forms and di-rections of Russian-Chinese cooperation will providea solution as the existing domestic, regional and glo-bal issues and future.

Keywords: state, international law, national legalsystem, the political process, the Russian-Chinese re-lations, strategic partnership.

* Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президента РФ № МД-6669.2016.6 «Архетипические(социокультурные) основания российской публично-властной организации и ее эволюции в XXI веке».

Перспективность разрешения рисков иугроз в международном политико-правовомпроцессе: постановка проблемы. Современ-ная эпоха глобальной трансформации между-народного права и геополитического порядкапринципиально изменяет характер и направ-ленность межгосударственного политическо-го процесса. Очевидно, что перед государст-вами как основными и традиционными участ-никами международных отношений возника-

ют новые вызовы, которые необходимо учи-тывать в рамках процесса принятия и реали-зации внешнеполитических решений. Крометого, в современном глобальном политико-правовом транзите появились и новые субъ-екты межгосударственного взаимодействия –некоммерческие международные негосударст-венные организации, структуры и пр.

В этой связи возникает проблема комплекс-ной оценки тех процессов, которые влияют как



на формирование актуальной политическойповестки дня и учета реально существующихрисков и дестабилизирующих трендов, так ипрогнозирование разного рода угроз в буду-щей трансформации межгосударственноговзаимодействия. Сложность последнего за-ключается в необходимости учета достаточнобольшого массива тех действующих и латент-ных (скрытых) факторов и переменных, кото-рые оказывают или могут оказать влияние намеждународно-политическую обстановку.

Более того, следует отметить, что в настоя-щее время складываются новые, неклассиче-ские формы и направления межгосударствен-ного взаимодействия, ранее не учитываемые(не фиксируемые) международным правом исложившимися политическими формами гло-бальной коммуникации. Это характерно как надвухстороннем уровне, так и в рамках разви-тия различного рода межгосударственныхструктур.

Особую актуальность в этом контекстепредставляют формы и направления россий-ско-китайского взаимодействия, направленныена решение современных внутригосударствен-ных, региональных (особенно в Азиатско-Ти-хоокеанском регионе), глобальных проблем ибудущих вызовов и угроз, которые с большойдолей вероятности могут проявиться в сред-несрочной и долгосрочной перспективе.

При этом мы полностью согласны с пози-цией О. Хеффе в том, что не стоит злоупот-реблять в анализе межгосударственного раз-вития понятием «риск», поскольку тезис о ин-тенсификации рисков – слишком преувеличен-ное явление и абстрактное утверждение. Так,сегодня в правовой политике отдельного го-сударства или в межгосударственном взаимо-действии все чаще возникающие проблемы иконфликты списывают на глобальный процесс,порождающий многообразие рисков, а самХХI век маркируют как эпоху глобальной рис-когенности. Причем в специализированнойлитературе даже призывают к формированиюновой комплексной теории и политики рисковкак перспективной научно-практической от-расли знания и практики [1].

Однако, как справедливо отмечает О. Хеф-фе, ни в политической науке, ни в практике нетколичественного и качественного критериевриска, «следовательно, сравнение между “се-годня” и “раньше” носят спекулятивный ха-

рактер, а поскольку благодаря развитию есте-ственно-научного и управленческого знаниявозможному росту риска в одном месте про-тивостоит смягчение риска в другом, подвес-ти какой-либо итог тяжело. Таким образом,тезис о возрастании рисков покоится на зыб-кой почве» [2, с. 30].

В этом плане, продолжает исследователь,более взвешенной и реалистичной являетсяпозиция, согласно которой изучение рисков иугроз должно базироваться на анализе право-вого и государственного устройства той илииной страны, который нам позволит выявитьразличия между сравнительно безопасными иопасными странами мира. В свою очередь пер-спективность в этом контексте означает «спо-собность общества последовательно решать какуже имеющиеся, так и новые проблемы, при-нимая во внимание фактор свободы действия»[2, с. 31] внутригосударственных и междуна-родных субъектов политического процесса.

Перспективы стратегического россий-ско-китайского сотрудничества. Российско-китайские отношения традиционно являютсявесьма значимыми и для развития данныхстран, и для всего глобального политическогопроцесса. За последние годы в российской изарубежной политической науке появилосьнемало работ, так или иначе освещающих про-блемы внешней политики данных государств.Россия и Китай прошли путь от декларациивзаимовыгодных и дружеских отношений доотношений «стратегического партнерства, на-правленного в XXI век». К настоящему вре-мени подписано более 180 межправительст-венных и межведомственных соглашенийпрактически во всех областях двустороннегосотрудничества.

Президент Российской Федерации В. В. Пу-тин подчеркнул, что Китай играет важную рольи в мировой политике, и в развитии Россий-ского государства. Поэтому, подчеркнул главаРоссии, российско-китайские отношения зна-чимы для гармоничного развития современно-го мира и формирования многополярного ми-рового порядка [3].

Очевидно, что у Китая и России, исходя изсвоих национальных интересов, имеются своиспецифические подходы к миропорядку и кстратегическим приоритетам развития, обу-словленные различием между КНР и РФ погеоэкономическим и геополитическим харак-


теристикам, мотивациям и факторам роста,уровню индустриального развития и включен-ности в мировой товарообмен, финансовуюархитектуру.

В то же время по многим ключевым вопро-сам развития Азиатско-Тихоокеанского регио-на, энергосистемы, транспортной коммуника-ции, наукоемких технологий и др. стратегиче-ские приоритеты России и Китая совпадают.Более того, можно прогнозировать, что сотруд-ничество между этими странами будет суще-ственно развиваться и во многих других сфе-рах. Так, согласно заявлениям российскогоМИД, «мир переживает беспрецедентный поисторическим меркам переходный период,который сопровождается переструктурирова-нием геополитического ландшафта, формиро-ванием новой расстановки сил» [4]. Обеспе-чить стабильность в резко изменяющемсямире позволит именно стратегическое сотруд-ничество России и Китая.

В настоящее время наблюдается формиро-вание новой системы международных отноше-ний, которой следует лишь придать необходи-мую формальную и структурную форму в рам-ках международного права. Стратегическиеформы взаимодействия, очевидно, принесутположительные результаты для обеих сторон.Кроме того, Россия и Китай совместно могутсущественно влиять на принятие решений ве-дущих игроков международной политики, на-пример, на действия США по созданию гло-бальной системы противоракетной обороны вАзиатско-Тихоокеанском регионе. Это доста-точно важное направление сотрудничества, по-скольку США и военно-политический блокНАТО наращивают свою активность и присут-ствие в АТР, что приводит к дестабилизациипоследнего.

Следует отметить, что в АТР существуетвысокий конфликтогенный потенциал, связан-ный с территориальными претензиями рядагосударств. Позиция России и Китая в этом во-просе практически идентична: все возникаю-щие споры должны решаться исключительнодипломатическим путем. Поэтому взаимнаякоординация действий, учет интересов другихигроков, представленных в регионе, будут спо-собствовать созданию конструктивной позициидля регулирования ситуации в АТР.

Китай неизменно реализует принцип невме-шательства во внутренние дела других стран.Так, заместитель председателя КНР Си Цзинь-

пин заявил, что первоочередной задачей внеш-неполитической деятельности Коммунистиче-ской партии Китая является создание мирно-го и благоприятного международного кли-мата для развития страны в течение первых20 лет XXI века: «...во внешних делах перво-очередная и самая главная задача заключаетсяв обеспечении и успешном использовании важ-ных стратегических шансов для Китая» [5].

По другим действующим международно-правовым проблемам Россия и Китай занима-ют также одинаковые позиции. Например,Москва и Пекин проявили солидарность в не-допущении «военно-политической агрессии»против Сирии, урегулировании иранского во-проса. Россия и КНР занимают лидирующиепозиции в таких международных структурах,как Шанхайская организация сотрудничества(ШОС), БРИК (Бразилия, Россия, Китай) и такдалее. Много точек соприкосновения у двухстран и в области взаимоотношений с государ-ствами Средней Азии и их соседями. Так, на-пример, в период 2007–2014 годов Россия иКитай повысили активность в рамках проектаразвития трехстороннего сотрудничества «Рос-сия – Индия – Китай» (РИК) и так далее.

Российско-китайское сотрудничество всоциально-культурной сфере. Очевидно и то,что тесное и взаимовыгодное сотрудничествоРоссии и Китая невозможно без социокультур-ного взаимодействия. Последнее, с нашей точ-ки зрения, обеспечивает фундамент для по-нимающей и адекватной позиции обеих стран,поскольку формирующийся геополитическийдискурс межгосударственного взаимодейст-вия во многом обусловливается социальны-ми и культурными формами сотрудничества.

В этом направлении российско-китайскихотношений также можно констатировать зна-чительные успехи в XXI веке. Так, 24 октября2008 года в Министерстве культуры Россий-ской Федерации состоялось 8-е заседание Под-комиссии по сотрудничеству в области куль-туры Российско-китайской комиссии по гума-нитарному сотрудничеству и был подписанитоговый протокол заседания. В рамках визи-та в Пекин в декабре 2008 года министромкультуры Российской Федерации была подпи-сана Программа долгосрочного сотрудничест-ва между министерствами культуры двухстран. Данный документ учитывает положи-тельный опыт проведения культурных меро-приятий в рамках национальных годов России



и Китая, в частности, предусматривает прове-дение крупномасштабных культурных акцийна регулярной основе поочередно в каждой изстран (дни и недели культуры, кинонедели, вза-имное участие в международных фестиваляхискусств, кинофестивалях).

В рамках празднования 60-й годовщины содня установления дипломатических отноше-ний между двумя странами в 2009 году китай-ские коллективы провели в России Фестивалькитайской культуры. Китайские партнеры ор-ганизовали в Москве выставку китайских фо-нарей «Цветные фонари Востока». В 2010 годуроссийские художественные коллективы при-няли участие в культурных мероприятиях врамках «ЭКСПО–2010» в г. Шанхае.

Все эти события свидетельствуют о поло-жительной динамике роста российско-китай-ских гуманитарных связей и формируют пер-спективы их дальнейшего развития. Вместес тем следует признать, что в настоящее вре-мя объем гуманитарного сотрудничества двухстран все еще отстает от общего уровня ихгеополитического стратегического партнерст-ва и взаимодействия. Одной из главных про-блем в налаживании социально-культурногообмена является, по нашему мнению, слабыеинформационно-коммуникативные формысотрудничества. В настоящее время не соз-даны комплексные программы информацион-но-коммуникативного взаимодействия, со-вместные проекты сотрудничества средствмассовой информации, освещающие процес-сы и события в двух странах.

Недостаток такого освещения и разныхкультурных точек зрения на происходящее вмире и в той или иной стране ощущается приконтактах с представителями молодого поко-ления. О современной культуре молодежи двухстран мало что известно. Сегодня также мож-но констатировать, что на общем фоне укреп-ления связей по линии учебных ведомств и на-учно-педагогического сотрудничества в течениеряда лет наблюдалось снижение интереса ки-тайских граждан к российскому образованиюи науке. Китайская молодежь стала меньшепроявлять интерес к изучению русского языка,и параллельно с этим значительно возрослочисло изучающих английский язык. Для срав-нения можно привести такие цифры: ежегод-но численность китайских студентов, обучаю-щихся в американских вузах, составляла в те-чение последних лет свыше 100 тысяч, не

меньшее число китайцев обучается в вузахЯпонии, Англии и других западных странах.В свою очередь в российских вузах число ки-тайских студентов (по официальному обмену)составляет чуть более 10 тыс. человек.

Если в 1950-е годы в вузах Китая было свы-ше 100 факультетов русского языка, то сейчасих немногим более 10, хотя в последнее вре-мя наблюдается тенденция к их росту (в нояб-ре 2005 года было подписано межправитель-ственное Соглашение об изучении русскогоязыка в Китае и китайского языка в России).В современном Китае функционируют болеедесяти институтов им. Конфуция, в том числена базе Российского государственного гумани-тарного университета (Москва, Санкт-Петер-бург) и Дальневосточного государственногоуниверситета (Владивосток). И еще один факт:начиная с 90-х годов XX века на различныхуровнях велись российско-китайские перего-воры об открытии Российского культурногоцентра в Пекине и о создании Центра китай-ской культуры в Москве. Пока этот проект восновном реализуется только китайской сто-роной (в Пекине такой центр существует).

Важную роль в развитии российско-китай-ских культурных связей играет деятельностьдвусторонних подкомиссий по сотрудничест-ву в области культуры и кинематографии (онивходят в состав межправительственной Рос-сийско-китайской комиссии по гуманитарно-му сотрудничеству). Есть все основания счи-тать, что их тесное взаимодействие приведетк еще большей координации, углублению ирасширению двусторонних контактов в гума-нитарной сфере, к решению существующихпроблем социально-культурного обмена. Этобудет стимулировать дальнейшее формирова-ние общественной базы стратегического парт-нерства и поступательное развитие российско-китайских отношений в целом.

В заключение отметим, что российско-ки-тайские отношения в XXI веке имеют сущест-венный потенциал для развития. Причем двестраны в новом тысячелетии пройдут черезсистемные реформы и будут функционироватьв новой геополитической реальности, для ко-торой характерно развитие разнообразныхмежгосударственных союзов и региональныхгеополитических блоков. Поэтому формиро-вание стратегического российско-китайскогопартнерства будет способствовать устойчиво-му развитию и балансу как в международных



отношениях в целом, так и в Азиатско-Тихо-океанском регионе.

Главное, что следует отметить, – это стрем-ление России и Китая сформировать многопо-лярный мир и культурное многообразие, а так-же противостоять современным политическимтрендам универсальной демократизации. Так,современный демократический политико-пра-вовой дискурс ориентирует не на качествен-ные социально-культурные характеристикиполитического процесса, а на его формально-процедурную структурированность и домини-рование абстрактной «неоидеологической сис-темы» (индивидуализированных прав и свободчеловека). С точки зрения двух стран это фор-мирует стратегически нестабильную среду иконфликтогенный потенциал во взаимодейст-вии суверенных государств [7].

При этом реализуемый сегодня проект гло-бальной демократической универсализации,«отменяющий» всякие культурные различия испецифические характеристики внутриполити-

ческого процесса, основывается на потенци-ально конфликтогенных социально-политиче-ских фикциях, согласно которым только запад-ноевропейская ценностно-нормативная систе-ма и демократически-правовая западная мо-дель могут обеспечить общественное единст-во, политическую стабильность, сплоченностьи международный порядок.

Россия и Китай в этом глобальном процес-се отстаивают прагматический проект межго-сударственного взаимодействия и развитиямиропорядка в XX веке, который основывает-ся на интенсификации взаимосвязи и взаимо-зависимости национальных политико-право-вых систем при реализации своих внутреннихи внешних функций. Это предполагает разви-тие международного политико-правового, фи-нансово-экономического и социально-культур-ного взаимодействия, направленного на обес-печение устойчивости национального государ-ственно-правового пространства, базовых ин-ститутов и ценностно-нормативных систем.


1. Кравченко С. А. Риски в нелинейном гло-болокальном социуме. М., 2009.

2. Хеффе О. Есть ли будущее у демокра-тии? О современной политике. М., 2015.

3. Президент Российской ФедерацииВ. В. Путин. Сообщение пресс-службы Прези-дента Российской Федерации. URL: http://2002.kremlin.ru/pressa/ 2001100101. html.

4. Патрушев Н. РФ и Китай озабочены дей-ствиями США по созданию ПРО в АТР. URL:http://glasru.ru/patrushev-rf-i-kitay-ozabochenyi-deystviyami-ssha-po-sozdaniyu-pro-v-atr/

5. Зампредседателя КНР назвал первооче-редной задачей КПК в области дипломатииобеспечение мирной среды. URL: http://russian.people.com.cn/31521/7264054.html.

6. Объединения межправительственного иправительственного характера, создаваемые наоснове международных соглашений. Ключе-вые принципы внешней политики РФ остают-ся неизменными (Лавров). URL: http://ria.ru/politics/20130123/919422542.html.

7. Любашиц В. Я., Мордовцев А. Ю., Ма-мычев А. Ю. Государственная власть: пара-дигма, методология, типология: монография:в 2-х ч. М., 2013.

Bibliography

1. Kravchenko S. A. Risks in the nonlinearglobolokalnom society. Moscow, 2009.

2. Heffe A. Is there a future of democracy?About modern politics. Moscow, 2015.

3. The President of Russian FederationV. V. Putin. The press service of the President ofthe Russian Federation. URL: http://2002.kremlin.ru/pressa/ 2001100101.Html.

4. Patrushev N. Russia and China are con-cerned about the actions of the US missile de-fense in Asia Pacific. URL: http://glasru.ru/patru-shev-rf-i-kitay-ozabochenyi-deystviyami-ssha-po-sozdaniyu-pro-v-atr/

5. The Deputy Chairman of the Chinese calledPDAs priority in diplomacy to ensure a peacefulenvironment. URL: http://russian.people.com.cn/31521/7264054.html.

6. Unification of the intergovernmental natureof the government and created on the basis of in-ternational agreements. Key principles of Russia’sforeign policy remain unchanged (Lavrov). URL:http://ria.ru/politics/20130123/919422542.html.

7. Lyubashits V. Ya., Mordovtsev A. Yu., Ma-mychev A. Yu. State Power: paradigm, method-ology, typology: monograph: in 2 parts. Moscow,2013.


ÓÄÊ 34.01ÁÁÊ 67

Îâ÷èííèêîâ Àëåêñåé Èãîðåâè÷Ovchinnikov Alexey Igorevich

профессор кафедры теории и истории государства и права Ростовского юридического институтаМВД России, доктор юридических наук, профессор.

Professor, Department of Theory and History of State and Law, Rostov Law Institute of the Ministry of InternalAffairs of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor.Тел.: 8(928) 279-36-28.

Ãàñàíîâà Çàìèðà ÃàäæèìóðàäîâíàHasanova Zamira Gadzhimuradovna

доцент кафедры теории и истории государства и права Дагестанского государственного института народногохозяйства кандидат юридических наук, доцент.

Associate Professor, Department of Theory and History of State and Law, Dagestan State Institute of NationalEconomy, PhD in Law, Associate Professor.Тел.: 8(928) 279-36-28.

Ôàòõè Âàëåíòèíà ÈãîðåâíàFatkhi Valentina Igorevna

преподаватель кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД Россиикандидат юридических наук.

Lecturer, Department of Civil and Legal Disciplines, Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of theRussian Federation, PhD in Law.Тел.: 8(989) 634-59-91.

ÎÁÐÀÇ ÑÀÌÎÄÅÐÆÀÂÈß È ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÈÄÅÀËÛÂ ÏÅÐÈÎÄ ÄÐÅÂÍÅÐÓÑÑÊÎÃÎ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÀ

The image of autocracy and state and legal ideals in the old Russian state period

В статье анализируется постепенное станов-ление идеологии самодержавия в России. Указы-вается, что в процессе формирования самодержа-вия государственная власть мыслилась как властькняжеская, а впоследствии царская, в основе ко-торой лежит принцип полноты власти, принад-лежащей носителю верховной власти, ограничен-ной только религиозно-нравственными нормами.

Ключевые слова: самодержавие, государст-венно-правовые идеалы, Древнерусское государст-во, государственность, христианство.

The article analyzes the gradual formation of theideology of autocracy in Russia. It is stated that dur-ing the formation of the autocracy, the governmentconceived in the power of the prince, and later royal,which is based on the principle of full power, belong-ing to the supreme power, limited only by the religiousand moral norms.

Keywords: autocracy, state-legal ideals, ancientRussian state, statehood, Christianity.

Строительство русской государственностиначинается в период царствования святого князяВладимира. Все, что предпринимал в своей го-сударственной деятельности равноапостольныйкнязь, было выражением христианской люб-ви и стремлением к вечному спасению под-данных. Главным желанием Владимира былосоздание теократического христианского го-сударства, а значит, организация социальной,правовой и политической жизни таким обра-зом, чтобы она служила делу Царства Божия.

Благодаря князю Владимиру происходитзакладка ряда архетипов русской политиче-ской и правовой культуры, среди которыхможно выделить следующие: 1) это архетипРусская земля как символ земного места со-вершения спасения и восхождения в Цар-ство Божие; 2) Святая Русь как образ огром-ного дома, обители русского народа и право-славной христианской веры; князь как защит-ник веры и земли Русской, отвечающий передБогом за ее судьбу и судьбу ее людей. Обязан-

ÄÓÕÎÂÍÛÅ È ÑÎÖÈÎÊÓËÜÒÓÐÍÛÅÎÑÍÎÂÀÍÈß ÏÐÀÂÀ


ности князя рассматривались как данные свы-ше, «от Бога», среди которых наипервейшая –забота о спасении своего народа. Соответст-венно, внешнеполитическая задача князя –обеспечение мира, необходимого для тихой икроткой христианской жизни.

Так, постепенно складывалась в России са-модержавная монархическая идеология, в ос-нове которой лежит принцип полноты власти,принадлежащей носителю верховной власти,ограниченной только религиозно-нравствен-ными нормами. Идеология самодержавияскладывалась постепенно. Следует обратитьособое внимание на деятельность великогокиевского князя Владимира Мономаха (1053–1125). О его взглядах мы можем судить, изу-чив тексты «Повести временных лет», «Поуче-ния детям», «Отрывка (автобиографии)», «По-слания Олегу Черниговскому», известные как«Поучение Владимира Мономаха» [1, с. 71; 2].В этих книгах содержатся нормы нравствен-ного характера, необходимые для самоограни-чения правителя: все дела великому князю сле-дует решать с советом дружины; суд вершитьпо правде; не творить смертной казни, немстить; все усилия направлять на поиски мира.Основные идеи «Поучения» рисуют следую-щий образ правителя. Князь в отношениях сдругими князьями должен уважать «старейше-го» князя, не иметь вражды с другими князья-ми, искать возможности не проливать кровь,сохранять мир и спокойствие на Русской зем-ле. Владимир Мономах считает важным пре-одолевать желания нападать на чужие княже-ства. В ответ на зов братьев захватить волостьЯрославичей он говорит: «Хоть вы и гневай-тесь, не могу я ни с вами пойти, ни крестоце-лование преступить». По его мнению, разру-шение политического договора, в основу ко-торого положено крестоцелование, являетсярелигиозным преступлением. Поэтому нрав-ственность правителей – основа единства Рус-ской земли [3, с. 37–40].

Одним из первых богословско-правовыхи политических русских трактатов, в которыхизложены идеи государственного права, было«Слово о законе и благодати» киевского ми-трополита. В нем решался целый ряд бого-словских, аксиологических, политическихзадач, среди которых отвержение иудейскоговероучения с его узкой трактовкой закона,урегулирование вопроса о соотношении Вет-

хого и Нового Заветов, христианства и иуда-изма, а также затрагивалась проблема незави-симости Русского государства и русской церк-ви от Византии.

Начинается произведение такими слова-ми: «О Законе, через Моисея данном, и о Бла-годати и Истине через Иисуса Христа явлен-ной, и как Закон отошел, (а) Благодать и Ис-тина всю землю наполнили, и вера на все на-роды распространилась, и до нашего народарусского (дошла). И похвала князю нашемуВладимиру, которым мы крещены были.И молитва к Богу от всей земли нашей». Важ-ным для Илариона видится образ идеальногокнязя, воплощением которого был князь Вла-димир. Прежде всего недопустимо властвоватьнад людьми ради власти: «власть должна упот-ребляться праведно». Князь должен быть еди-нодержцем всей земли, творить милостыню ибыть щедрым к своим подданным, заботитьсяо сирых, болящих, вдовах и всех иных, тре-бующих милости, а также о «церквах и мона-стырях».

Описывая личные качества Владимира иего заслуги, Иларион формирует образ прави-теля: это христианин, творящий милостыню,защитник Руси и православной церкви. Ила-рион сравнивает князя Владимира с импера-тором Константином Великим – основателемВизантии и указывает на продолжателя делаВладимира – его сына Ярослава.

Также важным для понимания государст-венно-правовых взглядов и конституционно-го правосознания правителей, общественныхдеятелей и всего народа Древнерусского госу-дарства представляется «Моление ДаниилаЗаточника, написанное им своему князю Яро-славу Владимировичу». Моление – памятникдревнерусской литературы, возникший в на-чале XIII века. Основой текста является посла-ние Даниила к князю Переяславля ЯрославуВсеволодовичу. Это произведение показыва-ет потребность в укреплении великокняжескойвласти, единство которой было необходимодля обороны государства. Центральной поли-тической идеей произведения служит описа-ние образа великого князя. Князь должен бытьвнутренне прекрасен милосердием, мужест-вом и твердостью в принятых решениях,управление его – справедливо («дуб крепокмножеством корения, тако и град наш твоеюдержавою»). Даниил сравнивает князя с капи-



таном корабля и считает верховным главойсвоим людям («кораблю глава кормник, а ты,князь, людом своим»). Он отмечает, что в томслучае, если «в его народе анархия, в державенет порядка, то сильное государство можетпогибнуть».

Держать совет князь должен с «думцами»,которые подбираются им по уму и справедли-вости. Кроме того, он должен собрать могучеевойско во главе с опытным воеводой, котороеи есть его сокровище – «богатство во множест-ве храбрых и мудрых людей».

Присутствует в произведении и тема «цар-ской грозы», царского гнева на неправду, тво-римую подчиненными. Следует сказать, чтоданная «гроза» не является проявлением «дур-ной агрессии», так как ограждает «яко огра-дам твердым». Она необходима для ограни-чения произвола со стороны боярского само-управства, которое разрушает централизован-ное управление: «конь тучен яко враг смыс-лит на князя злое», а «боярин богат и силен,и он на князя своего мыслит все злое». «Гро-за» нужна и для внутренних врагов, и длявнешних. Благодаря ей будет восстанавливать-ся нарушенная справедливость.

Историки определяют конец XIV–XV веккак «эпоху подъема национального самосозна-ния» в Русском государстве. В это время одер-жана победа над татаро-монгольским игом, пре-одолена феодальная раздробленность, про-изошло объединение русских земель в Москов-ское государство, Московию. Так, в «Куликов-ском цикле» звучат мотивы прославления Мо-сквы и объединения народных сил.

По мнению некоторых авторов, «верховнаявласть в обществе и лично персона ее носителястали усиленно наделяться чертами сакрально-сти… ее полномочия теперь распространялисьна всю территорию, и не было на ней болеевластителя, равного по значению великомукнязю московскому» [4, с. 11]. Ю. В. Криво-шеев полагает, что великий князь в то времябыл лишь первым среди равных.

В любом случае понятие «самодержавие»означало самовластие, независимость государ-ственной политики, а не абсолютизм. С этимтермином общество отождествляло идею не-зависимости народа и его правителя. Властькнязя имела религиозное основание, однакобольшую роль играло мнение «совета при кня-зе», трансформировавшегося со временем в

Боярскую думу – постоянный совещательныйорган. В силу всеобщей воцерковленности наРуси проблемы политического управления незахватывали умы богословов и интеллектуа-лов. В отличие от западных народов, отечест-венные мыслители волновались не о хлебе зем-ном, а о Царствии небесном. В этой связи во-прос о соотношении светской и церковной вла-сти, тема статуса церкви были единственны-ми для государственного права России тех вре-мен. Особенно актуализировался он по мереукрепления власти церкви и обретения ею не-зависимости в 1448 году от Византии. Рост по-литических и экономических возможностейпривнес в богословские политические дискус-сии соответствующие вопросы, особенно ост-ро проявлявшиеся в иосифлянстве и нестяжа-тельстве.

Нестяжательство основано было святымНилом Сорским (1433–1508). Продолжателинестяжательской программы – Вассиан Пат-рикеев и Максим Грек. Это слово отражаетотказ монашеского слоя от частной собствен-ности, так как при постриге монахи дают обетнестяжания. Концепция нестяжания Нила Сор-ского построена на критике собственностицеркви и использования людской рабочейсилы. По его мнению, христианство и частнаясобственность слабо совместимы в монастыр-ской жизни. Потеря экономического могуще-ства приведет и к исчезновению угрозы «об-мирщения» монахов, а также к прекращениюполитической борьбы со светской властью.Нил Сорский был противником государствен-ного вмешательства в дела веры и наказанияеретиков. Он полагал, что принцип человече-ской свободы неприкосновенен и исправлениечеловека достижимо исключительно нравст-венными средствами, самовоспитанием, пол-ным проникновением в заповеди Христовойлюбви. Страх Божий, о котором тоже пишетНил Сорский, служит лишь импульсом к ду-ховному очищению, к тому, чтобы человеквсем сердцем возжелал познания великихевангельских истин Христовой любви [5].

Продолжателем концепции нестяжательст-ва был Максим Грек. Его идеи относительноспособа овладения властью и ее осуществле-ния крайне важны. В трактате с характернымназванием «Инока Максима Грека слово, про-странне излагающе, с жалостию, нестроенияи безчиния царей и властей последняго жития»


пространно с цитатами из Священного Писа-ния излагается речь Василия, в которой гово-рится о злодеяниях царей и вообще властьимущих, о грядущем за это наказании их [6].«Нет уже ныне царей благоверномудренных», –говорится далее в его трактате, так как все пра-вители нынешние самолюбивы, агрессивны,тщеславны, враждебны.

Максим Грек предлагал царю построитьгосударство по Христовым заповедям и все-гда творить «суд и правду посреди земли, какесть писано». «Ничего не предпочитай правдеи суду Царя Небесного, Иисуса Христа... –писал он, – ибо ничем другим не возможешьтак благоугодить Ему и привлечь Его мило-сердие и благотворения на твою богохранимуюдержаву, как твоею правдою к подчиненными праведным судом...». По мнению МаксимаГрека, царь руководит страной вместе с ми-трополитом, следуя его советам. Именно этоон постоянно подчеркивал в своих посланияхмосковским государям. «Ты имеешь при себе...Варлаама, Преосвященного Митрополита всеяРоссии, духовного отца твоей державы и все-гдашнего ходатая к Богу, – писал он великомукнязю Василию III. – При вашем обоюдно со-гласном управлении чисто сияет благочестие,соединенное с правдою и благозаконием». «Со-стоящего при тебе Преосвященного Митропо-лита и боголюбивых епископов сподобляй вся-кой чести и береги их, как ходатаев к Богу... –обращался Максим Грек к царю Ивану IV, –и что они будут советывать тебе на пользу тво-ей богохранимой державе, в том слушай их, ибо,слушая их, слушаешь Самого Спасителя и Царятвоего Иисуса Христа...».

Однако нестяжатели не представляли царяравным святителям. Ведь земной царь скло-нен к порокам, поэтому не может быть равенслужителям Бога. Проблему взаимоотношенийцеркви и государства идеологи нестяжатель-ства решали так: «...Святительство и Царя ма-жет и венчает и утверждает, а не Царство свя-тителех». И отсюда Максим Грек делал вывод:«Убо больши есть Священство Царства зем-скаго, кроме бо всякаго прекословия меньшаот большого благословляется» [7].

Таким образом, в учении нестяжателей зву-чит новое прочтение визайнтийского принци-па «симфонии властей», в котором каждаявласть самостоятельна и независима в служе-нии общей цели – спасению христиан.

Идеи преподобного Максима Грека обла-дают явной конституционной актуальностью.Богослов к легальным способам происхожде-ния власти причислял не только наследствен-ное занятие престола, но и выборное. Властьправителя ограничена не государственным со-ветом, законом, а количеством нравственныхкачеств. Преподобный провозглашает правочеловека на свободу вероисповедания, так каксчитает, что человек свободен – без свободынет ответственности. Цель государства заклю-чается в построении мирной и спокойной жиз-ни, необходимой для христианского спасения.Применение закона должно сопровождатьсямилостью, царь должен уважать чиновников,награждать воинов, защищать сирых и обиди-мых, слушать советы мудрых.

Иосифляне во главе с Иосифом Волоцким(1440–1515) обосновывали сохранение эконо-мического и политического могущества церк-ви. Если человек, принимающий постриг,«должен отречься от «всякие вещи» и не иметьвласти ни над чем», то богатство монастырядолжно приумножаться постоянно, так как ононеобходимо для добрых дел, просвещения на-селения в вопросах веры, социального служе-ния церкви. Надо сказать, что взгляды препо-добного Иосифа определялись идеей социаль-ной благотоворительности церкви как органи-зующего начала человеческого общежития.Своими обязанностями он видел укреплениедуховно-политического значения церкви, пре-вращение ее в общественную силу для утвер-ждения в русском обществе церковно-право-славных идеалов. Царь и царская власть не со-измеримы с духовной властью.

«Царь бо Божий слуга есть… – писал Ио-сиф Волоцкий. – Сего ради подобает тем пре-клонятися и служитителесне, а не душевне, ивздавати им царскую честь, а не божествен-ную». Царь может иметь страсти, пороки, и вслучае произвола ему не следует покоряться.

Одним из важнейших достижений Иоси-фа Волоцкого, которое ему часто «вменяетсяв вину», является борьба с ересью «жидовст-вующих», угрожающей не только церкви, нои государству, так как она разрушает государ-ственную идеологию. По его мнению, казнизаслуживают даже те православные, которыене сообщили о еретиках властям: «Се убо явъ-ствено есть, яко не точию осужати подобаетъ,но и казнем лютымъ предавати, и не точию



еретики и отступъники, но аще и правовериибудутъ сами, и уведавше же еретики или от-ступъники, и не предадятъ судиямъ, конечнуюмуку подъимутъ». Однако судить строго егонельзя, так как ересь «жидовствующих» былавызовом национальной безопасности Руси,спровоцированным извне, и угрожала гибельювсему государству.

Однако если он был склонен к принципупревосходства «священства» над «царством»,ибо считал светскую власть зависимой от За-кона Божиего, то затем признал приоритет вла-сти государя? В своих посланиях, обращаясь квеликому князю московскому Василию Ивано-вичу, он постоянно именовал его не просто ве-ликокняжеским титулом, но «самодержцем»,«царем» и «государем всея Русая земля», то естьтеми титулами, которыми Василий Ивановичофициально еще не обладал. Более того, пре-подобный Иосиф Волоцкий говорил о божест-венном происхождении власти русского госу-даря, уподобляя его земную миссию БожиемуПромыслу: «Ты же убо, о дръжаны царю, и скы-петрь царствиа приим от Бога, блюди, како уго-диши давшему ти то, не токмо бо о себе ответдаси ко Господу, но еже инии зло творят, тыслово отдаси Богу, волю дав им. Царь убо есте-ством подобен вышеяму Богу. Но якоже Богхощет всех спасти, такоже царь все подручноеему да хранит, яко да Божию волю сътворив,приимеши от Бога присносущное радование ивоцаришися с Ним во векы радуася».

Идеи Иосифа Волоцкого развил автор кон-цепции «Москва – Третий Рим», монах псков-ского Елеазарова монастыря Филофей (XVI в.).Основным объектом его сочинений являетсяцарская власть, ее происхождение и значение.Говоря о единой царской власти в Московскомгосударстве, Филофей отмечает византийскиеее корни, указывает на богоизбранность прави-телей и божественную природу власти конкрет-ного правителя, который, по словам мыслите-ля, «поставлен есть от Бога», «сердце бо царе-во в руце божией и слуга бо есть божий». Важ-но беспрекословное подчинение его воле. Фи-лофей пишет: «Да не внидет в сердце тебе вся-ко слово и помышление лукаво или к Богу не-благодарение или на государя хулен помысел».

В 1500 или 1501 году Филофей обращалсяк Ивану III: «Нынешняя церковь третья, Но-вый Рим… и да будет тебе известно, омило-стивый царь, что все империи православной

христианской веры слились в твою империю.Ты есть единственный император всех христи-ан во всей вселенной… потому что два Римапали, третий стоит, а четвертому не быть» [8].По мнению многих исследователей, идеяТретьего Рима связана с православной эсхато-логией: Русь во главе с царем становится за-щитницей истинной христианской веры. За-вершая анализ эпохи самодержавия, нельзя неотметить тот факт, что важнейшими фигура-ми в политико-правовой мысли XVI века яв-ляются Андрей Курбский и Иван IV, которыедовольно противоположны в своих высказы-ваниях.

Курбский описывает Грозного как нехри-стианского царя, диктатора. Грозный полага-ет: «Мы сами обладаем властью, данной намот бога». Он уверен, что такое происхождениеоправдывает политическую беспринципность:«…всегда царям следует быть осмотрительны-ми: иногда кроткими, иногда жестокими…».

Если для Ивана IV идеальное государство –это абсолютная (безграничная) монархия, тодля Андрея Курбского – ограниченная. ИванГрозный считал, что царь, его воля, его на-строение святы. Андрей Курбский утверждал,что «цари и князи от Всевышнего помазуютсяна правление… Державные призванные навласть от Бога поставлены». При этом Курб-ский дал критическую оценку законодатель-ства, руководствуясь идеей о разделении прав-ды и законов, ей противоречащих.

По мнению Курбского, идеальная формаправления – это ограниченная монархия,имеющая сословно-представительный орган,который участвует «в разрешении всех наиваж-нейших дел в государстве». Этот орган (советвсенародных человек) должен состоять не изприближенных царя, а из представителей раз-личных социальных слоев, получающих ме-сто выборным путем.

Таким образом, на этапе формированиясамодержавия государственная власть мысли-лась с религиозно-нравственных позиций каквласть княжеская, а впоследствии царская,ограниченная заповедями Божьми, страхомБожиим, целями воцерковления Руси и по-строения христианского государства и обще-ства. При этом идеология самодержавия ос-новывалась на ряде политических идей: Мо-сква – Третий Рим; Россия – наследница Ви-зантии. На этом этапе религиозно-нравствен-


ные границы власти монархов показали своюнеспособность ограничивать и контролироватьтех из них, которые не были в состоянии по-следовательно исполнять заповеди Божии всвоей деятельности. Постепенно развиваетсяидея ограничения царской власти.

Если учесть, какую симпатию и любовьвызывало старчество и иночество православ-ных верующих на Руси, то становится очевид-ным, что учение нестяжателей должно былополучить широкое распространение среди на-рода. В действительности русский человек, непереставая считать себя «православным»,очень часто «расходился с идеей монархиче-ского абсолютизма и иначе рисовал политиче-ский строй, который считал нормальным исправедливым» [9, с. 64].

С одной стороны, идеология иосифлян,являвшаяся, по сути, официальной, воспроиз-веденная в пословицах и поговорках народом,свидетельствует о социокультурной легитима-ции власти московских царей. С другой сто-роны, существует достаточное количество на-родных сказаний, на основании которых при-ходили к выводу о том, что в сознании людейвсегда присутствовал и момент резкого поли-тического протеста, глубокой социальнойкритики царской власти, государевых чинов-ников, неправедного суда [10, с. 82]. В целомнарод принял идею иосифлянской монархиис ее, в общем-то, ветхозаветными принципа-ми, идеей «симфонии властей», но в его мен-талитете сохранилось уважение к идеалам иучению «заволжских старцев», с их евангель-ской проповедью нестяжательства, отделениядуховной власти от политической, идеями лич-ной свободы и так далее.

Таким образом, в русском народе, несмот-ря на полное доверие московскому самодер-жавию, всегда присутствовали и иные настрое-ния, связанные с идеей диктатуры, твердойединоличной власти, царской «грозы», а так-же демократическими взглядами. Важно так-же обратить внимание на восприятие князя на-родом как подвигоположника. В статье «Под-виг власти. Опыт по истории государственныхидеалов России» известный русский правоведМ. В. Шахматов обосновывает идею о том, чтоистория русской государственности базирует-ся на идеале князя-подвигоположника. Князь-труженик, мученик олицетворяет народныйполитический идеал России [11, с. 5]. Внеш-

ние угрозы, удельные порядки, влияние хри-стианской мысли привели к тому, что в царе,жертвующем собой, народ видел краеуголь-ный камень сохранения русской веры и неза-висимости. Если в былинной, языческой Русикняжеская власть – олицетворение силы ипривилегий, удали Руси, то после принятияхристианства княжеская власть уподобляет-ся подвигу, тяжелому и изнурительному тру-ду. М. В. Шахматов полагает, что подвиг вла-сти сближает царя с жертвой Христа, освяща-ет государственную власть: «Но мы знаем идругой вид подвигов, целью которых являетсяслужение праву, правде и справедливости.Только подвиги последнего вида ведут к обра-зованию истинного общественного порядка икрепких государственных устоев. Высшее про-явление такого подвига есть подвиг любви,страдания, самопожертвования во имя Божие,во имя высоких убеждений, ради ближнего иотечества. Пути к нему мы находим в страда-нии, очищающем и возрождающем. В христи-анстве подвиг страдания получает высочайшеерелигиозное освящение: всем людям, и под-чиненным, и властвующим, преподана запо-ведь последования Христу» [11, с. 5].

Исследователи отмечают, что идеал царя-мученика долгое время сопровождает рус-скую историю [12, с. 6–9]. Самопожертвова-ние князя состояло в обороне страны и веры,невзирая на свои интересы. Поэтому идеалгосударя на Руси – это мученик, отдавшийсвою жизнь ради спасения родины и сохра-нения веры. М. В. Шахматов писал: «Москов-ская государственная старина и государствен-ные идеалы во многих отношениях жилиочень долго. Идеал мученического подвигавласти, кроме христианских учений, поддер-живался также необходимостью для всейстраны вести вечную, почти непрестанную иочень тяжелую борьбу с многочисленныминеприятелями, нападавшими со всех сторонна русские границы. Идеал этот не исчезаетвовсе и после падения татарского ига, но по-степенно видоизменяется: к началу мучени-ческого подвига в этом идеале присоединя-ется и начинает занимать преобладающееместо подвига неустанного, тяжелого трудавласти, ведущей свой народ к благоденствиюи просвещению».

Жертвенность царя передается народу: на-род и царь делают одно общее дело ради ду-



ховного спасения и выживания в борьбе с дру-гими народами. По словам М. В. Шахматова,«в течение веков несли российские власто-держцы “великое служение” своему народу,творческое, полное трудового и мученическо-го подвига. Несли это служение они не одни:

вместе с ними подвиг страдания, подвиг слу-жения Царству Всероссийскому совершилвесь русский народ» [12, с. 12].


1. История русской литературы X–XVII ве-ков: учебное пособие / Л. А. Дмитриев, Д. С. Ли-хачев, Я. С. Лурье и др.; под ред. Д. С. Лихачева.М., 1979.

2. Золотухина М. Н. Владимир Мономах иразвитие русской правовой культуры // Совет-ское государство и право. 1982. № 5.

3. Сосенков Ф. С. Об идеях государствен-ного единства в политико-правовых взглядахВладимира Мономаха // История государстваи права. 2014. № 9.

4. Ярославцев В. Г. Нравственное право-судие и судейское правотворчество. М., 2012.

5. Перевезенцев С. В. Нил Сорский. URL:http://www.portal-slovo.ru/history/35564.php.

6. URL: http://www.rhistory.ru/Istochniki06_046.html.

7. URL: http://www.historicus.ru/168.8. Хоскинг Дж. Россия: народ и империя.

Смоленск, 2001.9. Алексеев Н. Н. Христианство и идея мо-

нархии // Русский народ и государство. М.,1998.

10. Алексеев Н. Н. Русский народ и госу-дарство. М., 1998.

11. Шахматов М. В. Государство правды.М., 2008.

12. Васильев А. А. Концепция государстваправды и царя-подвигоположника М. В. Шах-матова // Государственная власть и местное са-моуправление. 2013. № 5.

Bibliography

1. History of Russian literature of X–XVII cen-turies: textbook / L. A. Dmitriev, D. S. Likhachev,Ya. S. Lurieetal; ed. D. S. Likhachev. Moscow,1979.

2. Zolotukhin M. N. Vladimir Monomakh andthe development of Russian legal culture // Sovi-et state and the right. 1982. № 5.

3. Sosenkov F. S. On the ideas of nationalunityin the political and legal views of Vladimir Mono-makh // History of state and law. 2014. № 9.

4. Yaroslavtsev V. G. Moral justice and judi-ciallaw-making. Moscow, 2012.

5. Perevesentsev S. V. Neil Sora. URL: http://www.portal-slovo.ru/history/35564.php.

6. URL: http://www.rhistory.ru/Istochniki06_046.html.

7. URL: http://www.historicus.ru/168.8. Hosking J. Russian: Nation and the empire.

Smolensk, 2001.9. Alekseev N. N. Christianity and the idea of

themonarchy // Russian people and the state.Moscow, 1998.

10. Alekseev N. N. Russian people and thestate. Moscow, 1998.

11. Shakhmatov M. V. The state of truth.Moscow, 2008.

12. Vasiliev A. A. The concept of the truth ofthe state and the king M. V. Shakhmatov // Gov-ernment and localself-government. 2013. № 5.


ÓÄÊ 1 : 001 (100)ÁÁÊ 87.3

Ðîæêîâñêèé Âèòàëèé Áîðèñîâè÷Rozhkovsky Vitaly Borisovich

профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридическогоинститута МВД России доктор философских наук, доцент.

Professor, Department of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines, Rostov Law Institute of the Ministryof Internal Affairs of the Russian Federation, Doctor of Philosophy, Associate Professor.Тел.: 8(928) 119-04-16.

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÀß ÎÍÒÎËÎÃÈß Ì. ÕÀÉÄÅÃÃÅÐÀ È ÕÐÈÑÒÈÀÍÑÊÀßÒÅÌÀ ÊÅÍÎÑÈÑÀ ÁÎÃÀ Â ÅÂÐÎÏÅÉÑÊÎÉ ÊÓËÜÒÓÐÅ

Philosophical ontology of M. Heidegger and christian theme kenosis of Godin European culture

В статье анализируются специфические осо-бенности философской онтологии М. Хайдеггера всоотнесении с христианской темой кеносиса Бога.Необходимость такого соотнесения, по мнениюавтора, актуализируется проблематикой определе-ния жизнеспособности традиционных христиан-ских корней европейской культуры. Показывается,что, хотя методологически М. Хайдеггер опреде-ляет для философии иное поле исследований, чем длятрадиционной теологии, создаваемые им понятия-экзистенциалы оказываются пропорциональны зна-чениям богословских категорий духовно-религиозно-го опыта, связанных с кенотической тематикой.

Ключевые слова: кеносис, европейская культу-ра, философская онтология М. Хайдеггера, смертьБога, ничто, нигилизм, апофатизм.

This article analyzes specific features of philosoph-ical ontology of m. Heidegger in relation with the Chris-tian theme of the kenosisa of God. The need for such amatch is updated issues determine the viability of tra-ditional Christian roots of European culture. It is shownthat although methodologically m. Heidegger definesphilosophy other field research than for traditionaltheology, it created the concept-иkzistencialy are pro-portional to the values of the theological categories ofspiritual and religious experience, related to thekenotiиeskoj theme.

Keywords: kenosis, European culture, philosoph-ical ontology M. Heidegger, death of God, nothing,nihilism, apofatizm.

В европейской культуре, по своему гене-зису христианской, заложена одна из централь-ных христианских тем – тема кенотическогоучастия Бога в жизни мира и человека и ду-ховно-исторического «ответа» последнего напризыв Бога. Она не только была представле-на в духовно-аскетическом опыте с его экзи-стенциалами смирения, жертвенной любви,сострадания и т. п., но и достаточно глубокобыла проанализирована в средневековой пат-ристической мысли. Однако позднее, в эпохусхоластики и затем в Новое время, ее присут-ствие в качестве предмета исследования огра-ничивается только богословскими спорами,она уходит в тень за счет развития философ-ско-научной рациональности. По крайнеймере, ее обсуждение не имело решающего зна-чения для развития философской онтологии иантропологии вплоть до XX века, что делалохарактеристики бытия и человеческой экзи-

стенции недостаточно полными. На Западе вXX веке обнажилась некоторая странная, про-тиворечивая реанимация этой идеи путем ут-раты онтологии религиозного сознания и ут-верждения секуляризма. Человек в ситуациивытеснения религии из общественной жизнивсе же продолжает испытывать потребность врелигиозном опыте. Такая потребность, нали-чие которой не отрицали многие философы иXX века, выступает загадочным парадоксом нафоне процесса секуляризации.

Первым опытом философской актуализа-ции темы кеносиса Бога в отношении чело-века стало то негативистское «открытие» че-ловека западноевропейского мира, котороеФ. Ницше в конце XIX века передал своим из-вестным афоризмом о «смерти Бога». Это «от-крытие» говорило о происшедшем экзистен-циальном «переломе» («надрыве») мироощу-щения человека, который был во многом об-



разован христианством, но вдруг встретился с«пустыми небесами» (В. Блейк). Будучи сви-детельством некоторого метафизического от-каза, «открытие» явилось в устах «безумца» из«веселой науки» одновременно и вызовом ис-торическому самосознанию европейскогомира как христианского, обнажением его внут-реннего противоречия между генетическойпринадлежностью христианской культуре инежеланием жить онтологией религиозногосознания. Этим, наряду с охватившими чело-вечество мировыми социально-политически-ми потрясениями, войнами и революциями,объясняется распространение в конце XIX–XX веке экзистенциального настроения поки-нутости, заброшенности человеческой лично-сти. Небезосновательной выглядит фиксациясвязи между утратой полноты религиозногосознания и «сдвигами» в культурном мироощу-щении человека, который становится для себя«проблемой» (Г. Марсель), а произошедшая ут-рата онтологии религиозного сознания ведеткак раз к актуализации проблемы природы сво-бодного выбора человека, его смысложизнен-ной ориентации. Неслучайным представляет-ся возобновление в философии проблемыне-самодостаточности, принципиальной открыто-сти человека, хотя уже и в другом контексте,по сравнению с христианской традицией куль-туры средневековья.

Почти одновременно с высказаннымФ. Ницше афоризмом идея кеносиса получаетв западном христианском мире систематическоебогословское выражение в виде целого направ-ления – кенотизма (Г. Томазиус, Х. Мартенсен,Х. Франк, О. Бенсон, О. Хольцхойер, В. Гесс,Т. Либнер, Т. Годет и другие). И в этом своемвыражении она оказывается в опасной бли-зости от противоречия с ортодоксальным цер-ковным учением о Боге и человеке, что и до-казывается дальнейшим развитием богосло-вия в так называемой «теологии смерти Бога»(Д. Бонхеффер) и «безрелигиозном христиан-стве». С другой стороны, в первой половинепрошлого столетия как следствие кенотиче-ских интенций богословия на Западе возника-ет идея возврата исторического христианствак его истокам как религии кеносиса, в которой«Креста только достаточно» [1, р. 49]. Для не-которых представителей религиозного экзи-стенциализма эта идея легла в основу проектаобретения (возобновления) универсального

«кенотического мышления» о человеке. Бла-годаря этому мышлению человек открывает-ся не в каких-либо объективированных харак-теристиках, а в трагическом жизненном па-радоксе – «агонии» Креста как личности, стра-дающей и сознающей свое страдание [2, с. 310].В рамках такого мышления не только «обнов-ление» социально-политического сознания ибытия Церкви, но даже сам распространяющий-ся атеизм (будучи следствием секуляризма) мограсцениваться не как «убийство» Бога (мета-физически невозможное), а в качестве метода«религиозного очищения». При этом установ-лением универсальности «кенотическогомышления» предпосылался некий собиратель-ный философский статус теме кеносиса, чтонаходило свое отражение и в философских на-строениях времени.

Так, для трансформации и развития фило-софского мировоззрения М. Хайдеггера в на-чале 20-х годов XX века, как отмечает в своеймонографии С. А. Коначева, был существененотказ от концептуальной объективации религи-озно-онтологического опыта ввиду «тайны, со-крытой в страдании, в Кресте». Этот отказ сталвозможным в контексте «обращения к историч-ности “религиозного жизненного мира” ранне-го христианства» и восприятия немецким мыс-лителем недопускающего онтотеологическихспекуляций протестантизма М. Лютера с егозаостренностью на опыте времени, слабости,страдания, смерти [3, с. 30–31]. По лекцион-ному курсу зимнего семестра 1920–1921учебного года «Введение в феноменологиюрелигии» становится очевидным, что М. Хай-деггер «связывает аналитику Dasein с пара-дигмой христианского жизненного опыта»и именно здесь складывается методологиче-ский подход, который будет затем развит в«Бытии и времени».

Не случайно вторым опытом философскойактуализации темы Креста (кенотической те-матики) в отношении человека в определен-ных интенциях и на определенных этапах сво-его развития явились философская онтологияМ. Хайдеггера и становление экзистенциальнойфилософии (в лице, например, М. де Унамуно).При этом нельзя утверждать, что М. Хайдеггеросознанно в своих исследований пытался повли-ять на развитие богословия в XX веке. Методо-логически он определяет для философии иноеполе исследований, чем для традиционной тео-


логии, но одновременно создаваемые им не-которые понятия-экзистенциалы (такие как«озабоченность», «тревожность», «ставшеебытие», или «осуществление», «кайрологиче-ское время», или «мгновенность», «присутст-вие» и другие) оказываются как минимум про-порциональными значениям богословских ка-тегорий духовно-религиозного опыта. Иначеговоря, немецкий мыслитель изобретает фи-лософский словарь, или философский способговорения о той предметной области духовно-экзистенциального опыта человека, котораяранее была предметом богословского анали-за. При этом стоит учитывать, что представ-ление о соотношении и взаимодействии фи-лософии и теологии менялось у М. Хайдегге-ра в разные периоды его творчества. В периодработы над «Бытием и временем» в докладе«Феноменология и теология» (1927) немецкиймыслитель высказал возможность интерпре-тации априорных онтологически-формальныхпонятий философии из перспективы веры, тоесть способа существования верующего, кото-рым он обязан христианскому «Откровению»,из ситуации «участника» события Распятия [3,с. 68]. В более поздний период философия ужене рассматривалась им в качестве априорнойконструкции теологических понятий и призва-на была только адекватно прояснить содержа-ние теологии.

Исследуя в ранний период некоторые По-слания апостола Павла, немецкий мыслитель,насколько известно, нигде специально не об-ращается к «кенотическому отрывку» из По-слания ап. Павла к Филиппийцам. Но при этомнамеченная им в дальнейшем попытка новогоподхода в онтологии и антропологии, при ко-тором ничто – следствие универсализирующейфилософской интерпретации «небезопасно-сти», «бездны» в фактическом жизненном опы-те человека-христианина перестало выступатькрайним и непроницаемым пределом фило-софского вопрошания, может быть использо-вана и для категориально-понятийного прого-варивания кеносиса.

Именно у М. Хайдеггера не только «схва-тываются» «умаляющие» характеристики бы-тия человека как моменты его внутреннегоопыта, но и выявляется сопровождающий это«схватывание», но не разгаданный «отрица-тельный» характер мышления. «Мы все ещестараемся поспешно миновать мыслью тайну

“не” и “ничто”… мы все еще недостаточнопостигаем, что преднамечается для нас в отъ-ятии, потому не знаем пока самого отъятия,отказа» [4, с. 300], – так М. Хайдеггер харак-теризовал состояние современного ему само-сознания людей. Речь идет о скрывающемся вфеноменах «отрицания» (любых ценностей иавторитетов) новом опыте человека, расши-ряющем поставленные долгое время господ-ствующим в философии и теологии «метафи-зическим» мышлением антропологическиеграницы.

Важно, что при самом подходе к даннойтеме немецкий мыслитель предлагает отка-заться от столь присущего европейскому са-мосознанию «субъективистского» абстрагиро-вания человеческого бытия, предполагающе-го проецирование человеческой мысли на всесущее, при котором реальный во всей полнотевнутреннего опыта человек остается «в тени»собственного лишь мыслимого «представите-ля». Такое абстрагирование представляет со-бой способ мысли, который М. Хайдеггер на-зывал махинацией. В махинации бытие про-фанируется теми субъективными мерами, ко-торые определяет человек. Субъективистскойметафизике бытия М. Хайдеггер противопос-тавил дискурс онтологии, которая дает слово«ничто», но самоцель которой в приуготовле-нии голоса бытия. Здесь немецкий мыслительформулирует парадокс человеческой экзистен-ции: человеку свойственно «заботиться», обу-страивать свою собственную жизнь, но он за-бывается в этой своей заботе, перестает экзи-стироваться за пределы обыденной жизни ибыть по-настоящему, «рассыпается» в своикачества, роли, маски. Важно здесь отметить,что хотя, согласно М. Хайдеггеру, перед ли-цом «ничто» и происходит самораскрытие че-ловека, но неподлинное свое существованиечеловек не в силах (положительно) преодо-леть, «подлинная экзистенция» недостижима.

Философский онтологизм М. Хайдеггеранепосредственно не является примером рели-гиозно-экзистенциалистской установки (и необразует какого-либо нового пространствабогословия), подобной, например, установке«кихотического» экзистенциального философ-ствования М. де Унамуно: находиться у «Гро-ба» Христа, «среди воплей неистового отчая-ния и надрывающих сердце слез, дожидаться,когда же воскреснет Господь и спасет нас, не



дав нам обратиться в ничто» [5, с. 19]. Фило-софское вопрошание о бытии для М. Хайдег-гера лишь пропорционально теологическомуистолкованию открывающего Себя Бога и не-тождественно теологии как герменевтике ужеудостоверенного опыта. Однако отмеченныйонтологизм все же имеет значение иной и до-полняющей формы интерпретации. В этомсвоем качестве он, по оценке Г. Отта, прово-цирует теологическое мышление не отрывать-ся отво многом необъективируемого, сущност-но неопределимого внутреннего опыта челове-ка [3, с. 338]. Подход М. Хайдеггера оказалсяпрежде всего созвучен изменениям, происхо-дящим в протестантской теологии его времени(с ее преимущественным обращением к экзи-стенциальному состоянию современного чело-века в лице, например, Р. Бультмана), и отчастиявился их дальнейшим катализатором.

Существуют исследования, в которых не-безосновательно утверждается, что философ-ствование М. Хайдеггера в некоторых важней-ших своих интуициях и категориях близко вос-точно-христианской апофатической традициимышления, во всяком случае позволяет про-говаривать ее богословское содержание фило-софским языком. Например, можно отметитьпопытку известного православного богословаХ. Яннараса использовать опыт М. Хайдегге-ра в переосмыслении «само-стоятельности»бытия человека. Хотя для Х. Яннараса «ниги-лизм» М. Хайдеггера и отличается от восточ-но-христианского апофатизма, представленно-го в произведениях псевдо-Дионисия Ареопа-гита (VI век) и Максима Исповедника (VII век),в своих посылках и выводах он тем не менеесовпадает с ним в самом принципе «апофати-ческого отречения» как «проявлении уваженияк безграничным границам вопрошающей мыс-ли» и отказе «подчинить Бога и Бытие рассу-дочным схемам» [6, c. 52]. Такой нигилисти-ческий «отказ» в ближайшем значении пред-ставляет собой отрицание тождества бытия иБога как неоправданной исходной предпосыл-ки рационально-утвердительных метафизиче-ских суждений о Боге и соотнесение Бога сНичто не как просто с чем-то несуществую-щим, а как с «неопределенностью» и «пробе-лом мысли» в том случае, когда она пытаетсяопределить способ бытия Бога, и, таким обра-зом, «отказ» представляет собой «радикальноеотречение от “умственных идолов” Бога». Дей-

ствительно, как свидетельствует М. Хайдеггер,для него Бытие и Бог не идентичны, и он все-гда предпочитает избегать размышлений осущности Бога посредством Бытия [7, с. 311].Но в вышеотмеченном «отказе» кроется, помысли Х. Яннараса, и другое значение – «воз-можность для сохранения божественности»Бога [6, c. 39], то есть пространство Его сво-бодного принятия человеком вне рациональныхсхем. Х. Яннарас признает, что в своем ближай-шем значении «нигилизм» М. Хайдеггера мо-жет быть предпосылкой как теистической, таки атеистической позиции [7, c. 39], однако, не-смотря на это, он, по мнению Х. Яннараса, ока-зывается ближе к существу восточно-христи-анского апофатизма.

Х. Яннарас высоко оценивает проведенныйМ. Хайдеггером феноменологический анализситуации «отчужденности» человека, однакозамечает, что немецкому мыслителю не уда-лось полноценное осмысление сохраняюще-гося в «отчужденности» онтологического от-ношения. Несмотря на то, что «нигилизм» фи-лософского апофатизма М. Хайдеггера выгод-но отличается от метода «отрицательной тео-логии», он оказывается, по Х. Яннарасу, огра-ничен более общим недостатком – историче-ски свойственным западному мышлению «апо-фатизмом сущности». Ни в западной схоласти-ке, ни в протестантском богословии, ни в фи-лософии Нового времени, ни в философскомподходе М. Хайдеггера, несмотря на все раз-личия, не преодолевается односторонностьпротивопоставления тварной сущности чело-века абсолютной сущности Бога. Для М. Хай-деггера «сущностная» реальность Бога сводит-ся к апофатическому Ничто, а способ бытиячеловека радикально отличается от способа«бытия» Бога. Апофатический характер суж-дения М. Хайдеггера состоит о том, что бы-тие «не есть ни основание, ни сущность Бога»[7, с. 312] и ограничено принципом сущност-ного противопоставления бытия и Бога. Меж-ду тем важнейшей предпосылкой восточно-христианского апофатизма является различиев Боге совершенно непознаваемой и недоступ-ной Сущности и Энергий, «благодаря которо-му человек обретает возможность причастно-сти непричастному Божеству» [6, с. 67]. Х. Ян-нарас здесь ссылается не только на «Ареопаги-тики», но и на предшествующих и последую-щих отцов Церкви (например, Василия Вели-


кого, Григория Паламу и других). С этим свя-зана вторая предпосылка восточно-христиан-ского апофатизма – способность человека кличностному отношению – общению в любвис Богом через причастность к личностнымЭнергиям Бога. Вследствие такой причастно-сти личность человека апофатична, посколь-ку ее способ бытия (в общении), универсаль-ность ее экзистенциального события предше-ствуют конкретной явленности существова-ния каждого человека. Таким образом, свой-ственный восточно-христианской традиции«апофатизм личности» предполагает, соглас-но Х. Яннарасу, что «…человек существует,потому что общается с Божеством» [6, с. 70].

В философском подходе немецкого мысли-теля оказывается важным, что акт отрицания,в котором дан ныне человек, приоткрывает несобственную «логическую» противополож-ность в понятийном пространстве метафизи-ческих суждений, а некоторую исходную, ноне вполне узнаваемую онтологическую слож-ность в человеке, несамодостаточный, «отъя-тый» его опыт бытия. Бытие человека «про-свечивает» в своей полноте отношения с этойнесамодостаточностью. Для М. Хайдеггера вконечном – экзистенциальном и исторически-культурном – счете это есть опыт европейско-го нигилизма, то есть опыт «смерти Бога» вчеловеке. Он полагает, что Ф. Ницше, впер-вые произнесший знаковые слова о «смертиБога», не смог разгадать смысл своего афориз-ма, ограничив «смерть Бога» лишь сменой цен-ностей («обесценением прежних высших цен-ностей»), не усматривая в самом акте новопо-лагания ценностей смысла убиения «сущегосамого по себе, Бога» [8, с. 72]. Европейскийнигилизм, по М. Хайдеггеру, развивался какпроцесс утраты силы созидания в историикультуры и «ничтожествования высших цен-ностей».

Сведение Бога (высшей реальности) к цен-ности, ставшее существенным признаком ев-ропейской метафизики, означает сведение су-щего к субъективному усмотрению, к точкезрения отдельного «эго». Между тем это све-дение, по М. Хайдеггеру, свидетельствует онекоем экзистенциальном переломе в созна-нии европейского человека, причины которо-го для философа рационально до конца не оп-ределены, смысл же явленного в нем «убийст-ва Бога» состоит в том, что в человеке проис-

ходит некая перемена «взгляда». Что означаетэто иное состояние человека? В философииФ. Ницше экзистенциальный перелом сознанияевропейского человека находит свое воплоще-ние в утверждении «воли к власти», в провоз-глашении самоценности воления «сверхчелове-ка», который не может занять «место» Бога ивсей сферы сверхчувственного, но может удер-живать особую «субъективистскую» областьбытия, не тождественную ни области Бога, нисфере человека.

Именно удержание субъектности рассмат-ривается М. Хайдеггером как установка соз-нания современного человека, источник ниги-лизма. Что происходит с самим бытием? «Бы-тие не выступает в свете его же собственнойсущности... ускользает в свою истину... скры-вает само себя» [8, с. 75]; можно сказать, про-должая мысль немецкого мыслителя, что вситуации нигилизма бытие апофатическиустраняется, оставляя нам постижимымилишь границы присутствующей здесь тайны.М. Хайдеггер, по сути, говорит о некоем про-цессе «ухода» бытия, которое уклоняется отадекватного схватывания, оставляя после себялишь некоторый духовно-экзистенциальный«след». Причем в той мере, в какой человекудан опыт субъектности, в той же мере и под-линный смысл сущего, бытие «ускользают» отпопытки его рационально удержать, оценить.Стремясь возвысить себя в собственном субъ-ективистском обособлении, человек лишь от-крывает в себе муки и незавершенность соб-ственного существования.

Но какое значение в таком случае имеет самэкзистенциализм, его процедуры «событийно-го мышления» в культуре, и исторической си-туации человека? Хайдеггеровское «ловлениебытия» предполагает прежде всего экзистен-циальное «вопрошающее» ощущение ограни-ченности, умаления, отсутствия в сущем. Та-кое ощущение отвечало в целом тому истори-ческому вызову «надрыва» бытия человека, ко-торый и воспринимал западноевропейский эк-зистенциализм в прошлом столетии, причем нетолько в лице религиозной своей ветви (К. Яс-перс, Г. Марсель, М. Хайдеггер), но и атеисти-ческой (А. Камю, Ж.-П. Сартр). Такое «вопро-шающее» ощущение можно рассматривать какимеющее религиозное значение. И даже атеи-стические экзистенциалисты не могли выйти заэти пределы вопрошания. Так, Ж.-П. Сартр в



своем анализе присутствия «ничто» обраща-ется к тем, для кого Бог умер, А. Камю – ктем, для кого мир абсурден. М. Хайдеггер мо-жет описывать неподлинную, «отрицатель-ную» экзистенцию, где «отсутствует» Бог. Этоможет значить, что они обращаются к тем изнаших современников, которые считают, чтосознают скорее отсутствие Бога, чем Его при-сутствие, к тем, кто думает, что Бог (будучиСущим) как будто скрывает Себя. Однако про-блема подобной интерпретации экзистенциа-лизма связана с тем, что его «вопрошание»,несмотря на всю свою онтологическую слож-ность, по своему содержанию необязательноосуществляется религиозно.

Существенная причина этого заключаетсяв том, что у М. Хайдеггера опыт Бога как быпантеистически «размыт» в бытии сущего. Позамечанию Ж. Деррида, «опыт Бога» в фило-софии М. Хайдеггера не тождественен опытурелигиозного «Откровения» и составляет лишьвозможность последнего, открытость к нему,поскольку открывает «размерность», «разли-ченность», «меру» бытия через присущий че-ловеку и исходящий от Ничто опыт страдания[7, с. 312], причем лишь в теоретической кон-статирующей форме. Отмеченная возмож-ность сковывается характером мысли немец-

кого исследователя, который вследствие неяв-ной пантеистической предпосылки (в некото-рой мере пропорциональной опыту восточнойрелигиозности) не может допустить в про-странстве философии личностного «верующе-го» способа мышления. В этом смысле правХ. Яннарас, интерпретирующий описываемуюМ. Хайдеггером отчужденность человека какпредварительную, только феноменологиче-скую характеристику автономизации челове-ка. По Х. Яннарасу, именно потому, что чело-веческая личность всегда находится в ситуа-ции онтологического отношения или «призы-ва Бога», хотя она и «отчуждается, но не уп-раздняется» [6, с. 68].

В целом мы не находим до сих пор в фило-софской литературе разработанного категори-ально-понятийного языка «на стыке» разныхтрадиций духовного опыта для полновесногодиалога содержания христианской мысли сфилософскими интуициями М. Хайдеггера.Тем не менее потребность в таком диалогеактуализируется самой проблематикой жизне-способности традиционных христианских кор-ней европейской культуры перед вызовом, с од-ной стороны, безрелигиозного мировоззренче-ского нигилизма, а с другой – религиозно-по-литического экстремизма.


1. Унамуно М. О трагическом чувстве жиз-ни. Киев, 1996.

2. Коначева С. Бытие. Священное. Бог. Хай-деггер и философская теология XX века. М.,2010.

3. Хайдеггер М. Жительствование челове-ка // Работы и размышления разных лет. М.,1993.

4. Гараджа Е. В. Евангелие от Дон Кихота //Унамуно Мигель. О трагическом чувстве жиз-ни. Киев, 1996.

5. Яннарас Х. Хайдеггер и Ареопагит, илиОб отсутствии и непознаваемости Бога // Из-бранное: личность и эрос. М., 2005.

6. Деррида Ж. Как избежать разговора: де-негации // Деконструкция: тексты и интерпре-тация. Минск, 2001.

7. Хайдеггер М. Слова Ницше «Богмертв» // Ницше и пустота. М., 2006.

8. Weil S. Lettre a unreligieux. Paris, 1974.

Bibliography

1. Unamuno M. About tragic feeling of life.Kiev, 1996.

2. Konaceva S. Genesis. Sacred. God. Heideg-ger and the philosophical theology of the twenti-eth century. Moscow, 2010.

3. Heidegger M. Ћitel2stvovany // Work andreflection of different years. M., 1993.

4. Garadza E. Gospel of Don Quixote. Miguelde Unamuno. On the tragic sense of life. Kiev,1996.

5. Annaras H. Heidegger and the Areopagite,or No and unknowable God// Favorites: person-ality and Eros. Moscow, 2005.

6. Derrida J. Avoiding talk // Deconstruction:texts and interpretation. Minsk, 2001.

7. Heidegger M. Nietzsche’s Words «God isdead» // Nietzsche and emptiness. Moscow, 2006.

8. Weil S. Lettre a unreligieux. Paris, 1974.


ÓÄÊ 340.15ÁÁÊ 67.0

Ôåòèñîâ Òèìîôåé (ïðîòîèåðåé)Fetisov Timofei (archpriest)

ректор Донской духовной семинарии кандидат богословия.

Rector of the Don Theological Seminary, PhD in Theology.Тел.: 8(928) 159-17-50.

ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÈÄÅÀË ÒÅÎÊÐÀÒÈ×ÅÑÊÎÃÎ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÀÑÂßÒÎÃÎ ÊÍßÇß ÂËÀÄÈÌÈÐÀ

Social and legal ideal of a theocratic state of st. prince Vladimir

Статья посвящена осмыслению духовныхпринципов, на которых святой князь Владимирстроил Русское государство. На основе библейскойтрадиции выявляется теократический идеал какпринцип правовой и общественной жизни государ-ства и христианские базисные ценности служе-ния власти своему народу. Анализируются истокинационального правосознания, лежащие в сфереособого кенотического понимания права. Авторделает вывод об успешном начале практическогопостроения князем Владимиром теократическогохристианского государства, социальная, правоваяи политическая жизнь в котором подчинена целямЦарства Божия.

Ключевые слова: креститель, Русь, церковь,государство, власть, цивилизация, теократия, хри-стианство, правопонимание, кенотическое право,библейский идеал.

The article is devoted to understanding the spiri-tual principles upon which the Holy Prince Vladimirfounded the Russian state. On the basis of biblical tra-dition revealed theocratic ideal, as the principle of le-gal and social life of the state, and the Christian val-ues of the basic service of authority people. Analyzesthe origins of the national sense of justice, lying in thefield of special kenotic understanding of the law. Theauthor conclusion of the successful start of the practi-cal construction of Prince Vladimir theocratic Chris-tian state, social, legal and political life in the King-dom of God which is subordinated to the goals.

Keywords: baptist, Russia, church, state, power,civilization, theocracy, Christianity, legal thinking,kenotic right, biblical ideal.

Когда светские правоведы рассуждают отеократии, то чаще всего представляют себенекое тоталитарное государство, управляемоерелигиозными деятелями на основе религиоз-ных норм. Данное представление, в корне не-верно изображающее в лучшем случае квази-теократию, должно быть сразу отвергнуто, таккак теократия в библейском смысле – это неформа правления, а принцип, во-первых, ут-верждающий абсолютную власть Бога надвсем миром, без изъятия, во-вторых, считаю-щий все иное, кроме Бога, лишь условным иотносительным, не имеющим онтологическихкорней. Теократический принцип универсален.Он проявляется во всех областях жизни, наличном и общественном уровне. С. Франк точ-но и лаконично передает суть этого принципа:«Бог есть единый и высочайший властительжизни, абсолютное и всеобъемлющее благо;наряду с Ним не мыслимы никакие иные, не-зависимые от Него, инстанции и ценности…Все содержания и ценности человеческой жиз-ни: семья, наука, искусство, хозяйственная

деятельность, государство и национальнаяжизнь – должны либо получить религиозноеоправдание и освящение, быть восприняты какмногообразные формы служения Богу, и в этомсмысле войти в состав религиозной жизни,жизни в Боге, – либо, если это невозможно,должны быть просто осуждены и отвергнуты,как зло [17, с. 3].

« Приняв купель крещения и отрясши в нейслепоту душевную, вкупе и телесную», святойоснователь Русского государства и русскойЦеркви без всяких колебаний, по словам митр.Илариона, «возгорелся духом и возжелал серд-цем быть христианином и обратить всю зем-лю в христианство» [3, с. 75]. Государство от-крывается для него теперь в Евангельском све-те как провозглашение нового царства.

Не отвлеченно, а именно в духе первохри-стианства, руководство к действию воспринялсвятой князь Владимир проповеданную емуевангельскую весть: «Как широкая русскаянатура, св. Владимир не только в деле внеш-него крещения всей страны, но и внутреннего



радикального изменения и обновления его со-циальной жизни, воспылал желанием повто-рить опыт первоапостольской церкви: употре-бить всю силу государственной власти, всесредства государственной казны на то, чтобыкрещеные люди почувствовали, как говориткнига Деяний, что y них “одно сердце и однадуша”, что y них “все общее”» [4, с. 125]. Какизвестно, «в Евангелии очень сильны месси-анские чаяния Израиля. И восстановление со-циальной справедливости составляет неотъем-лемую черту евангельского идеала, воплощен-ного в образе Царства Божия…» [15, с. 11].

Неслучайно в описании митрополитомИларионом первого опыта социальной помо-щи явственно ощущается именно эсхатологи-ческий контекст деятельности святого госуда-ря как попытка осуществления обетованнойПравды Божией, справедливости на Русскойземле: «Ты, о честная глава, был нагим – одея-ние, ты был алчущим – насыщение, ты былжаждущим – охлаждение их утробы, ты былвдовам вспомоществование, ты был странст-вующим – обиталище, ты был бескровным –покров, ты был обидимым – заступление, убо-гим – обогащение» [6, с. 51]. Масштаб соци-альной деятельности князя убедительно сви-детельствует о том, что борьба с бедностьюбыла продиктована не просто сиюминутнымблагочестивым порывом «неофита во власти»,а отражала решимость святого Владимира по-строить социальное государство, основанноена христианских идеалах и ценностях.

«Чтобы не оставалось у нас сомнения, чтоэта княжеская филантропия не ограничиваласьстолицей или пределами дворцовых имений,мних Иаков, касаясь этого вопроса, определен-но поясняет, что св. Владимир установил этокак систему решительно во всем государстведо деревенских захолустьев включительно:“Боле всего бяше милостыню творя князь Во-лодимер: иже немощнии и стареи не можахудойти княжа двора и потребу взяти, то в дворим посылаше; немощным и старым всяку по-требу блаженный князь Володимердаяше. И немогу сказати многия его милостыня; не токмов дому своему милостыню творяше, но и повсему граду, не в Киеве едином но и по всейземле Русской, и в градех и в селех, везде ми-лостыню творяше, нагия одевая, алчныя кор-мя и жадныя напаяя, странныя покоя милостию;нищая и сироты и вдовицы и слепыя и хромыяи трудоватыявся милуя и одевая и накормя инапаяя”» [3, с. 76]. Очевидно, что бедность и

безвинные страдания русских людей святойкнязь считал общественным злом. Никто недолжен был голодать и дрожать от холода в го-сударстве, провозгласившем себя христиан-ским. На причину общественного зла князьВладимир, вероятно, смотрел уже глазами свя-тителя Иоанна Златоуста, ставшего за короткоевремя первым и самым любимым переводнымавтором на Руси. Великий же учитель Церквиутверждал, что «богач есть как бы приемщикденег, следующих к раздаче бедным… посему,если он истратит их на себя сколько-нибудьсверх необходимой нужды, то подвергнетсяжесточайшей ответственности» [12, с. 805].

Такое отношение к собственности, ставшееустойчивым компонентом культурного кодарусского народа со времен святого Владими-ра, опирается на библейское теократическоеправопонимание, которое признает лишь Богаподлинным собственником всего на земле инебе. По этой причине собственность можетбыть только условно частной, по праву вре-менного распоряжения ею, которое человекудает Господь. Соответственно, по словам свя-тителя Иоанна Златоуста, «что принадлежитВладыке, то принадлежит вообще всем» [12,с. 704]. Воспринятое вместе с Евангелием со-вершенно новое правовое сознание рождает наРуси и органичное ему понимание права соб-ственности, сформулированное еще раннехри-стианским писателем Лактанцием: «Единст-венный долг правды состоит в том, чтобыупотреблять имущество свое на прокормлениебедных… Истинное употребление богатствсостоит в обращении их не для своего удоволь-ствия, но для поддержания многих людей изчувства правды» [10, с. 327]. Идея ПравдыБожией в ее правовом и социальном измере-нии стала важнейшей библейской ценностью,завещанной святым Владимиром. Не случай-но первый национальный писаный свод зако-нов был назван «Русской Правдой».

В приведенных примерах мы видим заро-ждение особого, национального пониманияправа, суть которого заключается не просто врегулировании общественных отношений, а «всмысле их исправления по идеям высшей прав-ды» [1, с. 125]. Во всей деятельности святогокнязя обращает на себя внимание то, что та-кая, на первый взгляд, чисто юридическая ка-тегория, как «справедливость», понимается имсовсем не в уравнивающем смысле и не как«воздаяние», а как проявление милующейЛюбви. «Тот же митрополит Иларион сообща-


ет нам, что св. Владимир, “часто собираясь сновыми, нашими епископами с великим сми-рением советовался с ними, как уставить за-кон сей среди людей, недавно познавших Гос-пода”». Это можно понять не иначе, как сове-щание с иерархией не по миссионерским толь-ко вопросам, a скорее по вопросам проведе-ния в жизнь всего государства “закона” хри-стианского, как совещание о посильном осу-ществлении царства Христова на земле. Сме-лость замыслов св. князя в этом направленииподтверждается и летописью. Проникаясь ду-хом евангельским, св. Владимир переживал всвоей совести со всей силой нравственнуюантиномию государственной силы и личноговсепрощения. Он тяготился долгом меча каз-нящего. И епископам приходилось успокаи-вать его чуткую совесть: “живяще же Володи-мер в страсе Божии, и умножишися разбоеве,и реша епископы Володимеру: се умножиша-ся разбойницы, почто не казнишиихъ?” Он жерече им: “Боюся греха”. Они же реша ему: “Тыпоставлен еси от Бога на казнь злым, а доб-рым на милованье; достоитьти казнити разбой-ника, но со испытом”. Володимер же отвергвиры, начаказнити разбойникы» [3, с. 77].

В этом известном историческом эпизодемы видим практическое решение святым Вла-димиром с помощью епископов умозритель-ной антиномии благодати и закона. Справед-ливость здесь подчиняется любви, но это нис-колько не затрудняет правосудия, ибо любовьостается и основанием, и побуждением, и егоцелью. При этом в иерархии евангельской пра-вовой этики общественное благо оцениваетсявсе же выше индивидуальных интересов:«Если судья оправдывает виновного противзакона… больше сделает зла, чем добра, на-рушив любовь к общему благу, власти и пра-вилам» [9, с. 152].

Итак, закон не отменяется, но обществен-ные отношения на Руси начинают регулиро-ваться на основе нового, «кенотического» по-нимания права, которое устанавливает опре-деленные нормы поведения. Впрочем, здесьважно отметить, что кенотическое право (отгреч. κένωσις – умаление) в соединении с тео-кратическим принципом означает вовсе не сми-рение перед миром или грехом мира, а лишьумаление собственной самости. Право, кото-рое мы условно называем кенотическим, пред-назначено для провозглашенного Христом,обетованного ветхозаветными пророками мес-сианского Царства, нового мира, где справед-

ливым является не ветхозаветное «око за око»,а радикально иное: «Если кто-то рубашку хо-чет у тебя отсудить, пусть забирает и плащ»(Мф. 5:40). Древний юридический принцип«каждому – свое», являющий сущность правав классическом его понимании, в кенотиче-ском праве Царства Божия замещается на про-тивоположное установление: «Никто не ищисвоего, каждый пользы другого» (1 Кор. 10,24), где благо другого видится как свое собст-венное. Заметим, что данная норма основыва-ется не на автономной морали, не на этике доб-рых дел или тем более культуре благовоспитан-ности, но на понимании того, что единствен-ное абсолютное благо – это Бог. Подобная тео-кратическая этика утверждается, во-первых, наветхозаветной этике послушания, согласно ко-торой любая заповедь, изреченная Богом, яв-ляется благом в силу происхождения от Него,не подлежит человеческой моральной или ло-гической оценке. Во-вторых, на христианскомпонимании того, что единственным истиннымблагом является любовь, ибо только она упо-добляет нас Христу и ведет ко спасению. «За-поведь новую даю вам, да любите друг друга…Потому узнают, что вы мои ученики, если выбудете иметь любовь между собою (Ин. 14, 34–35). Это означает, что любовь является и иде-альной основой, и сущностью, и определяю-щим принципом кенотического «новозапове-данного» права, его основным законом.

Феномен равноапостольного князя Влади-мира как правителя состоял в том, что все вего государственной деятельности было выра-жением христианской любви и желания веч-ного спасения подданных. Иное невозможнои представить, ведь любовь Христова не мо-жет быть избирательной, равнодушной ни ккакой сфере человеческой жизни, в том числе иполитике. Любовь к Богу является витальнойэнергией истинной теократии. Несомненно,поэтому самым большим желанием равноапо-стольного Владимира было создание теокра-тического христианского государства, а зна-чит, устройство социальной, правовой и по-литической жизни в государстве таким обра-зом, чтобы она служила делу Царства Божия.

Естественно предположить, что секулярныеправоведы тут привычно нам возразят: «Где пра-во, а где любовь? Это же по природе разные по-нятия! Разве можно смешивать право и нравст-венность? Не Христос ли разделил Царство Бо-жие и Царство Кесаря? Оставьте право нам –для земли, любовь заберите себе – для Неба».



Позволив себе несколько углубиться в дан-ную тему, заметим, что кенотическое право-понимание, действительно, крайне сложно куразумению светскому юристу, твердо вы-учившему, что сущность права содержится всправедливости, а не в «какой-то там любви».Думается, основное заблуждение, являющее-ся препятствием к восприятию сущности ке-нотического права, состоит в расхожем вос-приятии любви как некой эмоции, сильнойсимпатии, вкусового предпочтения или роман-тической страсти. Поэтому для уразуменияевангельского понимания права необходимовначале раскрыть христианское учение о люб-ви, согласно которому она заключается в спо-собности самоотречения, возможности жерт-вовать своими интересами или даже самойжизнью в пользу «другого». Здесь нет местасентиментальным или романтическим моти-вам. Движущей силой христианской любвиявляется желание спасения человека. По этойпричине даже наказание, которое, на первыйвзгляд, кажется необходимым возмездием ипроявлением справедливости, на самом делебудет ничем иным, как проявлением любви,поскольку оно служит исправлению или ис-коренению греха, препятствующего вечномуспасению. Справедливость нисколько не бу-дет противоречить любви, если она продик-тована не возмездием, а заботой о нравствен-ном исправлении преступника «…и основа-нием, и побуждением, и целью правосудиядолжна быть любовь» [9, с. 152]. Конечно, дан-ная точка зрения может быть понята лишь то-гда, когда под преступлением мы подразуме-ваем не только нарушение чьих-то прав, но игрех против Бога и ближнего.

Пожалуй, телеологическое единство спра-ведливости и любви наиболее раскрывается вбогословии кенозиса, центральной идей кото-рого является добровольное умаление Бога.Именно на искупительном Кресте, посредствомжертвенной любви Господа нашего Иисуса Хри-ста была восстановлена справедливость. Такимобразом, Крест Христов представляется онто-логическим источником кенотического права.

Но может родиться закономерный вопрос:стоит ли тогда вообще считать идею любвиправом? Отвечая на него, приходится напом-нить, что право в своей основе – это не сбор-ник законов, а система идей и ценностей, при-нятых в обществе и регулирующих его жизнь.Какими идеями-ценностями должно руково-дствоваться общество христиан? Ответ одно-

значен – евангельскими. Но высшей евангель-ской ценностью является любовь!

Весьма примечательно, что любое престу-пление может быть одновременно квалифици-ровано как грех против любви к ближнему илиобществу. Но что это означает? В таком случае,называя преступление противоправным деяни-ем, мы тем самым утверждаем, что оно направ-лено одновременно и против права, и противлюбви, а это также косвенно доказывает ихорганическое тождество. Об этом замечатель-но пишет опять-таки святитель Феофан За-творник: «Любовь ко всем законами и добро-детелям не только евангельским, но и челове-ческим, гражданским есть основа. Следова-тельно, всякое действие, согласное с законом,согласно и с любовью…» [9, с. 152].

Точно так же первое преступление на зем-ле – нарушение закона Адамом было не про-сто непослушанием, а попранием любви Твор-ца-Законодателя. В этом библейском прототи-пе мы видим, что до опытного познания без-грешным Адамом добра и зла его правовоеповедение основывалось только на любви.Любовь к Богу, а не страх исполнения санк-ции «в день, в который вкусишь от него, смер-тию умрешь» (Быт. 2, 17), делала невозмож-ным нарушение закона. После грехопаденияот преступления заповеди неустоявшего в люб-ви Адама, как и живущих вне Христа его по-томков, предохраняет только страх наказания.

Отрицая любовь как основание права, былобы непоследовательным видеть его тогда и всправедливости, поскольку справедливость,как и любовь, является прежде всего нравст-венным принципом, тесно связанным с миромидеального. В этом смысле любовь – не болееидеальное, умозрительное понятие, чем спра-ведливость, которая не всегда бывает выгод-ной. Напротив, она как проявление совестииногда требует от нас самих отказаться от ка-ких-то прав или благ в пользу ближнего. А какбыть, когда сила находится на нашей стороне,а правда – на стороне другого? Что тогда мо-жет заставить человека быть справедливым?Для того чтобы справедливость восторжест-вовала, от одной из спорящих сторон требует-ся пожертвовать своей выгодой, совершитьнекое самоотречение, умалить себя, чтобы несогрешить против справедливости, то есть, вы-ражаясь христианским языком, проявить лю-бовь. Любое общество, построенное на инди-видуальном эгоизме, обречено: даже утилитар-ное общение на почве экономического обмена


предполагает элементарную солидарность,договороспособность, доверие между людьми.Любовь к ближнему есть незыблемая и веч-ная основа, без которой непредставимо ника-кое общество.

В рамках подобной философии права при-вычная для светского юриста формула «правокак мера свободы» неожиданно обретает ке-нотический подтекст. Действительно, всякаямера – это лишь часть, а значит, умаление, ке-нозис полноты и самодостаточности. Это ог-раничение необходимо не только для регули-рования общественных отношений, чем и за-нимается право, но является изначальным ус-ловием для того, чтобы данные отношениявообще возникли и появилось нечто общее.Известный философ Анастас Мацейна пишетоб этом так: «Как Бог своим кенозисом делаетобщим свое бытие с человеком даже до егообожения, так и человек, своим кенозисом илиограничением своей свободы вводит другогов пространство своего бытия. Так и создаетсяотношение Ты-Ты, в котором свобода как выс-шее благо личности становится общей. Осу-ществление свободы в отношении с другим,заключает Мацейна, может проявляться толь-ко как любовь» [5, с. 67].

Таким образом, онтологическое родствоправа и любви проявляется в самом эмпириче-ском опыте социальных отношений и доказы-вает то, что любовь, как и право, должна бытьрегулятором общественной жизни в здоровомобществе. Более того, только она придает госу-дарству истинную стабильность. И наоборот,справедливость в отрыве от любви может бытьдаже саморазрушительной, если точно следо-вать римскому юридическому принципу pereatmundus et fiat justicia («пусть погибнет мир, носвершится правосудие»). Неслучайно имен-но оскудение любви видится в православномпредании главным признаком общественногокризиса, ибо «не воля к самоутверждению исамовластию способна создать и сохранитьобщественную жизнь, а только ее самоогра-ничение и самообуздание… Не стихийная по-ловая страсть создает устойчивую семью – онатолько разлагает последнюю, – а ее самоогра-ничение; не голод и корысть создают эконо-мический строй, упорядоченное частное хо-зяйство и упорядоченное взаимодействие ихмежду собой, – их создает честность, трудо-любие, ограничение потребностей, взаимноедоверие, рождаемое выполнением обязанно-стей; не страх и не властолюбие творит госу-

дарственное единство – оно создается готов-ностью к жертвам, аскетизмом воина и аске-тизмом гражданского служения, верою в нрав-ственную святость государственного начала.Человек как таковой не имеет вообще ника-ких “прирожденных” и “естественных” прав:его единственное и действительно неотъемле-мое право есть право требовать, чтобы емубыло дано исполнить его обязанность. Непо-средственно или косвенно к этому единствен-ному праву сводятся все законные права чело-века» [16, с. 16].

Таким образом, «любое право всегдадолжно оцениваться исходя из принципалюбви. Поэтому только те права и лишь втех пределах достойны признания общест-ва, которые способствуют воспитанию в егочленах истинной любви к человеку и иско-ренению трех основных, по словам АввыДорофея, источников всех болезней челове-чества: славолюбия, сребролюбия, сласто-любия» [7]. Без любви как энергии самоог-раничения невозможны здоровые социаль-ные отношения. В свете этой истины откры-ваются подлинные причины современногодуховного кризиса права, ведь культивируе-мые и насаждаемые ныне ценности стяжа-тельства и неограниченной свободы, психо-логические установки на постоянное полу-чение удовольствия и наслаждения от жиз-ни, являясь эманациями эгоизма, уничтожа-ют любовь как единственную действеннуюоснову правового поведения. Этим лишнийраз подтверждается тот факт, что кенотиче-ское правопонимание не только не противо-речит сути права, но является условием егожизнеспособности и эффективности.

Подводя итог нашему исследованию, мыприходим к выводу, что системообразующейбиблейской основой государства святого Вла-димира Крестителя явился теократическийпринцип, квинтэссенция которого заключает-ся в словах апостола: «Да будет Бог всяческаяво всех» (1 Кор. 15, 28). Тем самым духовноенаследие и завет святого князя Владимира со-стоит в воспринятой от Византии теократиче-ской идее обожения всего мира, а значит, не-разделимости Божественного и человеческо-го как в личной, так и социально-правовойжизни человека. Это лишь идеал, но в силусвоего библейского статуса идеал вечный. Бу-дучи конечной целью, он способен задать век-тор развития Российского государства в руслезаветов своего основателя. Лишь указанные



духовные основы способны сделать Россиюдостаточно сильной для осуществления еепризвания, то есть того, что хочет от нее Сам


1. Соловьев В. Духовные основы жизни //Социальное значение религиозной личности.Вышний Волочек, 1903.

2. Выступление Святейшего Патриарха Ки-рилла на открытии XVII Всемирного русско-го народного собора // Русская православнаяцерковь. Официальный сайт Московского пат-риархата. 2013. 31 октября. URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/3334783.html.

3. Карташев А. В. Завет св. кн. Владими-ра // Путь. 1932. № 36.

4. Карташев А. В. Очерки по истории рус-ской Церкви. М., 1991. Т. 1.

5. Мацейна А. Бог и свобода. М., 2009.6. Митрополит Иларион. Слово о законе и

благодати. Памятники литературы ДревнейРуси. XI век. М., 2003.

7. Осипов А. И. Свобода христианина, сво-бода Церкви и религиозная свобода. URL:http://www.pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=694.

8. Шмеман А. За жизнь мира. Вильнюс,1991.

9. Св. Феофан Затворник. Наставления в ду-ховной жизни. М., 2000.

10. Святитель Василий Великий. БеседаXXI «О том, что не должно прилепляться к жи-тейскому» // Святитель Василий Великий. Бе-седы. М., 2001. Т. IV.

11. Святитель И. Максимович. Россия.URL: http://www.pravoslavie.ru/put/47238.htm.

12. Святитель Иоанн Златоуст. Творения.Почаев, 2009. Т. 1.

13. Сокольский В. (свящ.). Евангельскийидеал христианского пастыря. Казань, 1905.

14. Соловьев В. Россия и вселенская цер-ковь / пер. с франц. Г. А. Рачинского. Брюс-сель, 1969. Т. XI.

15. Федотов Г. П. Социальное значениехристианства. Париж, 1933.

16. Франк С. Л. Религиозные основы об-щественности // Путь. 1925. № 2.

17. Франк С. Л. Церковь и мир, благодатьи закон // Путь. 1927. № 4.

18. Чельцов М. П. Христианство и поли-тика // Христианское чтение. 1906. № 4.

19. Яннарас Х. Просто о христианстве.Тюмень, 2012.

Bibliography

1. Soloviev V. Spiritual foundations of life //The social significance of religious identity. Vish-ny Volochek, 1903.

2. Address by His Holiness Patriarch Kirill atthe opening of XVII World Russian People’sCouncil // Russian Orthodox Church. The offi-cial website of the Moscow Patriarchate. 2013 on31 October. URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/3334783.html.

3. Kartashov A. Testament of Vladimir // Way.1932. № 36.

4. Kartashov A. Essays on the History of theRussian Church. Moscow, 1991. Vol. 1.

5. Matseyna A. God and freedom. Moscow,2009.

6. Metropolitan Hilarion. Sermon on law andgrace. Monuments of literature of ancient Russia.XI century. Moscow, 2003.

7. Osipov A. Freedom of a Christian, the free-dom of the Church and freedom of religion. URL:http://www.pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=694.

8. Schmemann A. Over the life of the world.Vilnius, 1991.

9. St. Theophane the Recluse. Instruction inspiritual life. Moscow, 2000.

10. St. Basil the Great. Talk XXI «That shouldnot cling to worldly» // St. Basil the Great. Con-versations. Moscow, 2001. Vol. IV.

11. St. Ivan Maksimovic. Russia. URL: http://www.pravoslavie.ru/put/47238.htm.

12. St. John Chrysostom. Creation. Pochaiv,2009. Vol. 1.

13. Sokolsky V. The Gospel ideal of a Chris-tian pastor. Kazan, 1905.

14. Soloviev V. Russia and the CatholicChurch / transl. from French G. A. Racha. Brus-sels, 1969. Vol. XI.

15. Fedotov G. The social significance ofChristianity. Paris, 1933.

16. Frank S. The religious basis for public //The Way. 1925. № 2.

17. Frank S. The Church and the world, graceand law // Way. 1927. № 4.

18. Tcheltsov M. Christianity and politics //Christian reading. 1906. № 4.

19. Yannaras X. Just about Christianity.Tyumen, 2012.

Бог. Они же являются критериями, по степенисоответствия которым и возможно осмыслитьместо России в настоящем и будущем.


ÓÄÊ 81.411.2ÁÁÊ 811.161.1

Áðóñåíñêàÿ Ëþäìèëà ÀëåêñàíäðîâíàBrusenskaya Lyudmila Aleksandrovna

профессор кафедры русского языка и культуры речи Ростовского государственного экономическогоуниверситета («РИНХ») доктор филологических наук, профессор.

Professor, Department of the Russian Language and Speech Culture, Rostov state economic university (RINKH),Doctor of Philology, Professor.Тел.: 8(905) 450-84-72.

ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÀß ËÈÍÃÂÈÑÒÈÊÀ È ËÈÍÃÂÎÝÊÎËÎÃÈß:ÀÑÏÅÊÒÛ ÂÇÀÈÌÎÄÅÉÑÒÂÈß

Legal linguistics and linguoecology: aspects of interaction

Статья посвящена вопросам взаимодействияюридической лингвистики и лингвистической эко-логии. Культура речи, следование риторическомуканону интерпретируются автором в экологиче-ском аспекте как составляющие элементы здо-ровой окружающей среды современного челове-ка. В статье анализируется лингвистическое пра-во человека, подчеркивается необходимость его за-щиты на уровне государства.

Ключевые слова: лингвистическое право, дис-курс, oбсценизм, культура речи, лингвоэкология.

Article is devoted to aspects of interaction of legallinguistics and linguistic ecology. The standard ofspeech, following to a rhetorical canon are interpret-ed in ecological aspect as a component of healthy en-vironment of a modern person. The humiliation and astress which person usually feels from vulgarisms, ob-scenizms, etc. can belong to violation of the linguisticright. The law has to protect a «linguoecologic» hu-man right.

Keywords: linguistic right, discourse, obscenism,speech culture, linguistic ecology.

Лингвистическое знание уже давно пере-стало быть узкоспециальным и слилось с об-щенаучными исканиями времени, при этом длясовременной лингвистики характерен поли-концептуализм, когда новая исследователь-ская парадигма не отрицает предшествующие,а дополняет и обогащает их. Именно так об-стоит дело и с появлением новых междисцип-линарных наук – юридической лингвистики(юрислингвистики) и лингвоэкологии (лин-гвистической экологии). Наследуя ряд прин-ципиальных положений классической лин-гвистики, они не оставляют их в неизменномвиде, а развивают и обогащают путем привле-чения идей многих гуманитарных [5, с. 7] иестественных наук. «Здоровье» языка, все ас-пекты которого берется исследовать экологи-ческая лингвистика, есть важнейшее условиесохранения этнической идентичности народа[4, с. 6] и главная составляющая националь-ной безопасности государства. Экологическийподход стал широко использоваться примени-тельно к проблемам исчезающих языков (изадача, как и в случаях с вымирающими вида-ми животных, состояла в их сохранении). Ноэкологическая интерпретация возможна не

только в тех крайних случаях, когда языку гро-зит подлинная гибель, но и во многих гораздоменее острых ситуаций. Этот термин все чащестал применяться в связи с разрушением рав-новесия языка и культуры, расширением сфе-ры применения инвективной лексики. Поэто-му лингвоэкология имеет высокую социаль-ную, культурологическую и духовно-нравст-венную значимость. Культура речи, следова-ние риторическому канону интерпретируют-ся в экологическом аспекте как составляющиездоровой окружающей среды современногочеловека. Главное – это следовать общеэколо-гическому принципу (сформировавшемуся,как известно, в медицине) «не навреди». Приэтом лингвистическая экология требует мас-сового воспитания носителей языка, привитияим навыков языковой культуры, поддержаниякоммуникативного пространства в целом [10],понимаемого как общее благо. Многие иссле-дователи сегодня так или иначе затрагиваютотдельные «кризисные» явления в языке: пи-шут о «синдроме» заимствований, криминали-зации языка, негуманистичности социальноймысли, порождающей «лингвоцинизмы», жар-гонизацию и вульгаризацию речи, об общем



падении грамотности и т. п. Ряд этих проблемсоотносится не только с лингвистикой и эти-кой, но и правом.

Лингвистическая норма неотделима от эти-ко-лингвистических установлений [1]. Многиеэтико-лингвистические нормы соблюдаютсялюдьми интуитивно, без специального их изу-чения. Невозможно обратиться с приветстви-ем добрый день, доброе утро к человеку, укоторого в этот день случилось несчастье. Нодля культурного человека (в соответствии сэтико-лингвистическими нормами) малопри-емлем призыв в коммерческой телерекламеБери от жизни все! или штендер у книжногомагазина Читать – модно! Читать – круто!

А. П. Романенко пишет о том, что СМИ«неустанно культивируют праздничное, при-поднятое настроение», а наибольшей популяр-ностью пользуются «слова, имеющие развле-кательно-дурашливую семантику» [12, с. 515]:отпад, оттянуться, отрываться, рассла-биться, приколоться, прикол, с прибабахом,торчать, тусоваться, тащиться, шизеть,чумовой и т. п., что также многими представ-ляется нарушением этико-лингвистическихнорм.

Традиционно считалось, что нормативноеболее статусно. В современных коммуника-тивных условиях [9] уместно уточнение: вер-но и обратное, то есть более статусно – болеенормативно. Человеку с достаточно высокимстатусом прощаются языковые вольности,сочтя их вполне приемлемыми, даже удачны-ми с точки зрения выразительности и изобра-зительности. Именно так слушатели воспри-няли слова о «бандитских рожах», прозвучав-шие в ежегодном Посланием к Федерально-му Собранию Президента РФ В. В. Путинаот 3 декабря 2015 года.

На примере творчества ведущих писателей,известных еще в советское время, заметно,насколько снизился в постперестроечный пе-риод порог дозволенности в использованииинвективы [8]. Ранние произведения В. Ас-тафьева отличались целомудрием и сдержан-ностью, а теперь его роман «Прокляты и уби-ты» содержит непрерывный поток обсцениз-мов и вульгаризмов, что и послужило пово-дом к тому, что многие его почитатели разоча-ровались в этом произведении. В. Токаревапоследнее время в своих текстах запросто вво-дит непечатное прежде, не применяя при этом

ни отточий, ни других способов эвфемизации.Сегодня актуальна проблема защиты осо-

бой разновидности прав человека – лингвис-тического права, которое может и должно статьчастью закрепленных международными стан-дартами и свидетельствами прав человека. Оновключает несколько составляющих, в которыевходит также и право на лингвистическую эко-логию: согласно этому праву человек не дол-жен находиться в языковой среде, чуждой ему,которая способна привести к тому, что он по-терпит коммуникативный ущерб. К нарушениюлингвистического права могут относиться уни-жение и стресс, которые обычно человек ис-пытывает от обсценной лексики.

Сатирик М. Задорнов предлагает один изспособов защиты лингвоэкологического пра-ва личности. В предвыборную кампанию2012 года им были опубликованы «дополне-ния» к программам кандидатов на пост пре-зидента, в которые он включил такое пред-ложение: «Год тюрьмы тому, кто материтсяв общественном месте. Хочешь скверносло-вить – собери достойную компанию у себядома и давай начинай!» (Советская Россия,2012, 11 февраля).

Право на лингвистическую экологию тес-ным образом связано с правом человека на за-щиту собственной чести и достоинства. Судеб-ные иски об оскорблении чести и достоинст-ва, их частота определяют тесное профессио-нальное взаимодействие филологов и юристов.

Этико-лингвистические нормы определяютгармоничную коммуникацию, их нарушение –в высшей степени деструктивное явление дажев тех случаях, когда речь не идет о защите чес-ти и достоинства в судебных исках [11]. Пока-зателен фрагмент интервью с кинорежиссеромЭ. Рязановым в канун его 80-летия:

Э. Рязанов: Я, как и большинство насе-ления нашей страны, не понимаю, почемурежиссер, чьи фильмы били рекорды по по-сещаемости, должен ходить к банкирам икланяться им в пояс. Не для себя деньги про-шу, а чтобы сделать очередную картину!

Корр.: Значит, у вас еще есть замыслы?Э. Рязанов: Вопрос очень оскорбительный

по сути своей. А у вас есть еще замыслы вжизни? У меня ЕЩЕ есть. У меня и аппетитхороший. Я и выпить могу. И с девушкой по-гулять тоже. А вы: «Вам в гроб пора, доро-гой» (Аргументы и факты, 2007, 5 июня).


Чаще всего оскорбление осуществляется спомощью лексики, не отвечающей принципамполиткорректности. Ср. эпизод из кинофиль-ма А. Балабанова «Брат-2», в котором главныйгерой – Данила Багров – при разговоре с афро-американцем использует слово негр. Даша егоисправляет: Не негр, а афро-американец. Негрдля них обидно, это оскорбление. Главный ге-рой озадачен: А какая разница? Меня в школетак учили. В Китае живут китайцы, в Гер-мании – немцы, а в Африке – негры.

Нарушения этико-лингвистической нормыбывают и не такими явными. Ср.: В учрежде-ниях (почтовых отделениях, поликлиниках итак далее) г. Ростова-на-Дону осенью 2007 годабыли вывешены такие листовки:

Уважаемые жители Ростовской области!Предупредим угрозы террористических

актов на территории России и нашего регио-на. С этой целью: если вы, находясь в обще-ственном транспорте, заметили подозри-тельного человека (в том числе и женщину),имеющего при себе какую-нибудь ручнуюкладь, проконтролируйте его выход…

Одной из главных задач юридической лин-гвистики является правовая регламентацияобсценной лексики. Несмотря на то, что этилексические единицы по традиции (в самомначале становления юридической лингвисти-ки) находились в центре внимания «юрислин-гвистов», до сих пор не выработаны рекомен-дации юридического характера. Ценными дляюрислингвистики оказываются такие работы,в которых обосновывается с помощью данныхэкспериментов и опросов, проводимых срединосителей языка, типологического описанияситуаций и сферы использования тех или иныхединиц языка и частотности, изучения русскойлингвокультурной традиции их употреблениястепень инвективности тех или иных слов иклассификация обсценных выражений с уче-том шкалы инвективности. «Особую роль дляюрислингвистики могло бы сыграть психолин-гвистическое изучение воздействия обсценнойлексики при ее восприятии различными слоя-ми носителей языка – от этого зависит ее ква-лификация в аспекте лингвистической эколо-гии, лингвистической дискриминации и в ко-нечном счете сама возможность юридическойрегламентации нецензурных слов» [2, с. 26].Но трудности, связанные с юридической рег-ламентацией инвективной лексики, вызваны

тем, что многие носители языка считают ин-вективную функцию естественной, даже по-лезной (имеется в виду, что инвектива не толь-ко демонстрирует агрессивность общества, номожет также способствовать снижению агрес-сии, выведению ее из области дела в областьслова).

Проблема, связанная с оскорбительнымзвучанием слова, в настоящее время становит-ся все более актуальной в юридическом кон-тинууме, однако российские юристы, по заме-чанию В. И. Жельвиса [3, с. 9], пока распола-гают незначительными средствами, способны-ми помочь четкому определению правовыхграниц данного феномена: что является без-условно оскорбительным, а что ограничива-ют определенные условия времени и места ит. п. Даже относительно бесспорных обсцениз-мов эта проблема не решена.

В контексте лингвоэкологии в высшей сте-пени важна педагогическая проекция даннойпроблемы. В этом отношении показательнаработа И. А. Стернина [13], где предлагаютсяв полном смысле «рецепты спасения». Авторсвел свои рекомендации к пяти положениям.Итак, чтобы справиться со стихией скверно-словия, необходимо следующее: 1) развиватьречь детей; 2) разъяснять, что сквернословиенедопустимо не вообще, а только в общест-венном месте (причем присутствие при ком-муникации хотя бы одного постороннего че-ловека создает «общественное место»); 3) при-думать «свои ругательства» (автор считает, что«выпустить пар» человек может и с помощьюобычных неинвективных слов, которым он сампридает эту особую функцию и таким обра-зом не оскорбляет присутствующих); 4) заме-нять непристойные обсценизмы жаргонизма-ми (в этом смысле автор видит позитивнуюфункцию глагола трахаться); 5) надо не за-прещать, а разрешать и ограничивать. Все по-ложения, кроме третьего (тут автор приводитпример девочки, которая ругалась так: У, кол-готка! – весьма надуманный, на наш взгляд),представляются вполне убедительными и вос-принимаются как руководство к действию. Этоособенно ценно, поскольку очень часто и про-фессиональные педагоги, и родители занима-ют в этом вопросе пассивную позицию, так каксчитают, что бороться бесполезно. Ср. анекдот:Если ваши ребенок начал употреблять нецен-зурные слова, нужно не огорчаться, а радо-



ваться: значит, у него хороший слух и хоро-шая память.

Педагогическую борьбу со сквернословиемвсегда «подтачивали» примеры использованияобсценизмов в текстах авторитетных авторов.Классический пример «разрешения противоре-чия» И. А. Стернин видит в фильме А. Салты-кова «Председатель» (автор сценария – Ю. На-гибин). Е. Трубникову надо отреагировать нанецензурщину, которой «украсили» его дети-ще – план развития села Коньково. Он кричит,что на фронте с помощью таких слов он «гналлюдей под кинжальный огонь», потом пред-лагает: «А ну, бабы, закройте слух». Того, чтоон говорит, не слышно, на экране показанатолько реакция людей. То есть действенныйхарактер (и даже эстетическая роль) таких словне ставится под сомнения, однако необходи-мо соблюсти и формальные (совершенно пра-вомерные!) запреты. И. А. Стернин проводитаналогию с античным театром. Смерть, убий-ство часто были предметом трагедий, но су-ществовал запрет: убийство не должно былосовершаться на сцене.

В художественных и публицистическихтекстах традиционно используются приемыотточий, а в стихотворных произведениях об-сценизм часто восстанавливается как рифма.Это характерно, например, для текстов Д. Бы-кова, где вместо подсказываемого рифмой об-сценизма располагается либо многоточие, либонейтральное слово: Недавно, так получилось,я участвовал в трех разговорах о ненорматив-ной лексике. В одном из разговоров принимали

участие нравные Невзоров и Джигурда, в дру-гом – футболисты, в третьем – шалые эст-радные нимфетки с дурными манерами. Энд –куда без них? – непримиримые борцы за мораль,двое никому неизвестных писателя и томнаядама – университетский преподаватель… Нучто вы, разумеется, на съемках все в белыходеждах, полный пи… я имел в виду паноп-тикум. Но, если что, я тоже знаю словофрустрация и умею строить брови доми-ком. И это не мешает мне быть апостоломдобра, ювелирно владеющим обсценной лек-сикой, читай: горячей.

На съемках все орут или впадают в овощ-ное оцепенение (это когда я сглупа употребилслово трансцендентальный), я хоть тут спо-койно выскажусь. При этом я рискую нату-рально: я знаю о способности нашей публикивсе истолковывать превратно, ну да ладно.«Душистый» словарь, который мною изученв совершенстве, – это вопросы контекста имастерства. Ты непременно должен бытьхорошим парнем, горой стоящим за Важное,и никогда не козырять этим лексиконом придамах и детях. Добро должно быть с кулака-ми, а просвещенный человек – с октановымисловами в арсенале. Понятно, вашу лицемер-ную мать? (О. Кушанашвили. Я и Путь in. Какпобедить добро).

Итак, мера использование обсценизмов –это, как афористично сформулировал «апостолдобра, ювелирно владеющий обсценной лек-сикой» О. Кушанашвили, «вопрос контекста имастерства».


1. Беляева И. В., Куликова Э. Г. Манипуля-тивное искажение: лингвистический смысл эв-фемизмов // Вестник Челябинского госунивер-ситета. Серия «Филология. Искусствоведе-ние». 2009. № 22 (160).

2. Голев Н. Д. Постановка проблем на сты-ке языка и права// Юрислингвистика–1. Про-блемы и перспективы. Барнаул, 1999.

3. Жельвис В. И. Брань в зеркале права:взгляд из Америки// Юрислингвистика-5.Юридические аспекты языка и лингвистиче-ские аспекты права: межвузовский сборникнаучных статей. Барнаул, 2004.

4. Заяц П. В. Информационные ресурсы ре-гионального развития в системе политическо-

Bibliography

1. Belyeva I. V., Kulikova E. G. Manipulativedistortion: linguistic sense of euphemisms // Bul-letin of the Chelyabinsk state university. Series«Philology. Art Criticism». 2009. № 22 (160).

2. Golev N. D. Statement of problems on ajoint of language and law // Yurislinguistics–1.Problems and Prospects. Barnaul, 1999.

3. Zhelvis V. I. Obscenisms in a mirror of law:a look from America// Yurislinguistics-5. Legalaspects of language and linguistic aspects of law.Interuniversity collection of scientific articles.Barnaul, 2004.

4. Zayats P. V. Information resources of re-gional development in system of political engi-neering // Philosophy of law. 2013. № 6 (61).


го инжиниринга // Философия права. 2013.№ 6 (61).

5. Заяц П. В. Инжиниринг в гуманитарномисследовании // Философия права. 2014. № 1(62).

6. Заяц П. В. Инжиниринговые исследова-тельские практики аутсорсинга региональныхсистем // Социально-гуманитарные знания.2014. № 12.

7. Заяц П. В. «Система» как когнитивнаякатегория анализа в инжиниринговых иссле-довательских практиках // Социально-гумани-тарные знания. 2015. № 7.

8. Куликова Э. Г. Массовая коммуникация всовременной России: норма в лингвистике и па-ралингвистике // Философия права. 2012. № 1.

9. Куликова Э. Г. Культурное пространствосовременной России: проблема языковой не-брежности и неадекватных образцов // Фило-софия права. 2012. № 3 (52).

10. Куликова Э. Г. Прецедентные тексты:лингвистика и право, категория вариантностии отклонение от нормы// Философия права.2013. № 3 (58).

11. Куликова Э. Г. «Правовая ответствен-ность» и «правовая неопределенность» каккатегории современного публичного дискур-са // Философия права. 2015. № 4.

12. Романенко А. П. Особенности совре-менной словесной культуры // Язык в дви-жении: к 70-летию Л. П. Крысина / отв. ред.Е. А. Земская, М. Л. Каленчук. М., 2007.

13. Стернин И. А. Проблема скверносло-вия. Изд. 5, доп. и перераб. Воронеж, 2011.

5. Zayats P. V. Engineering in humanitarianresearch// Philosophy of law. 2014. № 1(62).

6. Zayats P. V. Engineering investigating prac-tices regional systems outsourcing // Social andhumanitarian knowledge. 2014. № 12.

7. Zayats P. V. «System» as cognitive catego-ry of the analysis in engineering investigating prac-tices // Social and humanitarian knowledge. 2015.№ 7.

8. Kulikova E. G. Mass Communication inmodern Russia: norm in в linguistics and paralin-guistics // Philosophy of law. 2012. № 1.

9. Kulikova E. G. Cultural space of modernRussia: problem of language negligence and in-adequate samples // Philosophy of law. 2012.№ 3 (52).

10. Kulikova E. G. Precedent texts: linguis-tics and law, category of variability and deviationfrom the norm // Philosophy of law. 2013. № 3(58).

11. Kulikova E. G. «Legal responsibility» and«legal uncertainty» as categories of a modern pub-lic discourse // Philosophy of law. 2015. № 4.

12. Romanenko A. P. Features of modernverbal culture // Language in the Dynamics:To L. P. Krysin’s 70-anniversary / chief-edi-tion E. A. Zemskaya, M. L. Kalenchuk. Mos-cow, 2007.

13. Sternin I. A. A Problem of Obscenizm.5-th ed., added and proc. Voronezh, 2011.



ÓÄÊ 316.62ÁÁÊ 88.5

Êîëåñíèêîâà Åëåíà ÞðüåâíàKolesnikova Elena Yurievna

доцент кафедры теоретической социологии и методологии региональных исследований Институтасоциологии и регионоведения Южного федерального университета кандидат социологических наук.

Associate Professor, Department of Theoretical Sociology and Methodology of Regional Studies, Instituteof Sociology and Regional Studies, Southern Federal University, PhD in Sociology.Тел.: 8(950) 852-56-48.

ÑÎÖÈÀËÜÍÎÅ ÏÎÂÅÄÅÍÈÅ Â ÐÀÊÓÐÑÅ ÊËÀÑÑÈ×ÅÑÊÈÕÈ ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÕ ÏÎÄÕÎÄÎÂ Â ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÎÌ ÇÍÀÍÈÈ*

Social behavior from the perspective of classical and contemporary approachesin social sciences

В статье рассматриваются классические исовременные подходы к изучению социального по-ведения в гуманитарном знании. В рамках выявлен-ных исследовательских подходов представленаструктурная модель взаимодействия объективныхи субъективных факторов, детерминирующих со-циальное поведение человека. Обоснована необхо-димость разработки методологического конст-рукта междисциплинарного исследования формсоциального поведения, который позволит посред-ством синтеза результатов монодисциплинарныхразработок объяснить полиструктурные моделисоциального поведения, отражающие новую реаль-ность социального бытия человека.

Ключевые слова: личность, социальное пове-дение, структурная модель, факторы, детерми-нанты социального поведения, ментальные про-граммы, междисциплинарный подход.

The article deals with classical and modern ap-proaches to the study of social behavior in the hu-manities. In the framework of the identified researchapproaches presented structural model of the inter-action of objective and subjective factors determin-ing social behavior. The necessity of developing amethodological construct an interdisciplinary studyof forms of social behavior, which will allow, on thebasis of a synthesis of the results of monodisciplinaryresearch, to justify polystructural patterns of socialbehavior that reflect the new social reality of hu-man existence.

Keywords: personality, social behavior, structur-al model, factors, determinants of social behavior,mental programs, interdisciplinary approach.

* Статья выполнена в рамках реализации гранта Российского научного фонда № 16-18-10387 «Ментальныепрограммы и модели социального поведения в российском обществе».

Стремительное развитие новых форм со-циальной реальности, безгранично расши-ривших социальный опыт человека благода-ря тотальной доступности глобального ин-формационного пространства, и симбиоз ре-альных и виртуальных форм социальной ак-тивности существенно изменили не толькоструктуру социальных практик и основаниясоциального поведения, но и традиционныеформы субъективных реакций, когнитивныеи аксиологические константы социальногоповедения, рефлексивные и неосознанныемеханизмы и мотивации социального пове-дения. В связи с этим актуализировались про-блемы, связанные с выявлением и концепту-альным осмыслением факторов, оказываю-

щих влияние на социальное поведение и фор-мирование его моделей.

В гуманитарном знании (социальной пси-хологии, социологии, культурологии) социаль-ное поведение понимается как присущая че-ловеку форма взаимодействия с окружающейсоциальной средой, опосредованного как еевнешней структурой и организацией, так ифеноменологией самого сознания человека.Социальное поведение есть проявление актив-ности субъекта, детерминированное формаль-ными и неформальными социальными инсти-тутами, культурой, императивы которых кор-ректируются в соответствии с когнитивной иаксиологической субъектностью личности че-ловека, проявляющейся в его возможности


инициировать произвольные социальные ре-акции на ситуации, саморефлексирующие дей-ствия, поступки, а также конструировать пси-хические образы и личное отношение к фено-менам реального или воображаемого мира.

В научной литературе представлен значи-тельный опыт как узкодисциплинарных, так имеждисциплинарных исследований проблемсоциального поведения человека: соотноше-ние биологического и социального в челове-ке, сознательного и бессознательного, роливнутренних и внешних, эндогенных и экзоген-ных факторов и детерминант в социогенезе исоциализации личности; соотношение лично-стных и общественных факторов поведениячеловека в системе микро-, мезо- и макросо-циума, особенностей мотивации поведения,стимулов и ограничений социальной активно-сти, регуляции и саморегуляции, выявлениистепени и характера доминирования объект-но-субъектных отношений и поликультурно-го многообразия в различных социальныхгруппах и общностях, особенностей социаль-ного поведения человека в виртуальном миресоциальных сетей, пространстве искусствен-ных интеллектуальных установок. Все это оп-ределяет разнообразие имеющихся сегодня внаучном дискурсе теоретических концепций имоделей исследования социального поведения.

Среди них одной из наиболее востребован-ных является теория детерминант (А. А. Ухтом-ский, Б. Ф. Ломов, К. К. Платонов, Л. М. По-пов, Б. Д. Парыгин, С. Московичи, К. Левин).Согласно Б. Ф. Ломову [4, с. 42], детерминантысоциального поведения личности – это систе-ма факторов, условий, предпосылок, свойств,определяющих средства и способы его реали-зации. При оценке социального поведения, какполагает Л. М. Попов [9, с. 38], должны бытьвыявлены его регуляторы-детерминанты, внеш-ние и внутренние. Внешние представлены со-циальными нормами и ценностями культуры,и в этом случае социальному актору предпи-сывается конкретный тип социального пове-дения в той или иной ситуации. К внутреннимдетерминантам принадлежат установки, сис-тема ценностных смыслов, ориентаций, моти-вов, психологические особенности личности.Это результаты эволюции личности, трансфор-маций, происходящих в ней в процессе социа-лизации. Кроме того, как следует из теориидетерминант, содержательное наполнение

внешних факторов вне личности не локализу-ется, оно субъективировано.

Суммируя теоретические позиции группызарубежных и отечественных авторов по про-блемам социального поведения, все многооб-разие внешних и внутренних факторов-детер-минант социального поведения можно объе-динить в 8 групп: 1) детерминанты социаль-но-психологического и личностного развития(социальный интеллект, идентичность, чертыхарактера, интересы, способности, саморегу-ляция, активность, мотивация, характеристи-ки самоопределения, направленность и сис-тема ценностных ориентаций и т. п.); 2) со-циально-психологические детерминанты:символы, традиции, предрассудки, мода, вку-сы, коммуникация, слухи, реклама, стереоти-пы; 3) детерминанты, выраженные в психо-физиологических характеристиках личности(темперамент, свойства нервной системы,эмоциональные состояния, состояние здоро-вья); 4) факторы, определяющие когнитивныехарактеристики личности (информирован-ность, уровень знания о мире вообще и соци-альных системах и формах отношений, лич-ный опыт, квалификация и другие); 5) ситуа-тивные факторы (предшествующие ситуациисобытия, предполагаемые ситуации, поведен-ческий опыт разрешения ситуаций, динамикаактуальной ситуации, динамика социальноговремени и т. п.); 6) устоявшиеся характеристи-ки субъективных отношений личности к пред-метам окружающего мира, себе, собственно-му поведению, другим поведенческим паттер-нам и так далее; 7) факторы, определяющиекачество и содержание непосредственной со-циальной среды (региональные, историко-ре-гиональные, демографические; социальноеокружение: референтная группа, средства ин-формации; социально-экономические, социо-культурные условия жизни, уровень воспита-ния, обычаи, традиции и т. п.); 8) детерминан-ты локальной культуры (субкультуры), этно-са, поселенческой структуры, характерные дляданной местности.

Социальное поведение в различных усло-виях его реализации может быть обусловлено«диспозиционными образованиями», концеп-ция которых развита в теории диспозиций лич-ности (Г. Олпорт и др). Диспозиции личностимаркируются направленностью, интенцией,которая может вмещать в себя все многообра-



зие желаний и устремлений социального субъ-екта.

В отечественной литературе теория диспо-зиций разрабатывается В. А. Ядовым [14]. Поддиспозицией понимается определенная лично-стная предрасположенность человека к вос-приятию социальной ситуации и сложивших-ся условий деятельности, устойчивая склон-ность к выбору той или иной формы социаль-ного поведения в этих обстоятельствах.

Следующий широко используемый в со-циальной психологии и социологии подход кизучению социального поведение – теория со-циальной установки (У. Мак-Гайр, Ф. Хайдер,К. Ховланд, Г. Г. Дилигенский, Д. Н. Узнадзеи другие). Концепт «социальная установка»связан с устойчивой предрасположенностью,мобилизацией индивида (или группы) к соци-альному действию, ориентированному на со-циально значимый объект.

Известный грузинский психолог Д. Н. Уз-надзе [13, с. 87] полагает, что в установке вы-ражается внутреннее состояние готовности,интенциональность поведенческой активностисоциального субъекта. Установка формируетсяв процессе социализации и инкультурации ин-дивида и является неосознаваемым состояни-ем, предшествующим той или иной деятельно-сти. При этом именно установка выступает клю-чевым «фактором, направляющим и определяю-щим содержание нашего сознания» [13, с. 88].

В когнитивистской традиции объяснениепричин изменений в социальных установкахличности дается в терминах теории когни-тивного диссонанса (Ф. Хайдер, Г. Ньюком,Л. Фестингер, Ч. Осгуд, П. Танненбаум). Со-гласно этому подходу трансформация установ-ки происходит в том случае, когда в когнитив-ной структуре индивида возникает противоре-чие: к примеру, негативная установка, связан-ная с каким-либо объектом, сталкивается с по-зитивной установкой на «лицо», дающее это-му объекту позитивную характеристику. Не-соответствие может возникать и по другимпричинам. Главным стимулом для измененияздесь становится потребность индивида в«реставрации» когнитивного консонанса, тоесть упорядоченного, структурированного, од-нозначного восприятия окружающего социаль-ного мира.

Фактически различия между разными под-ходами связаны с тем, в какой степени ситуа-

ционные факторы способны детерминироватьповедение человека. Ситуационный подход втеории социального поведения (Х. Хеккхаузен,К. Левин, У. Томас, Л. Выготский, У. Мишел,Л. Росс, Р. Нисбетт) представляет собой сис-тему теоретических, методологических, мето-дических представлений, формирующихся набазе следующих взаимосвязанных принципов:1) принцип ситуационизма, делающий акцентна ситуационных и контекстуальных воздей-ствиях на социальное поведение субъекта; 2)принцип субъективной интерпретации ситуа-ции, акцентирующий внимание на субъектив-ных трактовках ситуации ее протагонистами.

В основу ситуационного подхода был по-ложен методологический принцип, обязываю-щий рассматривать поведение человека в сис-темных рамках единства личности и пережи-ваемой ею ситуации. Тем самым была пред-принята попытка преодоления традиционнойметодологии жесткого противопоставлениявнутренних (личностных) и внешних (ситуа-ционных) факторов.

В конце 80-х годов XX века была изданазнаменитая книга американского психологаЛ. Росса и канадского психолога Р. Нисбетта«Человек и ситуация» [10], которая вошла вчисло самых значительных психологическихработ десятилетия, став неким «вызовом» си-туационного подхода, брошенным современ-ной социальной психологии. Основная идеяавторов книги заключалась в аргументации не-возможности прогнозирования социальногоповедения индивида на основе знания о еголичностных особенностях или моделях пове-дения в других ситуациях. Апеллируя к идеямК. Левина [3], авторы предлагают три фунда-ментальных принципа, которые должны статьбазовыми для понимания и интерпретации по-ведения социального субъекта: принцип ситуа-ционизма (представление о мощном опреде-ляющем влиянии социальной ситуации); прин-цип субъективной интерпретации (которая яв-ляется результатом взаимодействия ситуациии индивида); и представление о напряженныхсистемах (индивидуальная и коллективнаяфеноменология предстают как системы, пре-бывающие в напряжении).

Оригинальный и весьма существенныйвклад в развитие теории социального поведе-ния был внесен отечественной социологиче-ской школой. Теоретические и инструменталь-


но-прикладные исследования социальногоповедения, начавшие формироваться в отече-ственной социологии в середине прошлоговека, сегодня представляют собой весьма раз-ветвленную область научного знания.

Разнообразие социологических подходов ивзглядов на природу социального поведениячеловека выразилось в существовании множе-ства социологических концепций, в том числеи институциональной теории социального по-ведения, объяснительные возможности кото-рой чаще других используются в социологи-ческих исследованиях российских ученых.

Институциональная теория (Т. Парсонс,Э. Гидденс, Ю. Хабермас и другие) трактуетсоциальное поведение в формате действия еди-ной социальной системы и составляющих ееинститутов (функционирование которых пре-допределено набором соответствующих соци-альных ролей, норм, санкций). Социальноеповедение в этом контексте есть результат при-нятия субъектом установленных в данном со-циуме функциональных требований и санкцийза ненормативные действия. Все это гаранти-рует необходимый уровень социального поряд-ка и предсказуемости социального поведения.

Ряд теорий социального поведения былразвит в рамках культурологических подходов.Согласно теории структурализма (К. Леви-Стросс, М. Фуко) главная роль в социальномповедении отводится языку, «коллективномубессознательному», а также «ментальнымструктурам». Таким образом, модели социаль-ного поведения в рамках данного подхода де-терминированы «ментальными структурами»и «коллективным бессознательным» [1, с. 83].

В контексте игрового подхода (Й. Хейзин-га, С. Лем) культура возникает в форме игры,она «разыгрывается». И даже те виды деятель-ности, которые формально ориентированы наудовлетворение жизненных потребностей, стре-мятся воплотиться в игровую форму. В этихиграх общество как бы манифестирует, выра-жает свою интерпретацию жизни и окружаю-щего мира. Следовательно, игра оборачивает-ся культурой, которая, в свою очередь, имеетхарактер игры, реализуется в игровых формахи пронизана ее настроением. Нидерландскийфилософ, исследователь культуры Й. Хейзин-га [11] ставит знак равенства между игрой икультурой. Согласно его концепции именноигровой характер культуры дает возможность

социальному актору выработать модели сво-его социального поведения, позволяющие емувыжить в социуме.

Представители семиотического, или зна-кового, подхода к интерпретации культурыЭ. Кассирер, Ю. М. Лотман полагают, что со-циальные системы общества оформлены пре-имущественно лингвистически. Слово несет су-щественную этологическую нагрузку, лингвис-тическая коммуникация решающим образомопределяет поведенческие процессы, выступа-ет организатором социального поведения.

Еще один подход к исследованию соци-ального поведения – концепция ментальныхпрограмм предложен голландским ученымГ. Хофстеде [15]. Под ментальными програм-мами, детерминирующими социальное пове-дение, Г. Хофстеде подразумевает «образцыразмышлений, чувств и действий». Источни-ками ментальных программ являются культу-ра и социальное окружение, то есть те соци-альные условия, в которых протекает социа-лизация и инкультурация человека. В оптикеданного подхода социальное поведение чело-века связано как с осознанными аттитюдами иценностями, привитыми в процессе социали-зации, так и с бессознательными установка-ми, обусловленными культурными констан-тами и базовыми архетипами. Последниепредставляют собой совокупность неосознан-ных архаических образов, ценностей и уста-новок, носящих устойчивый характер. Кактолько складываются подходящие жизненныеситуации, они активизируются и начинаютдействовать, зачастую против разума и воли[6, c. 69].

Резюмируя все рассмотренные теоретиче-ские подходы и модели исследования социаль-ного поведения в рамках дисциплинарно-пред-метной парадигмы, можно следующим обра-зом структурировать многообразие объектив-но-субъективных детерминант социальногоповедения (признание которых в качестве клю-чевых и отличает друг от друга изложенныевыше исследовательские подходы и модели):

1) внутренние, субъективные, индивиду-ально-психологические детерминанты: по-требности, цели, интересы, мотивы, установ-ки и т. п.;

2) внешне акцентированные социально-групповые детерминанты – характер лично-стного взаимодействия в группе, групповые



нормы, ролевые директивы, ценностные ори-ентации;

3) социокультурные детерминанты индиви-дуального поведения, включающие спецификулокальной социально-экономической среды,«наполненность» непосредственного социаль-ного пространства артефактами культуры исмысловыми символами, знаковыми конкрет-но-психологическими формами, элементамикультуры (ценностями и нормами) как регуля-торами социального поведения личности;

4) макросоциальные детерминанты, опре-деляющие поведение субъекта как «человекапространственного» (регион, ландшафт, исто-рико-региональные артефакты культуры), про-являющиеся в различных сферах жизни обще-ства – экономической, социальной, политиче-ской, правовой, духовной.

Современные социологические концепциисоциального поведения представляют его в видеструктурной модели короткого поведенческо-го сценария [8, с. 110], или когнитивно интер-претированного образца социальной активности.При этом методологическом подходе моделисоциального поведения оказываются упрощен-ными представлениями – образами реальности,которые необязательно должны отражать соци-альную реальность во всей полноте.

Данное методологическое ограничениепозволяет глубже «погрузиться» в тот или инойкогнитивный образ социальной реальностиили представить ее в виде наиболее вероятновозможной синергии доступных для воспри-ятия личности фактов и обстоятельств кон-кретной ситуации, что создает интеллектуаль-ный ресурс для использования в исследова-тельской практике междисциплинарных под-ходов [5, с. 3–11], максимально улавливающихполиструктурный многоуровневый характерфакторов – детерминант социального поведе-ния, включая внешние и внутренние, созна-тельные и бессознательные, нормативные имодальные.

Таким образом, эволюция моделей соци-ального поведения связана с разработкой иразвитием методологии междисциплинарныхисследовательских практик, в рамках которыхосуществляется обобщение накопленного мо-нодисциплинарного знания и формируетсяновый, более сложный класс задач по созда-нию целостной социологической теории, обес-печивающей интегрированные результаты воз-действия совокупности факторов-детерминантна социальное поведение современного чело-века.


1. Галушко В. Г. Семиотический и аксио-логический подходы в изучении коммуника-ции // Социосфера. 2015. № 56.

2. Ильюшкин В. В. Социальный стереотипкак концентрированное выражение социаль-ной установки // Вестник науки и образования.2015. № 1 (3).

3. Левин К. Теория поля в социальных нау-ках. СПб., 2000.

4. Ломов Б. Ф. Вопросы общей, педагоги-ческой и инженерной психологии. М., 1991.

5. Лубский А. В. Междисциплинарные на-учные исследования: когнитивная «мода» илисоциальный «вызов» // Социологические ис-следования. 2015. № 10.

6. Лубский А. В. Цивилизационный дис-курс в условиях глокализации // Философияправа. 2016. № 2.

7. Московичи С. Машина, творящая богов.М., 1998.

8. Павленко О. Б. Взаимосвязь ценностей

Bibliography

1. Galushko V. G. Semiotic and axiologicalapproaches in the study of communication//Sphere. 2015. № 56.

2. Ilushkin V. V. Social stereotype as the con-centrated expression of social systems // Heraldof science and education. 2015. № 1(3).

3. Levin К. Field theory in the social scienc-es. St. Petersburg, 2000.

4. Lomov B. F. General, teaching and engi-neering psychology. Moscow, 1991.

5. Lubsky A. V. Interdisciplinary research:cognitive fashion or social call // Sociological re-searches. 2015. № 10.

6. Lubsky A. V. Civilizational discourse in theface of glocalization // Philosophy of law. 2016.№ 2.

7. Moscovici C. Machine that creates realgods. Moscow, 1998.

8. Pavlenko O. B. Correlation values of cul-ture and models of social behavior // Almanac ofmodern science and education. 2010. № 10 (41).



культуры и моделей социального поведения //Альманах современной науки и образования.2010. № 10 (41).

9. Попов Л. М., Кашин А. П., Старшино-ва Т. А. Добро и зло в психологии человека.Казань, 2011.

10. Росс Л., Нисбет Р. Человек и ситуация.М., 2000.

11. Хейзинга Й. Homo ludens. Человек иг-рающий. СПб., 2011.

12. Хеккхаузен Х. Мотивация и деятель-ность. СПб., 2003.

13. Узнадзе Д. Н. Общая психология. СПб.,2004.

14. Ядов В. А. О социологической состав-ляющей диспозиций // Саморегуляция и про-гнозирование социального поведения лично-сти: диспозиционная концепция. М., 2013.

15. Hofstede G. Culture’s Consequences,Comparing Values, Behaviors, Institutions and Or-ganizations Across Nations. Thousand Oaks,2001.

9. Popov I. M., Kashin A. P., Starshinova T. A.Good and evil in human psychology. Kazan, 2011.

10. Ross L., Nisbet R. Person and situation.Moscow, 2000.

11. Hejzinga J. Homo ludens. People playing.St. Petersburg, 2011

12. Hekkhauzen H. Motivation and activities.St. Petersburg, 2003.

13. Uznadze D. N. General psychology.St. Petersburg, 2004.

14. Yadov V. A. On the sociological compo-nent disposition types // Self-regulation and pre-dicting social behavior: dispositional concept.2 ed. Moscow, 2013.

15. Hofstede G. Culture’s Consequences,Comparing Values, Behaviors, Institutions, andOrganizations Across Nations. Thousand Oaks,2001.


ÓÄÊ 340ÁÁÊ 67

Ñàëòûêîâ Êîíñòàíòèí Ãåííàäüåâè÷Saltykov Konstantin Gennadievich

доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Дальневосточного юридического института МВД Россиикандидат юридических наук, доцент.

Associate Professor, Department of Civil and Legal Disciplines, Far Eastern Institute of the Ministry of InternalAffairs of the Russian Federation, PhD in Law, Associate Professor.E-mail: [email protected]

ßÇÛÊÎÂÎÉ ÀÑÏÅÊÒÊÎÌÌÓÍÈÊÀÒÈÂÍÎ-ÝÏÈÑÒÅÌÎËÎÃÈ×ÅÑÊÎÃÎ ÎÁÎÑÍÎÂÀÍÈß

ÈÑÒÈÍÍÎÑÒÈ Â ÞÐÈÑÏÐÓÄÅÍÖÈÈ

Linguistic aspects of communicative epidemiological justificationof the truth in the law

Статья посвящена обоснованию истинностив юридическом измерении, что предполагает ис-пользование весьма тонкого методического инст-рументария для анализа роли языка в социальныхпрактиках человека и способов рефлексии над ним.Автор полагает, что истинность в праве являет-ся многоуровневым феноменом, не сводимым лишьк эпистемологической категории, а когнитивизмдолжен быть сопряжен с коммуникативной со-ставляющей юриспруденции.

Ключевые слова: язык, коммуникация, юриди-ческий термин, эпистемология, истинность, пра-во, моделирование.

The article is devoted to justification for the truthin the legal dimension involves the use of very finemethodological tools for the analysis of the role of lan-guage in human social practices and ways of reflec-tion over it. The author belies that truth of the law is amulti-level phenomenon, not reducible only to an epis-temological category. Cognitivism in understanding ofthe truth needs to be paired with the communicativecomponent of jurisprudence.

Keywords: language, communication, legal term,epistemology, truth, right, modeling.

Исследование проблемы понимания иобоснования истинности в юриспруденцииимеет несомненную теоретическую и практи-ческую актуальность, которая объясняется ес-тественным стремлением глубже понять спе-цифику человеческого бытия в демократиче-ских правовых условиях свободы и ответст-венности. Одновременно с этим неразработан-ность и затеоретизированность многих право-вых норм привели к тому, что на практике по-нятие истины пересматривается и уточняетсяна основании псевдоюридических стандартовмышления.

Между тем обоснование истинности в юри-дическом измерении предполагает использо-вание весьма тонкого методического инстру-ментария и позволяет достичь не только науч-но аргументированных знаний о глубинных,сущностных характеристиках явлений право-вой действительности, но и особого психоло-гического восприятия важнейших норматив-ных правовых документов. В результате этого

формируется философско-мировоззренческаясистема оценок, представляющая собой фор-му отражения скрытых от внешнего воспри-ятия сакральных характеристик того или ино-го изучаемого явления.

Философское осмысление истины имеетдавнюю традицию, которая берет начало в тру-дах таких философов, как Парменид, ЗенонЭлейский, Пифагор, Гераклит Эфесский, Эм-педокл, Анаксагор и другие. Как таковая про-блема истинности была сформулирована со-фистами. В последующем она оригинально ис-следовалась Сократом, Платоном, Аристоте-лем, Плотином, а также стоиками. Представи-тели русской религиозной философии пони-мали истину в монотеистическом контексте,что нашло отражение в трудах B. C. Соловье-ва, Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского, В. В. Роза-нова, П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова идругих. Особое внимание проблеме коммуни-кативно-эпистемологического обоснованияистинности уделялось представителями фи-



лософии экзистенциализма и герменевтиче-ской школы – Ж. П. Сартром, М. Хайдегге-ром, Г. Гадамером, теории которых конверги-руют в онтологическом понимании истины [1].

Герменевтический подход к осмыслению иобоснованию истинности неизбежно влечетобращение к анализу роли языка в социаль-ных практиках человека и способов рефлек-сии над ним. Необходимо также отметить, чтосмысловым фоном анализа языкового аспектакоммуникативных и эпистемологических под-ходов к проблеме истинности в праве являет-ся возрастающая роль межъязыковой и кросс-культурной коммуникаций в современных ус-ловиях глобализации и мультикультурализма.

Национальная (договор, должник, уголов-ный, выдворение) и интернациональная (кон-фискация, кредитор, аренда) специальная лек-сика составляет терминологические основыюридического языка, обеспечивающие рефе-ренцию понятийного освоения истины и ис-тинности. Данное обстоятельство не позволя-ет согласиться с мнением Г. Д. Левина, кото-рый указывает на термин как на средство обо-значения реально существующей и ясно пони-маемой стороны действительности, которое неутверждает ни истинности, ни ложности. Тер-мины, по его мнению, не имеют естественной,природной связи с обозначаемыми объектами.Следовательно, речь может идти лишь о том,насколько он удобен для анализа и соответст-вует исторически сложившимся традициям [2,с. 43]. Однако отказаться от терминологиче-ского аспекта обоснования истинности в пра-ве в силу абстрактности юридического тер-мина невозможно хотя бы потому, что абст-рактное в онтологическом аспекте не всегдаможет считаться таковым в гносеологическоми наоборот.

Входя в состав русского литературного язы-ка и обеспечивая представление определеннойобласти знаний юридический язык в полноймере обладает набором специальных функций,одной из которых является когнитивная. От-сутствие цели исследовать процесс познанияс точки зрения отношений субъекта познания(исследователя) к объекту познания (исследуе-мому объекту) или в категориальной оппози-ции «субъект – объект» делает более коррект-ным использование термина «эпистемология»для общего отражения когнитивной стороныпроблемы. Таким образом, близкие по значе-

нию слова «эпистемология» и «когниция» по-нимаются как формирование сведений о мирекак процессе, связанном с получением, обра-боткой информации, репрезентацией, хране-нием и использованием знания. Язык при этомвыступает одним из модусов когниции. Помнению Г. В. Колшанского, «когнитивный мирязыка, то есть общественное сознание, в сво-ей форме объективно отражает исходный мири поэтому служит средством дальнейшего егопознания, правильной ориентацией человекав природе и в конечном итоге способом теоре-тического овладения закономерностями мира»[3, с. 21], что в полной мере справедливо дляюриспруденции.

Эпистемологический потенциал юридиче-ского языка реализуется прежде всего в сферекогнитивного согласования неюридической испециальной правовой информации в сознанииправоприменителя, который обязан «делатьвыводы из полученных в процессе его деятель-ности данных и обосновывать свою позицию(вывод), убеждать в истинности или достовер-ности своей позиции, доказывать или опровер-гать конкретные факты» [4, с. 3].

Обоснование истинности в рамках юриди-ческого процесса происходит как на уровнефилософии права, когда средствами языка ос-ваиваются достижения конкретных наук в об-ласти космогонии и в сфере познания микро-мира, и в рамках конкретного дела при уста-новлении истинности или ложности тех илииных фактов, определении их ценности и до-казательственного значения, в формированиисобственного отношения юриста к рассматри-ваемым событиям и действиям [5, с. 33–36].Это позволяет не допускать ситуаций, когда су-дебная ошибка, «провозглашенная» именемРоссийской Федерации, основанная исключи-тельно на законе, налагает печать презумпциилегитимности и окончательной истинности вправовых спорах даже при очевидности судеб-ной неправоты [6, с. 96–108].

Широкое понимание познавательной дея-тельности как совокупности происходящих всознании человека процессов, связанных сприобретением, использованием, хранением,передачей и выработкой знаний, позволяеттрактовать язык как средство обработки ин-формации, форму ее хранения, передачи и,следовательно, обеспечения процедурно-про-цессуального компонента юриспруденции. По


меткому выражению Е. В. Васьковского, уста-новление и обоснование истинности в праве, какправило, происходит «перед компетентным су-дом в предписанных законом формах» [7, с. 229].При этом не вызывает возражений позицияС. Б. Россинского, отмечающего, что «истин,равно как и целей, в уголовном процессе неможет быть несколько; истина может бытьтолько одна, независимо от того, насколько вы-годна или невыгодна эта истина» [8, с. 31–34].Представляется, что данное утверждение спра-ведливо и для сферы частного права.

Определенный интерес эпистемология ис-тинности в сфере юриспруденции вызывает втелеологическом аспекте, который связан спрогностической функцией правоведения. Ги-потезы о будущем общественных отношений,истинность которых затем проверяется прак-тикой, позволяют обеспечить научно обосно-ванное прогнозирование, планировать подго-товку действующего законодательства, опре-делять, когда и какие правовые нормы прини-мать, отменять и изменять, добиваясь макси-мальной эффективности их применения.

Вместе с этим истинность в праве являет-ся многоуровневым феноменом, не сводимымлишь к эпистемологической категории. Когни-тивизм в понимании истинности, редуцирую-щий либо нивелирующий некогнитивные (на-пример, эмоциональные) компоненты к когни-тивным, не является единственно верным идолжен быть сопряжен с экспликацией мно-гоуровневой структуры содержания категории«истинность» в юриспруденции. При этом не-обходимо учитывать то, что одной из главныхфункций языка, наряду с когнитивной, явля-ется коммуникативная, которая обеспечиваетустановление взаимопонимания между людь-ми. Кроме того, коммуникация исключает си-туацию профессионального вакуума, чем спо-собствует эманации индивидуальной автоно-мии в правовой сфере.

Юридическая коммуникация носит инсти-туциональный и строго процедурный харак-тер, имеет интеллектуальный, эстетический,нравственный аспекты. В качестве коммуни-кантов в большинстве случаев выступают про-фессиональные юристы, что предполагает со-ответствующий уровень коммуникативнойкомпетенции [9, с. 3–7].

В комплексе факторов, определяющих ха-рактер профессионального общения, термино-

логические детерминанты преобладают в ситуа-ции, когда значение термина определяет (спо-собствует или противодействует) развитие ком-муникации в юридической сфере [10, с. 80–86].Юридический дискурс обретает динамическуюсвязь с соответствующей терминологией.

В процессе профессиональной коммуника-ции, как правило, происходит обоснованиеистинности или ложности суждения при по-мощи фактов, имеющих доказательственноезначение [11, с. 40–48], что актуализирует не-обходимость определения отличия истинностиот обоснованности. По мнению некоторыхавторов, обоснованность понимается как объ-ективная истинность выводов суда о фактиче-ских обстоятельствах дела [12, с. 8], другие жевидят предполагаемую истинность судебногорешения в условиях отсутствия обоснованно-сти, когда суд не имеет возможности для пол-ного и всестороннего исследования материа-лов дела, например, при постановлении при-говора в отношении подсудимого в особомпорядке (ст. 316 УПК РФ) [13, с. 7].

Представляется, что между истинностьюи обоснованностью в юриспруденции суще-ствует тесная связь, обусловленная тем, чтознания и убедительные предположения разум-ного человека выступают как идеальная мат-рица для проверки истинности. Также какценности не существуют вне ситуации (реаль-ного или потенциального) оценивания, так иистинность невозможна вне описания реаль-ности, связанного с достижением обоснован-ности.

В любом случае философско-правовое ос-мысление категорий «истинность» и «обосно-ванность» связано с необходимостью интер-претационного восприятия семантики лексеми увеличением числа параметров, по которымможет проводиться их толкование для обес-печения движения от истинности результата кясности ее определения как важной для юрис-пруденции категории. Одной из целей такойдеятельности является достижение конвенцио-нальности в понимании специального терми-нологического аппарата в процессе профессио-нальной юридической коммуникации.

Семантическая вариативность как свой-ство юридической терминологии – явление,выступающее объектом в процессе познанияправовой действительности, в структуре ко-торого отчетливо обнаруживаются два эта-



па. Первый – от имперического изучения яв-ления до образования отвлеченного понятияо нем, то есть целостное восприятие вариа-тивных свойств юридического термина че-рез абстрагирование и обобщение приводитк достижению отвлеченного знания о них.На втором этапе абстрактные конструкциипозволяют представить интерпретационныеособенности конкретного юридического тер-мина. Таким образом, обеспечение единст-ва человеческого знания происходит на на-учной логической основе. «Поскольку и ис-кусство, и право, и мораль имеют дело сознанием, то они должны сообразовыватьсяс той единой логикой, которая вскрывает за-коны и формы движения мышления, то естьлогикой научного знания» [14, с. 204]. В свя-зи с этим А. Ф. Лосев, обращаясь к класси-ческому римскому праву, отмечал, что оно«превратило живые человеческие отношенияв голое вычисление, в алгебру; и чтобы соз-дать эту рационалистическую громаду, нуж-ны были века пластического, то есть схема-тического, ощущения социальной жизни.Только всенародный опыт социальности такрассудочно и с такой беспощадной, свире-пой, с такой нечеловеческой логикой могвоспроизвести живое общение личностей ввиде схем, в виде самоочевидных выводов,в образе математически точно решаемых ал-

гебраических уравнений, в виде римскойюриспруденции» [15, с. 14–15].

Особым обстоятельством здесь являетсявозрастание использования информационныхтехнологий и автоматизации при обработкеинформации.

Перспективным при решении задач ком-муникативно-эпистемологического обоснова-ния истинности в юриспруденции представ-ляется использование метода моделирования.Отдельные свойства реального процесса имодели сравниваются в определенной после-довательности. Вначале проверяется истин-ность входов (входных потоков юридическойинформации), далее – истинность реализуе-мых целей и функций, затем – истинностьструктуры и параметров процесса и в заклю-чение – истинность достигаемых показателей.Следует отметить, что оценка истинностиположений, составляющих основу модели,является субъективной (как правило, доказа-тельную часть выполняет исследователь,оценку осуществляет пользователь модели).Применение метода моделирования можетпомочь в поиске адекватного решения про-блемы коммуникативно-эпистемологическо-го обоснования истинности в юриспруденции,а также рассмотреть возможности его исполь-зования в компьютерных информационныхтехнологиях.


1. Савельев И. А. Проблема истинности мо-рального суждения: дис. ... канд. филос. наук.Магнитогорск, 2006.

2. Левин Г. Д. Абстрактное и общее с логи-ческой точки зрения // Философские науки.1976. № 1.

3. Колшанский Г. В. Коммуникативнаяфункция и структура языка. Изд. 2-е, стереот.М., 2005.

4. Петров А. В. Мотивированность как га-рантия законности и обоснованности // Закон-ность. 2014. № 2.

5. Владыкина Т. А. Прения сторон в судеприсяжных // Российский судья. 2015. № 11.

6. Воробьев Е. Г. Заявительный порядок вперерасчетах военных пенсий: судебный де-тектив о правовых последствиях нелегитим-ности свершившегося правосудия // Право вВооруженных Силах. 2015. № 10.

Bibliography

1. Savelyev I. A. The problem of the truth ofmoral judgments: dis. ... PhD in philosophy. Mag-nitogorsk, 2006.

2. Levin G. D. Abstract and general from alogical point of view // Questions of philosophy.1976. № 1.

3. Kolshansky G. V. Сommunicative functionand language structure. Ed. 2nd, stereotl. Mos-cow, 2005.

4. Petrov A. V. Motivation as a guarantee ofthe legality and validity // Validity. 2014. № 2.

5. Vladykina T. A. Pleadings before a jury //Russian judge. 2015. № 11.

6. Vorobiev E. G. Declaratory order in the recal-culation of military pensions: forensic detective onthe legal consequences of illegitimacy accomplishedjustice // Law in the Armed Forces. 2015. № 10.

7. Vaskovsky E. V. Textbook of civil proce-dure. Moscow, 1917.


7. Васьковский Е. В. Учебник гражданско-го процесса. М., 1917.

8. Россинский С. Б. Несколько слов о целидоказывания в состязательном уголовном су-допроизводстве // Российская юстиция. 2015.№ 10.

9. Дубровская Т. В. Коммуникативная ком-петентность судей: кооперативные и некоопе-ративные стратегии // Арбитражный и граж-данский процесс. 2014. № 8.

10. Агамагомедова С. А. Оптимизация та-моженных операций в проекте таможенного ко-декса Евразийского экономического союза //Вестник Российской таможенной академии.2015. № 4.

11. Юдинцева Л. А. Аудиторские доказа-тельства как объективная основа мнения ау-дитора // Международный бухгалтерский учет.2015. № 9.

12. Щеглов В. Н. Законность и обоснован-ность судебного решения: автореф. дис. ...канд. юрид. наук. Томск, 1955.

13. Касаткин А. Содружество права и мо-рали // ЭЖ-Юрист. 2016. № 3.

14. Копнин П. В. Логические основы наук.Киев, 1968.

15. Лосев А. Ф. Эллинистически-римскаяэстетика. М., 1979.

8. Rossinsky B. S. Few words about the pur-pose of proof in adversarial criminal proceedings //Russian justice. 2015. № 10.

9. Dubrovskaya T. V. communicative compe-tence of judges: cooperative and non-cooperativestrategies // Arbitration and civil process. 2014.№ 8.

10. Agamagomedova S. A. Optimization ofcustoms operations in the Customs code of theEurasian economic Union // Bulletin of the Rus-sian customs academy. 2015. № 4.

11. Udintseva L. A. The audit evidence as anobjective basis for the auditor’s opinion // Inter-national accounting. 2015. № 9.

12. Shcheglov V. N. The legality and validityof judicial decisions: abstract dis. ... PhD in law.Omsk, 1955.

13. Kasatkin A. Commonwealth law and mo-rality // Ezh-Lawyer. 2016. № 3.

14. Kopnin P. V. The logical foundations ofsciences. Kiev, 1968.

15. Losev A. F. Hellenistic-Roman aesthetics.Moscow, 1979.



ÓÄÊ 340.13ÁÁÊ 87.2

Õàëèêîâ Àñëÿì Íàèëåâè÷Khalikov Islyam Nailevich

профессор кафедры криминалистики Института права Башкирского государственного университета докторюридических наук, доцент.

Professor, Department of Criminology, Institute of Law, Bashkir State University, Doctor of Law, Associate Professor.Тел.: 8(917) 440-80-00.

ÔÈËÎÑÎÔÈß ÏÐÀÂÀ È ÑÎÖÈÎËÎÃÈß ÏÐÀÂÀ:ÎÁÙÅÅ È ÎÑÎÁÅÍÍÎÅ

Philosophy of law and sociology of law: general and special

В статье рассматривается соотношение фи-лософии права и социологии права как в научном,так и в прикладном значении. Доказывается, чтообщими философско-правовыми исследованияминевозможно познавать реальные отношения в об-ществе, требующие точности и обоснованностиих отражения в научных изысканиях, а также вы-работки соответствующих правовых норм.

Ключевые слова: естественное право, обще-ство, общественное мнение, позитивное право,социология права, социологические исследования,социальные потребности.

The article deals with the correlation between thephilosophy of law and sociology of law both in scien-tific and in applied value. It proves that it is impossi-ble to know the real relations in society that requireaccuracy and validity of their reflection in scientificresearch and the development of appropriate legal stan-dards on this basis with the help of the general philo-sophical and legal studies, though having fundamen-tal values.

Keywords: natural law, society, public opinion,positive law, sociology of law, sociological research,social needs.

Предмет философии права включает в себяпонимание сущности права, его смысла и идейпутем постижения правовой действительностисквозь призму социальной философии, фило-софских категорий и общефилософского взгля-да на мир. Содержание философии права со-ставляют крупнейшие труды мыслителей иученых в области философии, религии, куль-туры, а также теории и методологии права.К ним можно отнести историю философско-правовых учений, категориальный аппарат фи-лософии права и иные теоретические пред-ставления о философских основаниях права,созданные с древнейших времен и до нашеговремени. Философия права исходит из ценно-стных категорий социальной и правовой дей-ствительности, таких как свобода, равенство,справедливость, отношения собственности,которые отвечают потребностям человеческо-го духа и основам материального устройстважизни людей. Образно рассматривая филосо-фию права, ее можно определить как высшуюточку права, которая направляет развитие все-го содержания права в ходе эволюции обще-ства исходя из его разумных индивидуальныхи социальных потребностей.

Однако только общими философско-право-выми исследованиями, пусть и фундаменталь-ного значения, невозможно познать реальныеотношения в обществе, требующие точностии обоснованности их отражения в научныхизысканиях, а также выработки соответствую-щих правовых норм. Иными словами, разви-тие права и конкретных его отраслей не до-пускает только обобщающего понимания со-циальных и правовых ценностей во времении пространстве, поскольку содержание правапостоянно меняется в зависимости от опре-деленного периода и места его применения.И, разумеется, ни философия с ее обобщаю-щим взглядом на мир и человека, ни филосо-фия права, вырабатывающая смысл и идеаль-ные ценности права, не могут и не должны де-тально конкретизировать потребности обще-ства с целью преобразования их в правовыеотношения с одновременным законодатель-ным регулированием.

Названные проблемы по установлению, из-мерению и оценке потребностей индивида и вцелом всего общества в правовом ракурсе ре-шает социология права, имеющая для этоготеоретические и практические возможности


исследований. Именно социология права как«юридическое» ответвление социологии спо-собна исследовать наиболее острые и злобо-дневные реалии фактических отношений вобществе, которые влекут необходимость ихправового отражения, вплоть до моделирова-ния картины будущей правовой действитель-ности при конструировании соответствующихзаконодательных норм. Уместно вспомнить,что М. Вебер, сравнивая общее и особенное висследованиях содержания общества, писал,что для познания исторических, а следователь-но, и общественных явлений в их конкретныхусловиях наиболее общие законы, практиче-ски лишенные содержания, имеют, как прави-ло, наименьшую ценность. Ведь чем большезначимость родового понятия – его объем, темдальше оно уводит нас от полноты реальнойдействительности, так как, для того чтобы со-держать общие признаки наибольшего числаявлений, оно должно быть абстрактным, тоесть бедным по своему содержанию [1, с. 378].Таким образом, социология права и филосо-фия права при взаимном сочетании имеющих-ся предметов исследования наполняют другдруга каждый своим содержанием: философияправа – идеями и наиболее общими смысло-выми категориями, а социология права – кон-кретными результатами изучения общества иразработкой закономерностей развития наибо-лее важных для права общественных явленийи событий.

Тем самым социология права дает фило-софии права информационную и аналитиче-скую базу для изучения общества с констати-руемыми и проектируемыми положениями егосодержания и закономерностей дальнейшегоразвития.

Известно, что предметом исследованийсоциологии права является общество и харак-тер его развития с установлением логики исодержания общественных отношений, кото-рые оказывают влияние на становление и раз-витие права в виде его общей теории и отдель-ных законов (отраслей) вместе с обратнымвлиянием права на жизнедеятельность отдель-ного человека и людей. Как отмечает Г. Д. Гур-вич, социология права устанавливает для оп-ределенной эпохи или определенного типаобщества технологию совершенствования пра-ва, «политику права» [3, с. 780]. Однако со-циология права как наука, тесно связанная с

обществом, а следовательно, с политически-ми отношениями при существующем государ-ственном режиме, должна иметь основныеориентиры и принципы для самостоятельныхисследований, которые могут вырабатыватьсятолько независимой мыслью. Например, ис-следования в области политической социоло-гии показывают, что в реальной жизни граж-данское общество и мир политического (читайгосударственного. – А. Х.) в качестве самостоя-тельных подсистем существовать не могут.Поэтому вычленение социального и политиче-ского возможно лишь в качестве идеальной кон-струкции, необходимой для проведения анали-за различных сфер жизнедеятельности и тео-ретических исследований [7, с. 6–7]. Соответ-ственно, онтологическими, гносеологическимии ценностными ориентирами в социологиче-ских методах изучения общества могут статьтолько философские позиции, выработанные ипроверенные временем, на основе которых про-исходит развитие человечества. В нашем жеслучае соответствующими основополагающи-ми стержнями социолого-правовых исследова-ний будут выступать философско-правовые кон-цепции и иные положения видения и понима-ния общества и права.

Изучение явлений социальной действи-тельности требует своей определенной мето-дологии и соответствующих средств, которыеисходят из политических, идеологических,культурологических и иных мотиваций и ко-торые могут отталкиваться как от гуманисти-ческих интересов общества, так и от узкихпотребностей группировок в сферах государ-ственной власти. В этом отношении филосо-фия права устанавливает цели, задачи и сред-ства социолого-правовых исследований на ос-нове избранной методики изучения общества,законов его развития, общечеловеческих по-зиций о ценностях права. Например, социоло-го-правовое изучение общества, в том числедля прогнозирования его дальнейшего разви-тия, можно проводить для достижения самыхразличных целей: укрепления государственнойвласти с вероятностью ограничения прав исвобод граждан, изменения государственнойидеологии при осуществлении непопулярныхэкономических реформ либо создания меха-низмов развития самостоятельности партий иобщественных организаций в политическойжизни государства при исключении радикаль-



но-экстремистских течений и так далее. Пере-численные направления социолого-правовыхисследований, отражающие интересы органовгосударственной власти, могут по-разному со-относиться с основными ценностями права. Нопотребность в сближении целей и задач орга-нов власти с интересами общества обусловли-вает необходимость обращения к истокам иценностям философии и философии права. Этоможет привести к их забвению, если правоваяполитика будет направлена против социальныхправ и интересов граждан страны.

Несомненно, соотношение философии пра-ва и социологии права при анализе состоянияобщества в определенный период его разви-тия носит сложный характер, где невозможнопрямолинейно сравнивать или накладыватьрезультаты исследований одной науки на дру-гую. Здесь необходим научный анализ, верноесоотношение ценностей права и интересовобщества, меры дозволенного и необходимо-го, когда, например, свобода не могла бы пе-рейти в анархию, а законная власть в лице гла-вы государства не монополизировала бы вседругие ветви власти, пусть даже для поддер-жания порядка в обществе. При таком подхо-де результаты исследований в области фило-софии права иногда, на первый взгляд, проти-воречат социологическим данным изучениянастроений общества или отдельных егогрупп. Например, когда ценности свободы,равенства и справедливости в их прямолиней-ной интерпретации в определенный периодвремени могут не только не поддерживатьсябольшинством общества, но и противоречитьумонастроениям основной части населениягосударства. Но в то же время более глубокиеисследования показывают неизменность фун-даментальных социально-правовых, а следо-вательно, и философско-правовых ценностей.

Так, по данным социологического опроса2014 года, более 70 % россиян «готовы попро-щаться с демократией и личными свободамиради сохранения порядка в стране» [2, с. 6].Понятно, что на фоне дестабилизации ситуа-ции на Украине, низкого уровня экономическо-го развития стран бывшего Советского Союзаподобные настроения вполне объяснимы иэмпирически обоснованы. Однако здесь воз-никают вопросы: что подразумевается под су-ществующим порядком? Насколько он отвеча-ет интересам населения России? В этом слу-

чае картина уже не выглядит слишком благост-ной. Так, в 2014 году 12,6 % россиян (17,8 мил-лионов) жили за чертой бедности, то есть ихдоходы были ниже прожиточного минимума.При этом из 85 самых богатых людей плане-ты (мультимиллиардеров) 11 человек являют-ся гражданами России. Отсюда, по мнениюмеждународных аналитиков, Россия относит-ся к странам с высоким уровнем неравенства,что является угрозой ее политической и соци-альной стабильности. Об этом же свидетель-ствуют данные по так называемым децилям(соотношение совокупных доходов 10 % наи-более обеспеченного населения страны к со-вокупным доходам 10 % наименее обеспечен-ного населения). Как пишет В. Зорькин, в на-стоящее время в Скандинавских странах де-циль не может превышать 4 единиц, а в Гер-мании – 6, а в России же дециль за последнеевремя вырос с 15 до 17 единиц и продолжаетрасти, причем в ряде субъектов РоссийскойФедерации он превышает 30 и 50 единиц. Од-нако, по мнению В. Зорькина, адекватная по-литическая и юридическая реакция на данныефакты отсутствует, что снижает или даже об-рушивает действенность права [5, с. 1].

Не менее острыми могут быть и политиче-ские противоречия, когда отсутствие порядка вправовых институтах государства влечет зако-номерные пертурбации в обществе и его дес-табилизацию, требующую проведения ради-кальных правовых реформ. Ярким примеромизложенной мысли являются массовые митин-ги и демонстрации в Москве и других городах,проведенные в декабре 2011 года. В результатеорганы власти, а фактически Президент РФ, вы-нуждены были реформировать порядок выбо-ров руководителей субъектов Российской Фе-дерации, оставив определенные ограничения попрямым выборам глав субъектов Федерации,так и не решив проблему фальсификации вы-боров на любом уровне избрания властных ор-ганов России. Последнее остается одним из наи-более острых правовых и, в общем-то, полити-ческих вопросов в России, перспектив реаль-ного решения которого пока нет.

Далее, анализируя соотношения филосо-фии права и социологии права, нельзя не об-ратить внимание на то, что содержание социо-логии права близко корреспондируется с фи-лософско-правовой категорией «естественноеправо». Последнее, как известно, в наиболь-


шей степени отражает представления людей онормативных отношениях в обществе при ес-тественном порядке взаимосвязей между ин-дивидами и наличием традиционных ценно-стей и идеалов человеческой жизни. Адекват-ное отражение социологией права данных оструктуре общества, уровне жизни основныхего слоев, степени ожидаемых и получаемыхправ и свобод, удовлетворении политических,экономических, социальных, культурных ин-тересов в праве и так далее позволяет оценитьполучаемые данные о действительности пра-вовой жизни в государстве в сравнении с по-ложениями естественного права. Воспроизво-дя реальный срез общества, социология правапоказывает конкретное наличие или отсутст-вие справедливости и равенства в отношени-ях между людьми, явные и скрытые недостат-ки деятельности органов власти, применяю-щих законодательные нормы, необходимостьизменения тех или иных законов с целью со-ответствия общественных отношений право-вым актам.

Разумеется, близость социологии права кестественному праву вызывает противоречие спозитивным правом. Дело в том, что с позицийюридического позитивизма, или юридико-дог-матической точки зрения, право есть веление,приказ власти, тогда как социология права пред-метом своего внимания делает правотворче-скую и правоприменительную политику, чтоможет противоречить действующему законода-тельству [4, с. 133–135]. Одним словом, пози-тивное право не может принять социологиюправа, исследующую фактические, то есть ес-тественные, отношения в обществе.

Однако сухая констатация «враждебных»отношений между социологией права и пози-тивным правом не дает никаких выгод про-грессивному развитию права, которое сущест-вует в основном в позитивных (или написан-ных) формах. А отсюда сближением позицийсоциологии права и позитивного права будеттолько активное использование социологиче-ских данных в построении действующих пра-вовых норм, а также новых идей и конструк-ций, исходящих из самой жизни. Причем дан-ный подход будет сближать позитивное правос естественным, когда, по мнению теоретиков,«традиционное» естественное право (букваль-но за редкими исключениями) выполняет ле-гитимирующую, стабилизирующую и воспро-

изводящую функцию по отношению к правупозитивному, подкрепляет собой порой неус-тойчивое законодательство, выступая в каче-стве его «неволеустановленного» фундамента[10, с. 382].

Таким образом, социология права по сво-ему прикладному значению в социально-пра-вовых исследованиях не может «дружить»только с концепцией естественного права, непризнавая позитивного. Фактически это вле-чет бесполезность всей науки социологии пра-ва. Смысл социолого-правовых исследованийсостоит в максимальном их использованиинормами действующего права, а следователь-но, права позитивного, которое гарантируетсяи охраняется государством. В то же время ус-ловием эффективного и научного существова-ния юридического позитивизма должно бытьпостоянное его движение по направлению кестественному праву как к абсолюту правоот-ношений, выводимых из действующих зако-нов. Как отмечает В. Шлюхтер, «философскиориентированная логика естественного праватрансформируется в юридически ориентиро-ванную логику позитивного права» [9, с. 8].Разумеется, обратное положение, то есть ста-тичное состояние позитивного права, непри-нятие им новых ситуаций из объективной дей-ствительности, поддержание государствомдавно отживших законодательных норм, бу-дет отторгать даже самые минимальные дан-ные социологии права.

Философия права является для социологииправа не только смыслообразующим и идей-ным постулатом, но и предоставляет соответ-ствующие методические инструментарии длянаучных исследований. В первую очередь речьидет об общефилософском материалистиче-ском и диалектическом подходе познания об-щественно-правовых явлений, а также о фун-даментальных направлениях философскойнауки – онтологии, гносеологии, аксиологии,антропологии, логики, анализа, синтеза и дру-гих базисных составляющих. Например, какуказывается в учебной литературе, гносеоло-гический подход акцентирует внимание напроблемах изучения общественного мнениякак способа отражения действительности наопределенных уровнях общественного созна-ния. В этом ключе в рамках социологическогоподхода большой интерес проявляется к про-блемам социальной детерминации обществен-


ного мнения, его места, роли и функций, вы-полняемых в жизни общества[6, с. 57].

Одновременно с общефилософскими ме-тодами исследований в области социологииправа с ней непосредственно связаны специ-альные философско-правовые методы изуче-ния социальных и правовых явлений. Болеетого, именно от философско-правового подхо-да часто зависят релятивизм (относительностьи условность) получаемых данных в социоло-гии права, их соотношение с практическиминаправлениями действия отраслей права, по-литической и идеологической составляющихразвития правовой действительности. Инымисловами, достоверность и адекватность резуль-татов социолого-правовых исследований час-то зависят от того, под каким углом зрения онирассматриваются, сквозь призму какой мето-дики происходит анализ получаемых в социо-логии права эмпирических данных.

К традиционным философско-правовымметодам исследований в социологии праваможно отнести либертарный, позитивистский,историко-диалектический (марксистский),прагматический, феноменологический, экзи-стенциальный, религиозный. Каждый из пе-речисленных методов (подходов) познания иприменения права представляет собой ком-плексный пласт научных воззрений о право-вой действительности, реализуемый в теоре-тических и прикладных направлениях, вклю-чая политику законодательной и исполнитель-ной ветвей властей, а также судебную практи-ку. В то же время наличие демократии и сво-боды в политическом режиме государства, не-зависимости в выборе форм использованияправа позволяет при изучении и практическойреализации права использовать различныеметоды (в зависимости от ситуационной об-становки действия юридических норм).

Либертарный метод, или либертарная кон-цепция права, исходит из равенства всех пе-ред законом, когда формальное равенство – этосущность закона как реального правового яв-ления, а закон как проявление данной сущно-сти – это правовой закон [8, с. 210]. Соответ-ственно, исследование социально-правовыхявлений основывается на доминанте равенст-ва всех перед законом при условии, что самзакон не противоречит праву. Принцип равен-ства в условиях российской действительностине всегда является решаемым вопросом ввиду

вековых традиций и менталитета неравенства(Вся власть от Бога…) и представлений рос-сиян о бесспорной иерархии власти. В связи сэтим либертарный метод может приниматьсяв социологии права как должное в отношени-ях общества, государства и гражданина, одна-ко достижение его составляло и составляет какфилософско-правовую, так и юридическуюпроблему.

Позитивистский метод – это фактическиесоциолого-правовые исследования эффектив-ности действующих законов и подзаконныхактов, активно опутывающих жизнь совре-менного человека и общества. Можно сказать,что самой будничной работой социологовправа должно быть изучение как положитель-ных сторон, так и недостатков принятых в го-сударстве законов. При этом результаты дан-ных исследований могут быть ожидаемымилибо представлять весьма оригинальные спо-собы фактического неисполнения или зло-употребления правовыми нормами. Одновре-менно с этим следует внимательно рассмат-ривать интерпретацию законов или их ис-пользование различными субъектами право-применения, что может влечь достаточноширокий диапазон субъективного пониманияправовых актов.

Историко-диалектический метод основанна изучении объективных факторов, влияю-щих на развитие права в эволюции человече-ства с перспективами прогрессивного форми-рования новых правовых явлений. В этом слу-чае социология права больше внимание уде-ляет научным концепциям права, выводам уче-ных о развитии правовой действительности,философским и философско-правовым трудам,анализирующим право в исторической пер-спективе.

Прагматический метод определяет подходк праву с точки зрения его практической и ин-дивидуальной полезности, указывая наиболееоптимальные и эффективные способы его при-менения. Истоки данного метода, практикуе-мого в США, кроются в деятельности судейпо самостоятельному применению правовыхнорм, исходя из практической ситуации и соб-ственного усмотрения. Однако прагматизмвполне уместен и при социологическом ана-лизе деятельности других должностных лици органов власти, а также рядовых граждан.Он может войти в противоречие с позитивным



правом, поскольку позволяет достаточно воль-но трактовать действующие правовые нормыв соответствии с обстоятельствами рассматри-ваемых юридических фактов, включая данныео субъектах, в отношении которых применя-ется закон. В то же время противоречие праг-матизма и юридического позитивизма вовсе необъединяет прагматический метод с концеп-цией естественного права, поскольку речь идетоб индивидуальных позициях при примененииправа, хотя и в интересах общества, рассмат-риваемого в определенной локализации.

Феноменологический, экзистенциальный ирелигиозный пути исследования права вряд лишироко используются в прикладной социоло-го-правовой деятельности по изучению пра-вовой действительности. Данные методы при-меняются исключительно в научных или узко-познавательных целях. Исключением здесь

может быть религиозный метод, посколькувозрождение в обществе интереса к религиивлечет и определенные правовые последствия,вплоть до применения норм каноническогоправа в светской жизни. Подобные тенденции,следовательно, требуют и более глубокого изу-чения права в соотношении с религией.

Рассмотрев соотношение философии пра-ва и социологии права, следует отметить, чтообе отрасли знаний не могут существоватьдруг без друга. Каждая из названных наук со-ставляет определенное содержание другой,хотя и имеет только свой предмет научныхизысканий. Целью же обеих отраслей являет-ся глубокое исследование права в обществе:его смысла и идейной сущности – в областифилософии права, конкретного содержания встатике и динамике фактических обществен-ных отношений – в социологии права.


1. Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического позна-ния // Избранные произведения. М., 1990.

2. Выжутович В. Свобода или порядок:тема с социологом Леонтием Бызовым // Рос-сийская газета. 2014. 16 мая.

3. Жуков В. Н. Философия и социологияправа: опыт плюралистического подхода: мо-нография. М., 2013.

4. Зорькин В. Экономика и право // Россий-ская газета. 2014. 22 мая.

5. Казимирчук В. П., Кудрявцев В. Н. Со-временная социология права: учебник для ву-зов. М., 1995.

6. Козырев Г. И. Политическая социология:учебное пособие. М., 2013.

7. Лапаева В. В. Либертарная концепцияправа В. С. Нерсесянца: научное своеобразие ипрактическое значение // Философия права вРоссии: история и современность: материалытретьих философско-правовых чтений памятиакад. В. С. Нерсесянца / отв. ред. В. Г. Граф-ский. М., 2009.

8. Масловская Е. В., Масловский М. В. Со-циологические теории права // Социологиче-ский журнал. 2005. № 1.

9. Михайлов А. М. Сравнительное иссле-дование философско-методологических осно-ваний естественно-правовой и историческойшкол правоведения: монография. М., 2013.

Bibliography

1. Weber M. «Objectivity» of socio-scientificand socio-political cognition // Selected works.Moscow, 1990.

2. Vyzhutovich V. Freedom or procedure: top-ic with the sociologist Leonty Byzov // Rossiyskayagazeta. 2014. May 16.

3. Zhukov V. N. Philosophy and sociology oflaw: the experience of a pluralistic approach: mono-graph. Moscow, 2013.

4. Zorkin V. Economics and law // Rossiyskayagazeta. 2014. May 22.

5. Kazimirchuk V. P., Kudryavtsev V. N. Mod-ern sociology of law: textbook for higher educa-tional establishment. Moscow, 1995.

6. Kozyrev G. I. Political sociology: tutorial.Moscow, 2013.

7. Lapaeva V. V. V. S. Nersesyants’ libertarianconcept of law: the originality of the scientific andpractical significance // Philosophy of law in Rus-sia: history and modernity: materials of the thirdphilosophical and legal readings in memory ofacad. V. S. Nersesyants/ ed. in chief V. G. Graf-sky. Moscow, 2009.

8. Maslovskaya E. V., Maslovskiy M. V. So-ciological theory of law // Journal of sociology.2005. № 1.

9. Mikhailov A. M. A comparative study ofthe philosophical and methodological foundationsof natural law and historical schools of jurispru-dence: monograph. Moscow, 2013.


ÓÄÊ 340.122ÁÁÊ 67.1

Òàáàêîâ Àëåêñàíäð Ëåîíèäîâè÷Tabakov Aleksandr Leonidovich

аспирант Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Graduate Student of the Moscow State University named by M. V. Lomonosov.E-mail: [email protected]

ÏÎÍßÒÈÅ ÑÏÐÀÂÅÄËÈÂÎÑÒÈÂ ÔÈËÎÑÎÔÈÈ ÏÐÀÂÀ È. À. ÈËÜÈÍÀ

The concept of equity in philosophy of law of I. A. Ilyin

В статье рассматривается концепция спра-ведливости И. А. Ильина. Автором проанализиро-ваны взгляды ученого на сущностный характерданной категории, ее соотношение с правом, за-коном и правосознанием, определены виды справед-ливости. Подчеркивается зависимость представ-лений Ильина о справедливости от его политико-правового учения.

Ключевые слова: философия права, справедли-вость, правосознание, виды справедливости, соци-альная справедливость.

The article discusses the concept of equity ofI. A. Ilyin. The author analyzed his views on the es-sential character of equity, it‘s relationship with law,right and sense of justice, types of equity and socialequity. It‘s emphasized the dependence of ideas of Ily-in about equity on his political and legal doctrine.

Keywords: philosophy of law, equity, sense of jus-tice, types of equity, social equity.

Справедливость – одна из ключевых кате-горий философии права. Мыслители разныхэпох так или иначе выражали свое отношениек проблеме справедливости. Среди представи-телей русской философии права особое вни-мание уделял ей И. А. Ильин: «С незапамят-ных времен люди говорят и пишут о справед-ливости: может быть, даже с тех самых пор,как вообще начали говорить и писать… Но досих пор вопрос, по-видимому, не решен, – чтотакое справедливость и как ее осуществить вжизни?» [4, т. 3, с. 235]. «Для любого челове-ка, – отмечал философ, – свойственно желатьи требовать справедливости, болезненно реа-гировать на любые проявления несправедли-вости в свой адрес. При этом разные потреб-ности и мировоззренческие установки людейприводят к тому, что каждый воспринимаетсправедливым то, что соответствует именно егожеланиям и убеждениям, в результате чего ока-зывается, что “справедливостей” столько,сколько недовольных людей, и единой, настоя-щей справедливости найти невозможно. А ведь,строго говоря, только о ней и стоит говорить».Отсюда, по Ильину, в людях копится скепсиспо отношении к этому понятию, все чаще оно«встречается иронической улыбкой и насмеш-

кой». Вместе с тем, утверждает мыслитель,данное обстоятельство ни в коей мере не ком-прометирует «благородную идею справедли-вости, и мы по-прежнему должны противопос-тавлять ее всякой бессовестной эксплуатации,всякой классовой борьбе и всякому револю-ционному уравнительству. Мы можем бытьтвердо уверены, что ей принадлежит будущее.И все дело в том, чтобы верно постигнуть еесущность» [4, т. 3, с. 236].

Анализ категории «справедливость» пред-полагает рассмотрение разнообразных аспек-тов, связанных с этой проблематикой, но в ко-нечном счете ключевым является вопрос о том,может ли право быть справедливым. Ответ нанего напрямую зависит от того, как тот илииной исследователь понимает смысл права, егоназначение в обществе, каким образом воспри-нимает его с позиции ценностного сознания.Иными словами, в центре внимания любогомыслителя, рассматривающего справедли-вость, стоит проблема онтологии, аксиологиии телеологии права.

Как и многие отечественные философыправа, И. А. Ильин анализирует государство иправо сквозь призму религиозного сознания,философия права Ильина – это религиозная



философия права [1, с. 62; 6, с. 50–60]. Одна-ко, в отличие от религиозных мыслителей,подчеркивавших негативные качества права(Н. А. Бердяев, Б. П. Вышеславцев), Ильинстремится показать его как неизбежное след-ствие духовной сущности человека. Если дляБердяева право – это следствие греховной при-роды человека, проявление его богооставлен-ности, то для Ильина, напротив, право суще-ствует потому, что духовный мир каждого че-ловека непосредственно связан с Богом. Фи-лософ описывает механизм возникновения исуществования права следующим образом.В основе духовной жизни любого человека, поИльину, лежит стремление к богообщению,реализации внутренних нравственных сил,наиболее полному раскрытию себя как образаи подобия Божьего – воля к духу. Именно этокачество, считает мыслитель, характеризуетчеловека как подлинно нравственное сущест-во. Проявляя себя на трех разных уровнях(предметном, индивидуальном и социальном),воля к духу трансформируется в право. Напредметном уровне это выражается в стрем-лении человека к раскрытию Божественногоначала в жизни, что проявляется, во-первых,в восприятии человеком себя как самодоста-точного духовного существа, во-вторых, в егостремлении к правовой организации взаимо-отношений с другими нравственными суще-ствами. На индивидуальном уровне это вос-приятие человеком себя как безусловной цен-ности, подлежащей правовой защите. На со-циальном уровне воля к духу – это восприятиекаждого другого человека как безусловнойценности, в той же степени подлежащей пра-вовой защите, и, как следствие, пониманиенеобходимости существования общего право-вого порядка[2, с. 381–390].

Описанные волевые установки свидетель-ствуют о восприятии Ильиным права какимеющего безусловно положительную цен-ность в жизни человека. При этом ценностьправа состоит не только и не столько в том,что оно поддерживает стабильность в обще-стве (иначе говоря, не позволяет жизни на зем-ле превратиться в ад), сколько в том, что бла-годаря ему человек может приблизиться к Богу,постичь суть подлинно христианской жизни,стать полноценным нравственным существом.Такая аксиологическая установка с неизбеж-ностью приводит философа к рассмотрению

справедливости в рамках правового поля.Любая система норм, рассуждает мыслитель,есть не что иное, как совокупность правиллучшего поведения, так как предписание со-вершать определенные действия имеет смысллишь в том случае, если они рассматриваютсяв данной ситуации как лучшие. Следователь-но, тот, кто устанавливает норму, должен чет-ко осознавать, в чем состоит лучшее: «Тот, ктопытается установить правило мышления, дол-жен исследовать, что есть “лучшее” в мышле-нии, то есть что такое истина; кто ищет пра-вило для художественного творчества, тотдолжен решить вопрос о том, что есть лучшеев искусстве, т. е. что такое красота; кто стре-мится установить правило нравственно пра-ведной жизни, тот должен исследовать сущ-ность добра; а тот, кто устанавливает право-вую норму, предполагает известным, в чемсостоит сущность справедливости» [3, с. 222].Кроме того, само существование права каксоциального регулятора, полагает Ильин, обу-словлено тем, что человеку свойственно дове-рие к авторитету и вера в справедливость. Длявсякого нравственного существа, рассуждаетфилософ, вполне естественно стремиться ува-жать что-либо высшее и искать верного (а зна-чит, справедливого) решения конфликтов – од-нажды найденный справедливый способурегулирования спора становится правовойнормой [3, с. 233]. Таким образом, справедли-вость мыслится Ильиным в неразрывной свя-зи с правом, то есть как средство достиженияподлинно христианского способа бытия пра-во не может не быть справедливым.

Ильин предлагает религиозную интерпре-тацию предложенного Аристотелем механиз-ма уравнивающей и распределяющей справед-ливости. Свои рассуждения он начинает с кри-тики доктрины эгалитаризма. По мнению Иль-ина, эта концепция исходит из глубоко ложно-го предположения о том, что все люди от при-роды абсолютно одинаковы и, как следствие,подлежат полному уравниванию в правах иобязанностях. Философ предлагает различатьтри категории: сходство, одинаковость и ра-венство. Сходство и одинаковость характери-зуют природу человека, равенство – его пра-вовой статус. О сходстве людей можно гово-рить в том случае, если они отчасти похожидруг на друга, об одинаковости – если люди«вполне» похожи. Следовательно, делает вы-


вод Ильин, людей следует уравнивать в пра-вах в той мере, в какой они сходны друг с дру-гом, и людей следует уравнять во всех правах,если они одинаковы. Именно последнее суж-дение, по мнению мыслителя, служит отправ-ной точкой для эгалитаристских доктрин: еслилюди совершенно одинаковы от природы, толюбые элементы неравенства, привносимые вих правовой статус (это касается, по термино-логии Ильина, и правовых полномочий, и пра-вовых обязанностей, и правовых «запретно-стей»), нарушают требования справедливости[5, с. 447–448].

Если исходить из того, рассуждает далеефилософ, что люди одинаковы от природы, товполне закономерно заключить из этого, чтоони одинаковы, во-первых, телом, во-вторых,душой и, в-третьих, духом. Между тем, ука-зывает Ильин, реальное положение дел тако-во, что люди не одинаковы по всем этим пара-метрам. Различия в поле, возрасте, росте,строении черепа, мускульной силе, линии рук,отпечатках пальцев свидетельствуют о том, чтокаждый человек имеет уникальное, неповто-римое тело. Несхожесть в умственных способ-ностях, желаниях, волевых качествах говорито психических различиях людей. Наконец,несовпадения нравственных устремлений лю-дей, мотивации их поступков, более интенсив-ное эмоциональное восприятие духовно близ-кого человека (матери, жены, сына) по срав-нению с другими людьми свидетельствуют отом, что люди различаются между собой подуху. Итак, Ильин приходит к выводу о том,что идея об изначальной «одинаковости» лю-дей в корне не согласуется с действительно-стью. Мыслитель отмечает, что она вытекаетиз свойственной людям способности сосредо-точиваться на одних впечатлениях и призна-ках и отвлекаться от других: выделяя лишьгруппу признаков при сопоставлении людей(например, наличие головы, рук или ног, спо-собность дышать), исследователь рискуетприйти к ложному выводу о том, что все людимежду собой одинаковы [5, с. 448–452, 454–455]. В действительности, по мнению Ильи-на, при таком подходе равными оказываютсяне люди, а созданные воображением «отвле-ченные препараты»: «Уравнивайте во имясправедливости ваши препараты, ваши химе-ры – наделяйте их равными правами, обязан-ностями и запретностями – но не уравнивай-

те же живых неодинаковых людей… Но есливы все-таки делаете это – презирая живое,творческое разнообразие жизни, водворяя пус-тыню там, где цвели луга и нивы и народы,поражая этим уравнением самую волю к жиз-ни, самый творческий инстинкт человека, уби-вая жизнь химерою и попирая пятою невеж-ды таинственное и священное начало самобыт-ной личности, то не ссылайтесь при этом насправедливость. Ибо справедливость требуетиного, обратного» [5, с. 456]. Прикрытая ри-торикой справедливости политика всеобщегоуравнивания приводит, по мысли Ильина, кнеизбежным и трагическим последствиям. Во-первых, это удаление, устранение и искорене-ние лучших – тех, кто не вписывается в эгали-таристскую концепцию «одинаковости». Во-вторых, это уравнивание всех на «низшемуровне»: поскольку не представляется возмож-ным сделать всех людей в равной степени ум-ными, богатыми, образованными и независи-мыми, единственный выход из этого положе-ния – уравнивание в нищете и невежестве. В-третьих, ликвидация социальной дифферен-циации и специализации с неизбежностьюприводит к тотальной неспособности людей клюбым формам творческой деятельности. За-кономерным итогом, делает вывод мыслитель,является всеобщая деградация [5, с. 464–467].

«Справедливость требует индивидуализи-рованного подхода к человеку» – вот главнаямысль Ильина, которую он стремится дока-зать. Если люди не одинаковы между собой,рассуждает мыслитель, то и в правах, и в обя-занностях между ними должно существоватьнеравенство. Ильин специально подчеркива-ет, что стремится обосновать не всякое нера-венство, а лишь такое, в соответствии с кото-рым права и обязанности распределяются ме-жду людьми соразмерно их «неодинаковости»:«...Ибо бывают неравенства справедливые ибывают неравенства несправедливые, а я за-щищаю первые и нисколько не защищаю вто-рые» [5, с. 467–469]. Ильин приводит много-численные примеры справедливых привиле-гий и ограничений в соответствии с собствен-ными представлениями о телесном, психиче-ском и духовном неравенстве людей. Так, помнению философа, освобождение от воинскойповинности женщин, детей, старцев, больныхи калек, а также различные формы социаль-ного и трудового законодательства (например,



повышенная оплата труда и увеличенная про-должительность отпусков для рабочих «натрудных специальностях») – это справедливыепривилегии в правовых обязанностях, связан-ные с телесной неодинаковостью людей. Ли-шение избирательных прав душевнобольныхи уголовных рецидивистов, а также различныеобразовательные цензы для замещения тех илииных должностей – это справедливые ограни-чения и привилегии, связанные с психическойнеодинаковостью людей. Наконец, освобожде-ние от воинской повинности профессоров иакадемиков – справедливая привилегия, свя-занная с духовной неодинаковостью людей [5,с. 449–452]. Вместе с тем, как отмечает Иль-ин, не следует забывать о том, что люди рав-ны между собой как духовные существа. Не-смотря на естественные различия, они имеютбезусловно равные притязания на достойноесуществование. Как образ и подобие Божие,каждый человек имеет безусловное духовноедостоинство и в этом смысле равен любомудругому человеку: «Если люди различны посвоим реальным свойствам, то они равны посвоему человеческому достоинству. Поэтомусправедливое право не поддерживает естест-венного неравенства людей, если от этогоможет пострадать их духовное равенство.Справедливое право есть право, которое вер-но разрешает столкновение между естест-венным неравенством и духовным равенствомлюдей» [3, с. 247–248].

Таким образом, одну из главных задач го-сударственной политики Ильин видит не вуравнении в правах неодинаковых людей, а внахождении параметров справедливого нера-венства с учетом духовного равенства людей.И здесь мыслитель очень четко улавливаетпротиворечие такой позиции с задачами зако-на как социального регулятора, который абст-рагируется от многообразия жизни и формаль-но подводит людей под определенные отвле-ченные признаки, то есть уравнивает их меж-ду собой. Как полагает Ильин, это неизбеж-ный процесс, так как закон, призванный обес-печить порядок человеческого общежития,имеет единственный путь для осуществленияэтой задачи – создание общих правил: «Законюридически уравнивает сходное, которое водном сходно, а во всем остальном несходно;а справедливость не уравнивает, а индивидуа-лизирует. И в этом их глубокое различие: за-

кон упрощает – справедливость углубляет иусложняет; закону нужен общий признак –справедливость стремится к личной судьбечеловека; закон нуждается в точности, стро-гости, твердости – справедливость хочет уло-вить таинственную глубину жизни; закон рас-судочен – справедливость художественна.Закон… творит порядок, формально жертвуясправедливостью, а нередко прямо предпочи-тая несправедливый порядок хаотическим икровавым поискам справедливости» [5, с. 471].Неукоснительное следование закону, заключа-ет Ильин, способно породить чудовищнуюнесправедливость(summus jus – summa injuria).С другой стороны, если следовать лишь спра-ведливости, под угрозой окажется организо-ванное отвлеченным «несправедливым» зако-ном мирное сосуществование людей.

Таким образом, по Ильину, гармоничноеобщество и государство немыслимы без про-тиворечащих друг другу закона и справедли-вости. Чтобы «удержать и смягчить мертвящеедуновение формального машинного равенст-ва, изливающегося из закона на человеческуюжизнь» и превратить действие закона в систе-му справедливых исключений, между закономи жизнью человека должен существовать по-средник – «живое и совестное человеческоеправосознание» [5, с. 472–473]. По мысли фи-лософа, именно правосознание – тот необхо-димый фундамент, на котором люди выстраи-вают государственные и правовые институты.Как отмечается в литературе, для философииправа Ильина категория «правосознание» но-сит системообразующий характер: вся соци-альная жизнь людей, включая государство иправо, выступает в его произведениях как от-ражение правосознания [1, с. 64]. Именно с егопомощью человек, созерцающий подлиннуюцель права, может приспособить абстрактныеположения закона к требованиям жизни, нетерпящей слепой формализации, не позволяятем самым, чтобы «summus jus превращалосьв summa injuria» [2, с. 390]. Применительно кконкретным правовым вопросам это означа-ет, что субъект правоприменительной деятель-ности должен, реализуя букву закона, учестьвсе особенности рассматриваемого дела илица, в отношении которого принимается ре-шение. Иными словами, правоприменитель,руководствуясь «живым и совестным» право-сознанием, осуществляет не что иное, как акт


справедливости. Между тем нельзя не отметить,что подобная постановка вопроса неизбежновлечет за собой необходимость предъявлятьповышенные требования к правовой квалифи-кации и правовой культуре правоприменителя,поскольку усмотрение и произвол – зачастуюнеразлучные спутники правоприменительнойдеятельности. Как отмечает Ильин, при приня-тии подобного рода решений недопустимо ру-ководствоваться какими-либо постороннимисоображениями, «акт художественной справед-ливости и созерцание безусловной цели пра-ва» – прерогатива «нормального правосозна-ния», обладатель которого в состоянии воспри-нять не только формальный характер правовойнормы и ее объективное содержание, но и ту«духовную миссию», которую ей надлежит вы-полнить [3, с. 267; 2, с. 545–546].

Ильин также анализирует справедливостьв аспекте соотношения права и морали. Помнению философа, согласованность норм мо-рали и права – важнейшее условие существо-вания справедливости. «Правильное» соотно-шение между ними имеет место в том слу-чае, когда право не нарушает своих границ исоответствует требованиям морали, поддер-живая ее, а мораль выступает для права «выс-шим мерилом и руководителем». Конкретны-ми проявлениями такого соотношения праваи морали являются: предписание правом та-кого внешнего поведения, которое одобрялосьбы совестью; воспрещение правом тех дей-ствий, которые не одобрялись бы совестью;установление справедливого порядка в чело-веческом общежитии. Условиями такого по-рядка выступают нахождение и поддержаниеразумного баланса между духовным равенст-вом людей как Божьих созданий (уравниваю-щая справедливость) и естественным нера-венством между ними, обусловленным ихприродной неодинаковостью (распределяю-щая справедливость). Правовые нормы, от-вечающие вышеуказанным требованиям, поИльину, достойны именоваться естественнымправом, так как они соответствуют «естест-ву» человека и способны установить подлин-но справедливые общественные отношения[3, с. 245–249].

Разрешение проблемы социальной спра-ведливости (то есть представлений о том, ка-кое общество и государство следует признатьсправедливым)

тем или иным мыслителем напрямую зависит,во-первых, от того, как он определяет сущ-ность справедливости, во-вторых, от его по-литических предпочтений. Для Ильина какполитического философа глубоко консерватив-ной ориентации идеалом государственностиявляется абсолютная монархия. Ильин, нахо-дившийся под ощутимым влиянием филосо-фии Гегеля и православной догматики, воспри-нимал государство как необходимый элементдуховно полноценной жизни людей, отраже-ние здорового правосознания, высшее прояв-ление социальной деятельности человека [1,с. 132–137]. Как следствие, с точки зрениямыслителя, чем сильнее государство, тем боль-ше у него возможностей для осуществлениясоциальной справедливости. Конкретные про-явления справедливого государства, по Ильи-ну, сводятся к следующему. Во-первых, соци-альная справедливость несовместима с поли-тикой слепого уравнивания в правах и обязан-ностях неодинаковых людей. На этом основа-нии Ильин достаточно оригинально критику-ет социалистические доктрины. С его точкизрения, борьба с несправедливыми классовы-ми привилегиями, проходящая под лозунгамитребований справедливого равенства, в дейст-вительности оборачивается борьбой за нера-венство в свою пользу, то есть за перераспре-деление данных привилегий от «угнетающих»социальных слоев к угнетаемым [5, с. 474–476]. Во-вторых, подлинно справедливымможно считать лишь такое общество, в кото-ром последовательно реализовано естествен-ное неравенство между людьми: связанностьгосударственной власти распределяющейсправедливостью Ильин называет одной изаксиом власти. Предоставление тягот и при-вилегий, строго соответствующих телесной,психической и духовной неодинаковости лю-дей, полагает философ, выступает важнейшейпредпосылкой социальной справедливости [2,с. 450–452]. Вместе с тем, как отмечает Иль-ин, в политической жизни государства неред-ки случаи, когда осуществление социальнойсправедливости вступает в противоречие синтересами «национально-духовного и госу-дарственного бытия народа». В подобных слу-чаях, рассуждает мыслитель, безусловныйприоритет имеют соображения политическойцелесообразности, а требования справедливо-сти следует признавать «политически неосу-



ществимыми», поскольку их реализация таитв себе угрозу жизнедеятельности государст-ва как духовной организации людей: «…спра-ведливый интерес может быть и должен бытьоставлен без удовлетворения, или “урезан”,или “отложен”, если его удовлетворение уг-рожает самому существованию государстваили наносит ущерб национально-духовномуразвитию. Нельзя вводить во имя справедли-вости такой государственный строй, которыйпогубит самое государство или разложит ипогасит духовную жизнь народа: ибо справед-ливость служит духу, а не дух – справедливо-сти» [2, с. 453]. Очевидно, что эта мысль иде-ально подходит для оправдания любого про-извола со стороны власти.

С учетом вышеизложенного следует при-знать, что понятие справедливости в филосо-фии права И. А. Ильина проанализированодостаточно глубоко, автору принадлежит рядзначительных мыслей по данной проблемати-ке. Во-первых, необходимо отметить доволь-но оригинальную интерпретацию предложен-ного Аристотелем механизма уравнивающейи распределяющей справедливости: суждениео том, что люди одновременно и равны и неравны друг другу, – глубоко верная мысль, к нейтрудно добавить что-либо принципиально но-вое, можно лишь наполнять ее дополнитель-ными оттенками смысла. Во-вторых, обраща-ет на себя внимание обозначаемая Ильинымсвязь справедливости и правосознания. Мож-

но спорить с его концепцией зависимости отправосознания всех государственно-правовыхявлений (в конечном счете такая установкапривносит в правовую теорию значительныйэлемент субъективизма), однако невозможноне согласиться с позицией философа о том, чтосправедливость, вне зависимости от смысло-вого наполнения этой категории, всегда непо-средственно связана с уровнем правосознаниялюдей, живущих в той или иной правовой сис-теме. Между тем следует поддержать тех ав-торов, которые полагают, что правовые и по-литические взгляды Ильина во многом про-тиворечат друг другу [1, с. 62]. Действитель-но, если соединить представления мыслите-ля о справедливости в праве с его крайне пра-выми политическими воззрениями, то возни-кает вопрос, насколько реальным (в том чис-ле для самого автора) выглядит существова-ние такого общества и государства. Полити-ческая история человечества свидетельству-ет о том, что мысли о справедливости в по-литической программе правителя, обладаю-щего неограниченной властью, занимают да-леко не первое место. Более того, это косвен-но подтверждается самим Ильиным там, гдеон рассуждает о безусловном приоритете ин-тересов государства по отношению к справед-ливости. Таким образом, приходится конста-тировать, что представления философа о со-циальной справедливости во многом носятутопический характер.


1. Жуков В. Н. Русская философия права:от рационализма к мистицизму. М., 2013.

2. Ильин И. А. О сущности правосозна-ния // Теория права и государства. М., 2008.

3. Ильин И. А. Общее учение о праве и го-сударстве // Теория права и государства. М.,2008.

4. Ильин И. А. Собрание сочинений: в 10 т.М., 1994.

5. Ильин И. А. Справедливость или равен-ство? М., 2006.

6. Фролова Е. А. Природа права в трактов-ках отечественных неокантианцев (И. А. Иль-ин и Б. А. Кистяковский) // Государство и пра-во. 2016. № 2.

Bibliography

1. Zhukov V. N. Russian philosophy of law:from rationalism to mysticism. Moscow, 2013.

2. Ilyin I. A. On the essence of justice // The-ory of law and state. Moscow, 2008.

3. Ilyin I. A. General theory of law and state //Theory of law and state. Moscow, 2008.

4. Ilyin I. A. Collected Works: in 10 vols. Mos-cow, 1994.

5. Ilyin I. A. Equity or equality? Moscow,2006.

6. Frolova E. A. Nature of law in the inter-pretation of russian neokantians (I. A. Ilyin andB. A. Kistyakovsky) // State and the right. 2016.№ 2.



ÓÄÊ 32.001ÁÁÊ 66.4

Ãîëîâêî Âëàäèñëàâ Àíàòîëüåâè÷Golovko Vladislav Anatolievich

начальник кафедры тактико-специальной подготовки Ростовского юридического института МВД Россиикандидат педагогических наук.

Head of the Department of Tactical and Special Training, Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairsof the Russian Federation, PhD in Pedagogy.Тел.: 8(928) 139-84-85.

Ëàâðè÷åíêî Ðóñëàí Êîíñòàíòèíîâè÷Lavrichenko Ruslan Konstantinovich

старший преподаватель кафедры тактико-специальной подготовки Ростовского юридического институтаМВД России кандидат педагогических наук.

Senior Lecturer, Department of Tactical and Special Training, Rostov Law Institute of the Ministry of InternalAffairs of the Russian Federation, PhD in Pedagogy.Тел.: 8(952) 571-85-35.

ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÅ ÏÐÎÁËÅÌÛ ÍÀÖÈÎÍÀËÜÍÎÉ ÁÅÇÎÏÀÑÍÎÑÒÈ

Modern problems of national security

Статья посвящена исследованию проблем гло-бальной безопасности. Авторы анализируют основ-ные и наиболее значимые виды глобальных проблем,указывают на то, что важнейшее значение для че-ловечества имеет поиск научно обоснованных спо-собов их решения и создание механизмов и инстру-ментов обеспечения коллективной безопасности.

Ключевые слова: глобальная безопасность,проблемы глобальной безопасности, глобализация,мировое сообщество.

The article is devoted to the research of global se-curity. The author enumerates and analyses the mainand more significant types of global problems and theways to, they points out that the essential for humanityis the search for science-based solutions to problems ofglobal security and the movement towards the creationof collective security mechanisms and instruments.

Keywords: global security, problems of global se-curity, globalization, international community.

В процессе эволюции человеческой циви-лизации перед обитателями нашей планетыпостоянно возникают сложные и подчас нераз-решимые проблемы мирового масштаба, ко-торые в полной мере начали проявляться вовторой половине прошлого века и вызваныцелым рядом причин, актуализировавшихся внаши дни.

В данной статье мы остановимся лишь нанаиболее значимых проблемах.

Так, проблему экономических отношенийразвивающихся стран с развитыми можно обо-значить как проблему Север-Юг. Ее основнойпосыл заключается в том, что для преодоле-ния пропасти между уровнями экономическо-го и социального развития данных стран раз-вивающиеся требуют от развитых государствразличных уступок. Очень часто речь идет обувеличении доступа их товаров на рынки разви-тых стран, инвестиций в их производство, а так-же списании долгов и иных мерах.

Актуальна сегодня и проблема бедности,под которой понимается невозможность обес-печивать необходимые для комфортного про-живания людей условия. Гигантские масшта-бы бедности, особенно в слабо развитых стра-нах, угрожают не только национальному, нои мировому стабильному существованию [4,с. 98–103].

Продовольственная проблема, связанная снеспособностью некоторых государств в пол-ной мере обеспечить себя жизненно необхо-димыми продуктами питания. Ни для кого несекрет, что ее решение будет во многом зави-сеть в первую очередь от научно-техническо-го прогресса, рационального использованияполезных ископаемых и уровня поддержкигосударства.

В последнее время актуальной становитсятак называемая энергетическая проблема. Этопроблема настоящего и будущего, основнойпричиной возникновения которой можно счи-


тать ускоренные и постоянно увеличивающие-ся темпы потребления топлива. Развитые стра-ны стараются минимизировать ее за счетуменьшения спроса на энергоресурсы путемснижения энергоемкости производств. В ос-тальных странах, наоборот, наращиваютсятемпы потребления энергоресурсов. Крометого, увеличивается конкуренция на мировомрынке энергоресурсов. Все вышеуказанныеобстоятельства в сочетании с военной и геопо-литической нестабильностью в ряде регионовмогут способствовать появлению значительныхколебаний уровня мировых цен на энергоресур-сы. Это может значительно влиять на динами-ку спроса и предложения, производства и по-требления энергетических товаров, порождаякризисные ситуации.

Хозяйственная деятельность человека всебольше влияет на экологические возможностимировой экономики. Ответом на эту угрозуможет стать концепция экологически устойчи-вого развития, которая предполагает учет су-ществующих в данный промежуток временипотребностей и обязательно интересов буду-щих поколений.

Охрана природы является важной и не-отъемлемой частью развития. В 80-х годахXX века экономисты пришли к осознанию зна-чимости проблем окружающей среды для эко-номического развития. К сожалению, процес-сы деградации окружающей среды могутиметь необратимый характер, что грозит пол-ным разрушением и исчерпанием ресурсов.

Демографическая проблема предстает вдвух аспектах: демографический взрыв в стра-нах развивающегося мира и демографическоестарение населения благополучных и развитыхгосударств. Для первой категории в качестверешения проблемы можно предложить повы-шение темпов экономического роста и сниже-ние прироста населения. Для вторых – эмиг-рацию и неизбежное реформирование пенси-онной системы.

Зависимость роста населения от экономи-ческого развития достаточно давно являетсяпредметом исследования ведущих экономи-стов мира. В результате выработаны несколь-ко подходов. Первый подход связан с теориейМальтуса. Суть ее заключается в том, что ростнаселения опережает развитие производства,и именно поэтому население мира беднеет. Насегодняшний день подходы к оценке роли на-родонаселения в экономике стран являются

комплексными, всеобъемлющими и выявляюткак негативные, так и положительные факто-ры влияния роста населения на экономику иблагосостояние населения.

Существует и проблема развития челове-ческого потенциала. Речь идет о соответствиикачественных характеристик рабочей силытипу современной экономики. Сегодня растуттребования к физическим качествам и обра-зованию работника. Например, он должен об-ладать способностями к постоянному повыше-нию своей квалификации, развитию своих на-выков и способностей. Конечно, самые слабыепоказатели в данном направлении демонстри-руют развивающиеся страны, выступающиеосновным источником пополнения мировыхтрудовых ресурсов. Именно вышеуказанныефакторы обусловливают глобальный характерпроблемы развития человеческого потенциа-ла [3, с. 21–26].

Из целого комплекса экологических про-блем можно выделить основную – сохранениеи грамотное, рациональное использование вод-ных ресурсов мирового океана. На сегодняш-ний день он представляет собой замкнутую эко-логическую систему, с трудом выдерживающуюпостоянно усиливающуюся антропогенную на-грузку, в результате чего создается реальнаяугроза его гибели и человечества в целом.

На сегодняшний день мир нестабилен, чтодоказывают последние события на Украине ив Европе. Воинственные настроения по отно-шению к нашему государству, расширениеСевероатлантического альянса на Восток имногочисленные учения вблизи границ Рос-сии, заявления некоторых политических дея-телей Украины о возможности возвращенияКрыма в ее состав говорят о наличии еще од-ной серьезной проблемы – угрозы мировойядерной войны.

Важнейшее значение имеет поиск научнообоснованных и реалистичных способов ре-шения вышеуказанных и других проблем.Именно с этим связан целый ряд философ-ских, общетеоретических и методологиче-ских вопросов, сложившихся в последова-тельную концепцию глобальных проблем,опирающуюся на достижения современнойнауки и определяющей стратегию глобальнойбезопасности.

Но данный перечень проблем не являетсяокончательным. Понимание существующихглобальных проблем развития человеческой



цивилизации постоянно меняется, корректиру-ется их приоритетность. Видимо, в будущем бу-дут зарождаться новые глобальные проблемы,о которых еще не догадывается человечество.

Таким образом, глобальная безопасность –это вид безопасности для всего человечества,защита от опасностей всемирного масштаба,угрожающих существованию людей или какминимум способных привести к ухудшению ус-ловий жизнедеятельности людей [1, с. 272].

Особую озабоченность вызывает пробле-ма локальных конфликтов, возникающих напочве межрелигиозного непонимания. За нимиобычно скрываются традиционные геополити-ческие противоречия. Наш мир подходит кграни, за которой стоит совершенно реальнаяугроза возрождения джихадов и крестовыхпоходов, вдохновляемых фундаменталистамиразличного толка [2, с. 95–103].

Очевиден факт, что усилия мирового сооб-щества по созданию системы глобальной безо-пасности должны двигаться по пути созданиямеханизмов и инструментов коллективнойбезопасности, охватывающих всех без исклю-чения участников глобального мирового сооб-щества. Необходимо сформировать системубезопасности долгосрочного и комплексногоплана, охватывающего различные факторыстратегической нестабильности, а также отве-чающего потребностям демократической гло-бальной системы.

В наши дни практика обеспечения безопас-ности человека и гражданина в связи с появле-нием новых проблем, опасностей и угроз тре-бует поиска адекватных подходов к ее реализа-ции. Данные подходы должны ориентировать-ся не на предотвращение широкомасштабнойвойны, а на исключение локальных военныхконфликтов, количество которых не уменьша-ется на нашей планете, а только растет. Локаль-ные конфликты причиняют значительный нетолько материальный, но и экологическийущерб, подвергают опасности здоровье и жиз-ни людей, влияют на политические, социаль-ные и экономические явления и процессы, ко-торые прямо или косвенно отражаются на жиз-ненно необходимых интересах человека. Совре-менные подходы к обеспечению безопасностидолжны акцентироваться на проблемах, связан-ных с региональной политической нестабиль-ностью, которая обязательно приведет к эконо-мической нестабильности, глобализации по-литики и экономики, деградации среды оби-

тания человека, распространению организо-ванной преступности, терроризма, эпидемийи болезней.

Безопасность личности представляет собойсистему отношений, существующую междулюдьми, оказавшимися в опасном состоянии,а также обществом и государством. Она выра-жается в обеспечении сохранности тех илииных жизненно необходимых потребностей иинтересов человека, втянутого в социальныеотношения. Обеспечение безопасности лично-сти подразумевает использование государст-венных и общественных ресурсов, функцио-нирующих на определенной правовой и соци-альной основе.

Многие исследователи термин «безопас-ность личности» представляют значительношире, чем правовой, используя при этом систем-ный подход методологии исследования нацио-нальной безопасности. Согласно данному под-ходу любая система является совокупностьюфункциональных и структурных компонентов,не только взаимодействующих между собой, нои взаимосвязанных и взаимозависимых.

Система обеспечения безопасности лично-сти нацелена на создание универсального ме-ханизма, позволяющего выработать вернуюединую политику и стратегию государства иобщества в области обеспечения безопасностиличности. Данная система позволяет реализо-вать политику и стратегию государства в кон-кретных функциях институтов власти, сил иотдельных органов, призвана противостоятьразличным угрозам жизненно важным инте-ресам человека и гражданина.

Для максимально подробного изучениясистемы обеспечения безопасности личностинужно привлекать все известные методы, ужехорошо себя зарекомендовавшие при изучениисоциальных систем. Но при этом нужно учи-тывать тот факт, что безопасность личности исоставляющие ее элементы относятся к клас-су сложных систем. Именно поэтому изучениесистемы обеспечения безопасности личности,а также ее структурных и функциональныхкомпонентов – подсистем всегда должно ох-ватывать значительное число разнообразныхметодов получения, обработки, анализа иобобщения эмпирических данных.

Координальные изменения в области поли-тики, а также устройства и распределения вла-сти являются сопутствующими признакамиглобализации. От того, насколько верно и пол-но будет раскрыт смысл данных изменений и


проявлено стремление к совместным действи-ям, в большой степени зависит способностьчеловека контролировать процесс глобализа-ции. Можно использовать положительные сто-роны этого процесса, чтобы попытаться све-сти к минимуму его негативные последствияи достойно и адекватно ответить на целый рядсовременных вызовов, таких как экономиче-ские, социальные, экологические, духовные.

Революции в области коммуникаций при-водят к своеобразному уплотнению простран-ства. Необходимость общечеловеческого взаи-моуважения и взаимопонимания, солидарно-сти перед лицом постоянно растущих и над-вигающихся на нас угроз неуклонно сокраща-ет возможности национальной политики имножит в геометрической прогрессии числорегиональных, континентальных и глобальныхпроблем. Взаимозависимость отдельных об-ществ усиливается, вследствие чего вышеука-занная тенденция не только начинает домини-ровать во внешней политике многих развитыхгосударств, но и все больше дает о себе знатьв решении возникающих внутриполитическихвопросов.

Между тем суверенные государства оста-ются основой организационной структурымирового сообщества. В условиях такого двое-властия встает вопрос о необходимости разум-ного баланса между национальной и глобаль-ной политикой. Немаловажен вопрос и об оп-тимальном распределении обязанностей меж-ду этими типами политики, а также их орга-ничном взаимодействии между собой.

Несмотря на все вышесказанное, опыт по-следних десятилетий не позволяет утверждать,что межнациональная система безопасностибудет эффективна в будущем. Устранение раз-деления мира на два противоборствующих во-енно-политических блока не позволило демо-кратизировать всю систему международ-ных отношений, не исключила гегемонию и непривела к сокращению применения грубой во-енной силы. Начался новый этап геополитиче-ских игр на большой шахматной доске, име-нуемой Евразией, и новый передел сфер влия-ния. Вместо прежних конфликтов разгорелисьновые, гораздо более кровопролитные. В целомпосле значительного продвижения вперед ввиде прекращения так называемой холоднойвойны, был сделан и заметный откат «назад».

Но все же это не ставит под сомнение воз-можность гуманистического переустройствамеждународной системы безопасности, хотя и

свидетельствует о том, что эта задача намногосложнее, чем представлялось ранее.

Наравне с формированием новой современ-ной системы международных отношений, а так-же перераспределением власти между государ-ствами, все более возрастающее значение при-обретают иные факторы, явно значительновлияющие на устройство мирового порядка.Международные финансовые институты, гло-бальные системы коммуникаций, транснацио-нальные корпорации, объединившиеся междусобой родственные по духу политические пар-тии и социальные движения, а также различныеобъединения, такие как религиозные, культур-ные, являются институтами формирующегосяглобального гражданского общества, которыемогут в ближайшей перспективе приобрестисильное влияние на ход мировой истории.

Многие страны и народы считают, что на-личие статуса суверенного государства явля-ется эффективным средством защиты и обес-печения экономических и национальных ин-тересов.

В экономическом развитии одной из веду-щих проблем становится противоречие меж-ду глобализмом и национализмом. Возникаетвполне закономерный и обоснованный вопрос:на самом деле ли и до какой степени нацио-нальные государства будут терять возможностьопределять экономическую стратегию и поли-тику, освобождая место для транснациональ-ных корпораций? А если все-таки это в дейст-вительности так, то каковы будущие послед-ствия для социальной среды, формированиекоторой осуществляется в основном на нацио-нально-государственном уровне?

Взаимосвязь рыночной трансформации внашем государстве и на всем постсоветскомпространстве, с одной стороны, и экономиче-ской глобализации – с другой – это новая и пер-спективная, пока еще мало исследованная об-ласть для научного анализа и прогнозирования.

Мы наблюдаем открывающуюся новуюсферу противостояния двух мощных сил: ме-ждународной экономической среды и бюро-кратии (то есть всего, что за ней стоит), мед-ленно, но уверенно утрачивающей националь-ную самобытность и обязательства. Глобали-зация обостряет экономическую конкуренцию,в результате чего ухудшается социальный кли-мат, усиливается социальная напряженность.

В ближайшее время жителям нашей плане-ты придется столкнуться с необходимостью пе-реосмысления базовых основ хозяйственной



деятельности вследствие быстро углубляющего-ся экологического кризиса, требующего внесе-ния изменений в господствующую экономиче-скую систему как на национальном, так и все-мирном уровне нарастания поляризации богатыхразвитых стран и беднеющих развивающихся.

Формирующейся глобальной системе не-обходима четко организованная законнаявласть, выражающая волю граждан всех стран,обладающая широкими полномочиями длярешения общемировых социальных проблем.

Очевидно, что обеспечение глобальнойбезопасности тесно связано с уменьшениемобщего числа глобальных проблем и ослабле-нием их давления на мировое сообщество.

Исходя из всего вышесказанного, можнопонять, почему глобальная проблематика за-нимает важное место в повестках дня Гене-ральной Ассамблеи ООН, а также в деятель-ности ее специальных учреждений. Для изу-чения всех политических, социальных и эко-номических аспектов глобальных проблемсовременности по инициативе ОрганизацииОбъединенных Наций были созданы несколь-ко комиссий, которые представили свои глу-боко проработанные доклады на рассмотрениеГенеральной Ассамблеи ООН. Одним из ре-зультатов Конференции ООН по проблемамокружающей среды, состоявшейся в 1992 году

в Рио-де-Жанейро, стало создание Комиссиипо сбалансированному развитию. Комиссиямежправительственного органа состоит из 52человек и является центром согласования икоординации программ, исполняемых различ-ными учреждениями ООН. Но все-таки этуКомиссию нельзя рассматривать как админи-стративный координирующий орган, так какона функционирует в качестве механизма обес-печения общего политического руководства всфере сбалансированного развития, например,в выполнении Программы-21 (ПрограммыXXI века), принятой в Рио-де-Жанейро. Реко-мендации этой программы можно свести кнескольким основным направлениям: сниже-ние ресурсопотребления современной техно-сферой; борьба с бедностью; сохранение ус-тойчивости биосферы; учет природных зако-номерностей при принятии решений, относя-щихся к политической, экономической и со-циальной областям [5, с. 13–18].

Глобальная безопасность имеет всеохваты-вающий характер. Она может быть обеспече-на только согласованными усилиями всех чле-нов мирового сообщества. Всеохватывающийхарактер глобальной безопасности говорит отом, что ее достижение возможно лишь приучете всех без исключения кризисных факто-ров мирового развития.


1. Глобальная безопасность: инновацион-ные методы анализа конфликтов / под общ. ред.А. И. Смирнова. М., 2011.

2. Скрябина Н. Ю. Андрагогические усло-вия обучения взрослых в системе непрерыв-ного профессионального образования // Обра-зование. Наука. Инновации: южное измерение.2012. № 4 (24).

3. Сухорукова Л. М. Cовременные между-народные инициативы и глобальные тенден-ции в стратегическом управлении развитиемсистем непрерывного образования // Образо-вание. Наука. Инновации: южное измерение.2011. № 5 (20).

4. Гурба В. Н. Информационно-аналитиче-ская компетенция менеджеров по актуальнымпроблемам безопасности сферы образования //Образование. Наука. Инновации: южное изме-рение. 2010. № 2 (12).

5. Власова В. Н. Стратегические инициа-тивы ЮНЕСКО по сближению культур в гло-балокальном пространстве // Культура. Наука.Интеграция. 2011. № 1 (13).

Bibliography

1. Global security: innovative methods of con-flict analysis / ed. by A. I. Smirnov. Moscow, 2011.

2. Scriabin N. Yu. Andragogical conditions ofadult learning in continuing professional educa-tion // Education. Science. Innovation: south di-mension. 2012. № 4 (24).

3. Sukhorukov L. M. Modern international in-itiatives and global trends in strategic managementand continuous education // Education. Science.Innovation: south dimension. 2011. № 5 (20).

4. Gurba V. N. Information and analytical com-petence of managers on current security issues ineducation / / Education. Science. Innovation: southdimension. 2010. № 2 (12).

5. Vlasova V. N. Strategic initiatives ofUNESCO on the approximation of cultures in glo-balokalnom space // Culture. Science. Integration.2011. № 1 (13).


ÓÄÊ 94ÁÁÊ 63

Ìîñêàëåíêî Ñåðãåé Ãðèãîðüåâè÷Moskalenko Sergey Grigorievich

доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридического институтаМВД России кандидат исторических наук, доцент.

Associate Professor, Department of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines, Rostov Law Instituteof the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in History, Associate Professor.E-mail: [email protected]

ÝÒÈ×ÅÑÊÈÉ ÑÒÀÍÄÀÐÒ ÝËÈÒÛ ÊÀÊ ÎÑÍÎÂÀÍÈÅ ÒÈÏÀÂÅÐÕÎÂÍÎÃÎ ÂËÀÑÒÂÎÂÀÍÈß È ËÅÃÈÒÈÌÍÎÑÒÈ

ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÎÃÎ ÏÐÈÍÓÆÄÅÍÈß

Ethical standard elite as the base type of the supreme rulingand the legitimacy of state coercion

В статье рассматриваются этические аспек-ты античного опыта кастинга и функционирова-ния государственных элит, устанавливается ана-логия между элитарными и силовыми функциямигосударства, подчеркивается значение этическойконституции элиты для жизнеспособности госу-дарства.

Ключевые слова: элита, этический стандарт,этическая мотивация элиты, силовой блок государ-ства, жизнеспособный полис.

The article discusses ethical aspects of the ancientexperience of casting and operation of the state elites,it establishes analogy between the elite and the powerfunctions of the state and stresses the importance ofthe ethical constitution of the elites for the viability ofthe state.

Keywords: elite, ethical standard, ethical motiva-tion of the elite, power block of the state, viable polis.

Генезис государства в самой начальной точ-ке предполагал первоочередное формированиеструктур, обеспечивающих территориальнуюцелостность, сбор дани (в будущем трансфор-мировавшейся в налоги), преследование уго-ловных преступников, то есть осуществлениесамых главных функций, тесно связанных ссутью государства как феномена цивилизации.Все многообразие функций современного го-сударства в диапазоне от организации систе-мы образования до космических программ иобеспечения адекватного санитарного состоя-ния городов сформировалось очень поздно иявляется вторичным по сравнению с функция-ми принуждения или насилия. Со временемвыработались разные варианты пониманияправомерности насилия или его легитимностии связи с природой государства, но они каса-лись не факта принуждения, а лишь его мерыи границ.

Источником легитимного насилия можетбыть только законная государственная (пуб-личная) власть. Можно выделить три вида ле-гитимности, соответствующие природе типаверховного властвования, убедительно разра-

ботанных дореволюционными российскимиюристами государственного права, в том чис-ле Л. А. Тихомировым.

Верховная власть обладает такими призна-ками, как единство, неделимость, непрерыв-ность, сакральность, постоянство, безответст-венность, абсолютность, ненарушимость, про-стота и т. п. [2, с. 53]. Под термином «безот-ветственность верховной власти» Б. Чичери-на понимает не «произвол», а отсутствие кон-тролирующей инстанции, возвышающейся надверховным уровнем властвования, неподчи-ненность верховной власти никому, кроме са-мой себя (верховная власть в государстве ниперед кем не отвечает, кроме самой себя, таккак на ней замыкается пирамида властеотно-шений, верховная власть не делегируется, вла-ствует «из себя самой»).

Верховное властвование просто, так как несложено из нескольких принципов, но осно-вывается на одном из трех, открытых и опи-санных античными интеллектуалами, принци-пов: она может быть либо демократической,либо аристократической, либо монархической.Если такое имеет место, то перед нами случай



нормального легитимного функционированияи, соответственно, выражения верховной идеи-эйдоса – власти арифметического большинст-ва, власти качественного меньшинства, властиэтического принципа. Область этики на лю-бом интуитивном уровне связывается со сво-бодой и личностью, поэтому этическое доми-нирование не может выразиться полнее и од-нозначнее ни в какой иной форме, кроме мо-нархии, определяемой как «единоличнаявласть в значении верховной». А демократиякак тип верховного властвования наиболееиндифферентна к этике из всех трех типов вер-ховного властвования, поскольку здесь доми-нирует калькуляция и закон больших чисел(vox populi vox dei).

Неделимость верховной власти означаетсвойство любой власти вообще: разделеннаявласть – это уже в какой-то мере утраченнаявласть. Нельзя верховно властвовать, напри-мер, на 10 %. Деление верховной власти – этовсегда двоевластие или троевластие, то естьгражданская война. Смешивание принциповверховного властвования и является призна-ком и вариантом полиархии. Для делегирован-ной (инструментальной) власти возможныкомбинации любых принципов. Поэтому дан-ный тип власти более адекватно было бы на-звать управлением, или «властью-управлени-ем». Показательно то, что современные уче-ные-политологи, например М. Манн, типоло-гизируя государственную власть, выражают туже самую идею, что и дореволюционные рос-сийские юристы, называя верховную власть«деспотической» (монополия полномочий напринятие решений государством), а инстру-ментальную власть – «инфраструктурной» (мо-нополия полномочий на реализацию этих ре-шений) [3, с. 15–16].

Непрерывность (постоянность) выражаетсвойство верховного властвования к макси-мально длительному – теоретически абсолют-ному – фактическому наличию. Если в усло-виях демократии меняются должностные лица,вечным фактором остается «демос» (числен-ное большинство), избирающий, контроли-рующий, судящий, карающий. В аристократи-ях таким вечным фактором выступает культспециальной квалификации и способностей.Властвующие правят по праву, легитимно, по-тому что осуществляют власть интеллекта,силы, богатства как принципов, олицетворя-ют их. В монархиях непрерывность обеспечи-

вает династизм – гарант этического стандартавысшего слоя элиты, но начинались они каквыборные, со временем трансформируясь в на-следственные и в наследственные по мужскойлинии.

Абсолютность – это свойство любой вла-сти, интегральная характеристика, вбирающаяв себя и непрерывность, и неделимость, и ус-тановку на сакральность (дивинальность, веч-ность).

Вопрос о том, почему народы выработалиразные типы верховного властвования, в зна-чительной степени является историческим икультурологическим. Мы генетически обрече-ны ориентироваться на античный образец, длянас монархия без этического стандарта – этоличная и клановая деспотия восточных пади-шахов или полисная тирания, имеющая деле-гированный, предаваемый, зависимый, а неверховный характер.

Тип верховного властвования определяеттип элиты – властвующего слоя. Функция лю-бой элиты (демократической, аристократичекойи монархической) заключается в военном и эко-номическом доминировании, то есть в обес-печении элитарного статуса (суверенитета, су-верен – это господин, хозяин). Древнейшие ипервичные функции государства прямо связа-ны с осуществлением принуждения, поэтомуони автоматически стали и функциями его элит.

Жизнеспособность любого государства врешающей степени определяется функцио-нальной адекватностью его силового блока,качествами армии, полиции, специальныхслужб, пенитенциарной системы, в числе ко-торых этические характеристики занимаютведущие позиции. Античные интеллектуалы,в том числе Платон в диалогах «Государство»,«Законы», «Политик», акцентировали внима-ние на прямой корреляции функциональнойжизнеспособности государства (полиса) и эти-ческих качеств его элитарного (доминантно-го, правящего, силового) слоя.

Фундаментальной (первичной и основ-ной по смыслу и времени возникновения)функцией элиты («профессионалов» – «ари-стократии» – «лучших» (от греч. «аристос»)Платон называет защиту от внешней угрозыинвазии и обеспечение элитарного военно-го, экономического, политического домини-рования в полисе.

Государственные органы, которые сейчаспринято называть силовым блоком, со време-


ни зарождения государства выполняют первич-ные функции элиты.

Элита всегда и везде первично и привыч-но проявляет себя как «силовики», осуществ-ляя «легитимное насилие» для обеспеченияфункциональной целостности полисной струк-туры. Выдающийся русский юрист и историкН. М. Коркунов обоснованно утверждал, чтомаксимально близким к идеалу станет такоегосударство, в котором будет обеспечен необ-ходимый уровень монополизации им функцийправомерного военного и полицейского наси-лия при предельном дистанцировании частныхлиц от законно осуществляемой данной функ-ции [4, с. 184–186].

Государство, таким образом, представляетсобой прежде всего систему «легитимизирован-ного насилия», то есть признанную большин-ством населения монополию на справедливое,то есть правомерное, доминирование в облас-ти применения насилия. При отсутствии или де-формации этического стандарта элиты легитим-ность утрачивается и государство «рес публика»(«общее благо») деградирует до «рес привата»(«частное благо») соответственно. Аристотельярко и убедительно показывает в «Политике»,что монархии трансформируются в тирании,аристократии – в этически вырожденный типолигархии, а демократии – в охлократии.

Бесчисленные примеры из истории станов-ления государства и права России и зарубеж-ных стран свидетельствуют о долгой и подчасожесточенной борьбе силового блока (элиты)государства за данную монополию с частны-ми инициативами. Характерна, например, ис-тория попыток ограничения и ликвидации та-ких институтов, как местничество (клановыйкровно-родственный кастинг на элитарныестатусные позиции), кровная месть, ордалии(судебные поединки), которые интерпретиру-ются как активность частных лиц по реализа-ции претензий, образующих предмет притяза-ний монопольного характера со стороны пуб-личных силовых (элитных) структур. Эти пре-тензии воспринимались «вельможами» и «хо-лопами» как «привилегии», за них населениеготово было бороться до последнего предела,в ряде стран это могло мутировать в некую «гра-жданскую» культуру и идеологию, обосновы-вающую «привилегию» частных лиц на осуще-ствление насилия как признак «свободы» и«вольности». Парадоксальными для современ-ного восприятия выглядят, например, причины

казачьих войн с государством XVII века, тоесть войн частных сообществ (казаки не явля-лись в тот период сословием и учитывалиськак «гулящее» население, не несущее никако-го государственного тягла) с политическимиструктурами, с элитарными (силовыми) сосло-виями Московского государства. Знаменитоеканоническое для советской школьной исто-рической концепции и пропагандистского нар-ратива «восстание Степана Разина» не в по-следнюю очередь инспирировалось попытка-ми государства ограничить кабаление в холоп-ство. Известно, что холоп на период кабаль-ного срока освобождался от публичных повин-ностей, включался в частноправовые отноше-ния в качестве раба (объекта вещного права).Ограничение возможностей кабаления в хо-лопство (то есть в частноправовую зависи-мость) со стороны государства было воспри-нято как угроза сужения возможности укло-няться от публичных повинностей для част-ных лиц. Государственная элита (силовойблок) в любой момент времени и в любой точ-ке контролируемого ею пространства для кон-ституирования и легитимизации именно в этомэлитарном качестве доминаторов должно былоотстаивать в борьбе с конкурирующими част-ными претендентами троякую монополию на«трон» (верховную власть), «виселицу»(смертную казнь), «мантию и парик» (суд).Таких частных претендентов – заговорщикови бунтовщиков – воспринимали в системе тер-минологических координат русского истори-ческого права как «воров» (самозванцев, мя-тежников, заговорщиков), а самозванчестворасценивалось «частниками» как важная при-вилегия, максимальная в числе всех прочих подерзости замысла, конкурентная официальнойвласти «законной» претензией (Е. Пугачев).Серьезность угрозы самозванцев для срывапрограммы легитимного формирования сило-вой элиты России отмечала Екатерина II, на-зывая Пугачева «мой объявившийся супруг» и«маркиз Пугачев». В случае успешной борь-бы государство и его силовая элита (заметим,что вплоть до второй половины XIX века этипонятия совпадали) приобретали эйдетическиадекватный конструктивный и функциональ-ный публичный статус, если же успех не дос-тигался, то процесс конкурентной борьбы с го-сударством (с верховной властью монархиче-ского типа) мог быть воспринят и как борьбамежду типами верховного властвования, и как



бесконечное самоутверждение местничества,вендетты, «фаустрехт» и самозванчество, спо-собные превратить формируемые государст-вом сообщества в аморфные, сотрясаемые«восстаниями», почти нежизнеспособные об-разования.

«Назад к античной классике» – в современ-ных условиях этот лозунг был бы более чемактуален, так как можно констатировать, чтопостепенно происходит утрата должной адек-ватности в понимании конструктивной ценно-сти проблемы легитимного государственногонасилия.

Банальный вариант интерпретации легитим-ности как таковой заключается в отождествле-нии ее с общепризнанностью гражданами. Про-блема состоит в том, что общепризнанностьявляется весьма многозначным понятием и тре-бует максимального уточнения [6, с. 301–304].К тому же общераспространенные интерпрета-ции почему-то оставляют в стороне такой важ-нейший аспект легитимности, как этическийстандарт осуществляющего государственноенасилие слоя элиты. Под этическим стандар-том не следует понимать что-то в бытовомсмысле идеальное, совершенное, недостижи-мое. Вполне достаточно вспомнить продуктив-ную мысль Платона о цели государства как осу-ществлении минимальной справедливости.Если элита (силовики) по каким-то причинамокажется на это не способна, то государствонеизбежно пройдет все закономерные стадиидеградации – от аристократии и монархии кохлократии и тирании. Платон акцентируетвнимание на этических качествах именно эли-ты, а не подчиненных граждан, так как он от-крывает феномен «мимезиса»: низшие подра-жают высшим, и народ-демос подражательнобудет этически примерно таким, какова его эли-та. Согласно классическим античным взглядамна соотношение «легитимность – общепризнан-ность», для элиты необходимо не только сило-вое обеспечение политического и экономиче-ского доминирования, но и обязательное эти-ческое преобладание.

Так, этическое доминирование элиты вконтексте классических взглядов обеспечива-ет все другие виды элитарного господства не-зыблемым обоснованием, то есть, другимисловами, делает их легитимными надежно инепоколебимо. Этический стандарт военной,интеллектуальной, творческой элиты (поня-тие, в Античности совпадавшее с категорией

«силовики», так как культурное, интеллекту-альное доминирование в полисе было немыс-лимо вне военного, силового доминирования.В фаланге Афин сражался и гоплит Сократ, ивоин – кулачный боец Платон, более того,любой гражданин полиса имел, согласно ре-формам Солона, обязательный военный ста-тус) в решающей степени определял жизне-способность государства, баланс условий, не-обходимых для процветания полиса. К эти-ческому стандарту относилось не совсем то,что мы сейчас могли бы назвать нравствен-ным. Основу этического стандарта составля-ли четыре кардинальных «арете» (добродете-ли, типы этической конституции человека):мужество, мудрость, справедливость, умерен-ность (благоразумие).

Подводя итог своим размышлениям о наи-лучшем полисе, Платон закономерно приходитк выводу о том, что полис-«политейя» (лучшийиз возможных) возможен только тогда, когда«каждый будет находиться на своем месте», оп-ределенном посредством справедливого кастин-га, распределяющего граждан по критерию ин-дивидуальной этической конституции: в такомполисе мудрые попадают в академии, мужест-венные – в армию, справедливые – в суды, рас-четливые занимаются бизнесом. Генеральнаямысль в сочинениях Платона, затрагивающихполитическо-правовую проблематику, заключа-ется в утверждении, что этический стандартэлиты относится к числу важнейших факторовобеспечения баланса условий выживания поли-са как целого, а гражданин может быть элитар-ной частью полиса только тогда, когда он спо-собен к высокой нравственной мотивации, аде-кватен элитарному этическому стандарту. Ги-потетически именно такой кастинг элиты и егокультивирование обеспечили небывалый и не-повторимый расцвет полисной цивилизации.Техника превращения «идиотес» (частноголица) в «политес» (гражданина) и, наконец,ари-стократа («аристос» – лучший), профессиона-ла власти и управления с высокой мотивацией(«силовика», политика) в деталях нам известнамало, но общий вектор реконструируется поклассическим текстам достаточно достовернои надежно.

Сейчас широко используется классифика-ция типов государств, разработанная Плато-ном и Аристотелем, причем оперируют ею восновном политологи: они зачастую совер-шенно уходят от этического содержания кон-


цепции классиков, а без него, как нам представ-ляется, и невозможно установить необходимуюстепень адекватности представлений о предме-те. Только этическая дешифрация позволит вос-создать, спроецировать и адекватно применитьстоль важное нам сейчас античное наследие вчасти объяснения условий жизнеспособностигосударства.

Таким образом этически мотивированныйантичный «силовик» (представитель полиснойвоенной и интеллектуальной элиты), прошед-ший соответствующий кастинг, обеспечиваетуправляемое, оптимально жизнеспособноефункционирование государства в качестве егоаристократии – элиты. «Жизнеспособный по-лис» и «военное, экономическое, политиче-ское, креативное доминирование мотивирован-ных этически профессионалов, способноеобеспечить минимальный уровень справедли-вости» – это синонимичные термины.

Государственная монополия на насилиебудет наиболее правомерна, если его осуще-ствляет слой адекватных профессионалов скодексом профессиональной чести, этическимконтролем и самоконтролем. В результате по-лис постепенно трансформируется в сообще-ство, превращающее «зоон» в «зоон полити-кон», которые распределены по статусным

позициям в соответствии с адекватными кри-териями – «каждый на своем месте» – мудрыеуправляют и судят, сильные и мужественныевоюют и т. п.

Силовые блоки государств полностью оп-ределяются типом их этической конституции.К числу этически здоровых, нормальных ифункциональных типов государства классикиотносили, помимо аристократии, монархию идемократию. Если же элита не соответство-вала требованиям этического стандарта дажепри максимальной степени выраженностииных видов доминирования, она перерожда-лась, трансформируя вслед за собой весь по-лис, в тирании, олигархии и охлократии. Воз-вращение классических смыслов и значенийсовременной терминологии позволит нам по-нять источник негативного вектора эволюцииэлит, силовых блоков и государств в целом.Став тираническими, олигархическими илиохлократическими, элиты и силовые блокиутрачивают конструктивный этический фун-дамент легитимности и неизбежно трансфор-мируются в феномен доминирования группи-ровок частных лиц, вынесших публичный ин-терес за скобки, использующих ценности го-сударства в целях прикрытия частной само-реализации.


1. Коркунов Н. М. Сравнительный очеркгосударственного права иностранных держав.Государство и его элементы. М., 2015.

2. Тихомиров Л. А. Единоличная власть какпринцип государственного строения. М., 1993.

3. Джералд М. Советское государственноестроительство. Система личных связей и са-моидентификация элиты в Советской России.М., 2010.

4. Голиков А. К. Основы законности и за-щита прав и свобод личности в социально-философских и политико-правовых концеп-циях русских либералов конца ХIХ – началаXX века (С. А. Муромцев, Н. М. Коркунов) //Известия Российского государственного педа-гогического университета им. А. И. Герцена.2006. № 16. Т. 6.

5. Платон. Государство, или О справедли-вости. Законы, или о законодательстве //Cобрание сочинений: в 4 т. М., 1994. Т. 6.

6. Аристотель Политика. Афинская поли-тия. М., 1997.

Bibliography

1. Korkunov N. M. Comparative essay on staterights of foreign powers. The state and its ele-ments. Мoscow, 2015.

2. Tikhomirov L. A. Personal authority as aprinciple of state structure. Мoscow, 1993.

3. Gerald M. Reconstructing the state. Personalnetworks and identity in Soviet Russia. Мoscow,2010.

4. Golikov A. K. Fundamentals of law and pro-tection of the rights and freedoms of the individualin social-philosophical and political-legal conceptsof Russian liberals of the late XIX early XX centu-ry (S. A. Muromtsev, N. M. Korkunov) // Izvestiaof the A. I. Herzen Russian state pedagogical uni-versity. 2006. № 16. Vol. 6.

5. Platon. Republic // Collected works: in 4vols. Мoscow, 1994. Vol. 3.

6. Aristotle Politics. Athens Politeia. Мoscow,1997.



ÓÄÊ 101.1 : 316ÁÁÊ 60.028

Ãðèãîðîâ Åâãåíèé Âàëåíòèíîâè÷Grigorov Evgeny Valentinovich

доцент кафедры истории и философии Барнаульского юридического института МВД России кандидатисторических наук, доцент.

Associate Professor, Department of History and Philosophy, Barnaul Law Institute of the Ministry of Internal Affairsof the Russian Federation, PhD in History, Associate Professor.E-mail: [email protected]

ÊÎÍÑÅÐÂÀÒÈÇÌ È ËÈÁÅÐÀËÈÇÌ: ÏËÎÄÛ ËÎÃÈ×ÅÑÊÎÉ ÎØÈÁÊÈ

Conservatism and liberalism: the product of logical errors

В статье анализируется распространенное висториографии мнение об аморфности консерва-тизма, о его возможности иметь почти любоесодержание, о его ситуативном определении, чтоможно рассматривать как отказ от выделениясобственно консервативной идеологии. Истокиэтой проблемы автор видит в нарушении правиллогического определения понятия, сводящих кон-серватизм к «не либерализму», а ее решение –к процедуре дифференциации нелиберальных идео-логий, одной из которых и является консерватизм.

Ключевые слова: консерватизм, либерализм,традиция, модерн, идеология, логическая ошибка.

The article analysis accepted in historiographyidea about the amorphism of the conservatism, aboutits ability to have nearly any content, about its situa-tional definition, that can be treated as a rejection ofthe conservative ideology. The author sees the roots ofthis problem in breaking the rules of logical definitionof the term, that brings the conservatism to the con-cept of «non-liberalism». The decision of this problemis the differentiation of non-liberal ideologies and theconservatism is one of them.

Keywords: conservatism, liberalism, tradition,modern, ideology, logical mistake.

Термин «консерватизм» широко распро-странен в современной общественно-поли-тической, исторической и философской мыс-ли. Но видим ли мы и наши оппоненты заэтим словом один и тот же референт, одно ито же явление? Скорее нет, чем да. Мы вы-нуждены решать семантические задачи, свя-занные с «иллюзией понятности» – ситуаци-ей, когда наше толкование смысла слова несоответствует его действительному содержа-нию, несмотря на полную уверенность в пра-вильном его понимании.

Нужно постоянно помнить о том, что сход-ство между знаками, словами ни в коем слу-чае не определяет сходство между референта-ми, явлениями, которые они обозначают. Не-смотря на то, что последняя мысль более чемтривиальна, использование одного и того жетермина может серьезным образом повлиятьна наше восприятие смысла. Возьмите две раз-личные теории, далекие друг от друга во вре-мени и пространстве, в которых нет общихсущественных признаков, и назовите их однимсловом, и вот уже «хитрый разум» обнаружи-вает мнимое сходство, и эти концепции начи-

нают рассматриваться в рамках одной тради-ции, как и, например, идеи Н. М. Карамзина ипрограмма Р. Рейгана исследуются с точки зре-ния «консервативного направления мысли».Могущество слова особенно проявляется висторическом исследовании консерватизма.Поэтому самоидентификация идеологий в ка-честве консервативных не только зависит оттого, что понимается под содержанием консер-ватизма, но и излишне расширяет это содер-жание, поскольку исследователи зачастую не-критично зачисляют эти идеологии в консер-вативный лагерь.

Таким образом, рассматривая философскийанализ консерватизма как феномена социаль-но-философской или политической реальности,мы с необходимостью должны решать формаль-но-логические и семантические трудности, воз-никающие в ходе нашего исследования.

Научный поиск сущности консерватизма всовременной теории превращается в непрекра-щающийся процесс уточнения и переопреде-ления понятия. Существует обширная исто-риография, где этот вопрос рассматриваетсяспециально [4; 7; 10].


Исторические условия возникновения кон-серватизма [5] стали причиной того, что мно-гие исследователи не только отметили его со-перничество с либеральной концепцией, но ипосчитали эту противоположность сущест-венной чертой консервативной идеологии[17]. М. Ю. Чернавский пишет: «Консерватизмидейно формировался как реакция на либера-лизм, и по своим принципиальным положени-ям является антиподом либерализма… толькона путях идейного противодействия либера-лизму консерватизм сможет выступить как са-мостоятельное и цельное философское и со-циально-политическое течение общественноймысли» [17].

Традиционное отождествление либерализ-ма с духом Нового времени позволяет рассмат-ривать консерватизм как реакцию на новоемировоззрение или на его отдельные состав-ляющие: консерватизм – реакция на рациона-лизм Просвещения, консерватизм – ответ наФранцузскую революцию, «консерватизм воз-ник как реакция на национализм и индивидуа-лизм Нового времени» [13], «консерватизмэкзистенциального толка… в ответ на вторже-ние масс в политику и распространение идейсоциального равенства» [14, с. 37].

Мы считаем, что выведение сущности кон-серватизма из его противопоставления либе-рализму ошибочно, поскольку именно этотшироко распространенный подход имеет не-достатки логического характера. Радикальнопротивопоставив себя всему прошлому опы-ту, Новое время (модерн, современность) мо-жет быть сведено к отрицательному опреде-лению: «Новое время не есть старое время»,что выражено уже в «Новом органоне» Ф. Бэ-кона. Однако, как мы знаем, по правилам оп-ределения понятия оно не должно быть отри-цательным. Это приводит к нарушению дру-гого правила – соразмерности и, соответствен-но, к ошибке «слишком широкого определе-ния понятия». Если консерватизм отрицаетпарадигму Нового времени, выраженную влиберализме и Просвещении, то он становит-ся тождественным понятию «старое время», тоесть всему социальному и политическому опы-ту, предшествующему модерну. Консерватизм,определяемый как антиреволюция, антисовре-менность, антипросвещение [10], может вклю-чать в себя любые признаки социального опы-та всего периода развития человеческой циви-

лизации, предшествующего Новому времени.Однако социальная жизнь домодерновской ис-тории не была единой и непротиворечивой, онаво многом иррациональна и наполнена пара-доксами и антиномиями. Поэтому совокуп-ность признаков конкретной консервативнойидеологии может включать в себя противоре-чащие друг другу утверждения, поскольку кон-сервативные мыслители Нового времени, на-ходясь в рамках рациональной парадигмы со-временности, воспринимают весь период древ-ней и средневековой истории как единое це-лое, противоречащее модерну, и, соответствен-но, могут заимствовать из него любые идеи.Так, в некоторых социально-философскихшколах основу домодерновской жизни связы-вают с понятием «традиция» и радикально про-тивопоставляют его слову «современность»[2]. Однако попытка включить весь социаль-но-политический, религиозный, духовныйопыт всех культур, народов, цивилизаций, су-ществовавших на протяжении десятков тысячлет на всей поверхности земного шара, в уз-кое содержание понятие «традиция» выглядитдостаточно спорной, ведь противопоставляет-ся оно категории, сформулированной в кон-кретной точке пространства (Западной Евро-пе), в конкретную эпоху (XV–XVII веках), набазе конкретного мировоззрения (западно-христианской интеллектуальной традиции).В дальнейшем же некритическое отождеств-ление традиционалистской идеологии с кон-сервативной привело к тому, что и консерва-тизм вобрал в себя все богатство домодерни-стской эпохи [3].

С точки зрения логики, определяя консер-ватизм как концепцию, противоречащую ли-берализму, который выражает всю сущностьмодерна, исследователи проводят операцию«образования дополнения к классу».

Класс «либерализм» дополняется классом«не либерализм» (= «консерватизм»), которыев совокупности образуют универсальный класс«мировоззренческая концепция» (здесь воз-можны варианты: «идеология», «социально-политическая теория», «духовное движение»).Консервативные учения не включают в себясразу все домодерновские принципы, а могутзанимать любое место в объеме класса «нелиберализм». Поэтому в рамках такого подхо-да исторические формы консерватизма могутбыть между собой в отношениях равнознач-


ности, пересечения, подчинения, несовмести-мости. Например, понятие «французский кон-серватизм» подчиняется понятию «европей-ский консерватизм» и подчиняет понятие «кон-серватизм де Местра», а понятие «религиоз-ный консерватизм» пересекается с понятием«консерватизм в России» (последний мы бе-рем в широком значении, например, брежнев-ский «застой» можно рассматривать как фор-му консерватизма).

Кроме того, в политической жизни консер-ватизм и либерализм стали «соперниками-партнерами», иллюстрируя закон единства иборьбы противоположностей. Если где-то воз-никает либеральная партия, то оппозиционныесилы, как правило, заявляют о своей консер-вативности, и наоборот. Если же либераль-ная партия, развиваясь, включает в себя кон-сервативные идеи, то ее консервативный со-перник начинает использовать идеи либераль-ные. Объем понятия «либерализм» смещает-ся в универсальную область «мировоззренче-ская концепция», занимая место объема од-ной из консервативных доктрин, а объем дру-гой консервативной идеологии может пере-меститься на освободившееся место. Такимобразом, конкретное консервативное учениеможет занимать любое место не только в объ-еме класса «не либерализм», но в объеме всегоуниверсального класса «мировоззренческаяконцепция».

Пример такого взаимодействия можновстретить в истории XX века. Кризис идейраннего либерализма привел к тому, что онстал развивать социальные программы, ранеехарактерные именно для консерваторов («со-циальное государства» Бисмарка), которыедостигли своего пика в концепции «государ-ства благоденствия». После его кризиса в по-литику вернулись принципы раннего либера-лизма, отстаивать которые принялось движе-ние, назвавшееся неоконсерватизмом (полити-ка Р. Рейгана и М. Тэтчер).

Исходя из этого, первоначальное противо-поставление консерватизма либерализму пере-стало быть фундаментальным, сформирова-лась совершенно противоположная точка зре-ния. Некоторые ученые стали рассматриватьконсерватизм как явление Нового времени,разделяющее его дух с либерализмом [1; 6; 10;12; 15; 18]. По их мнению, в этот период небыло самостоятельной, специальной консер-

вативной идеологии, которая в дальнейшемвосприняла либеральные черты. «Консерва-тивная» идеология модернизма изначальнобыла либеральным проектом. «Консерватизмментально включен в парадигмы, возникшиес приходом Нового времени» [6]. В Англии«тори и виги мало чем отличались друг от дру-га» [11], а их «идейная общность… исключа-ла возникновение каких-либо антагонизмовмежду ними» [11]. Если же и признавалосьразличие между этими концепциями на пер-вых этапах их существования, то утвержда-лось их быстро наступившее сближение [16].А. Токвиль «производит своеобразную “либе-ральную революцию” внутри консервативнойидеологии» [16]. По мнению А. В. Фененко,именно так консерватизм приспосабливался клиберализации общества [16].

Либерализму противостоял «старый поря-док» с его феодальными институтами и тра-диционным обществом. Этот противник былпобежден либеральными силами окончатель-но уже в XIX веке благодаря успехам капита-листической экономики. После провала ев-ропейских революций 1848 года почти никтоне сомневался в исторической правде либе-ральной идеологии и реакционности феодаль-ного уклада. В дальнейшем оппозиция либе-рализму стала связываться с развитием социа-листических идей, а не с консервативным на-правлением, поскольку в большинстве исто-рических, социально-политических и соци-ально-философских исследований консерва-тизм стали понимать как течение в либера-лизме: «Основа социал-политических воззре-ний современного консерватизма (например,в США) составлена из идей “классическоголиберализма”» [18]. «Консервативная» исто-риография включает имена таких либераль-ных мыслителей, как Берк, Токвиль, Хайек,Фридман и другие.

Сторонники самостоятельности консерва-тивной теории не избежали опасности сбли-жения противоречащих друг другу концеп-ций. Р. Нисбет утверждает, что консерватизмXVIII–XIX веков повлиял на все идеологии,а А. А. Ивин отмечает, что «либеральное на-правление мысли органически впитало в себяглавные направления консерватизма» [9]. Такимобразом, по словам В. Г. Богомякова, «к концуXX века происходит своего рода историческаяинверсия и требования классического либера-



лизма начинают пониматься в качестве консер-вативных» [1].

Мысль о том, что консерватизм менялся,очень популярна у современных исследовате-лей. «Консерватизм на протяжении последне-го столетия продемонстрировал поразитель-ную способность ко всякого рода мутациям итрансформациям», – пишут А. Ю. Минаков иС. Г. Аленов [13]. Однако нам кажется, чтотакое представление возникает только у того,кто некритически принимает за консерватизмлюбую идеологию, которая об этом заявляет.

В этом случае, как было показано выше,любое учение может быть названо консерва-тивным, и консерватизм может иметь какоеугодно содержание [7], и, соответственно, неможет быть никакого единого консерватизмадля всех эпох и всех регионов, что, и закреп-лено в ситуативном подходе. С точки зренияпрактического использования консервативнойидеологии ее аморфность и неопределенностьможет оцениваться положительно, так как по-зволяет идеологам и теоретикам следоватьиррациональным изменениям реальности, невыходя за рамки этой идеологии, что неизбеж-но для тех теорий, где все существенные при-знаки строго закреплены за определеннымипринципами [15]. Мы считаем, что указаннаяаморфность консерватизма и его политическаявсеядность являются следствием логическойошибки, которая привела к несопоставимостистатусов консерватизма, понятого как вся пол-нота жизни в период, предшествующий Ново-му времени, и либерализма как рациональносконструированной идеологии, как определен-ной рациональной схемы. Для корректногосравнительного анализа этих двух феноменовнужно либо свести консерватизм к рациональ-но выстроенной идеологии, что и пытаютсясделать многие современные исследователи,либо расширить либерализм до всего содер-жания современной жизни (такую попыткупредпринимает школа интегрального тради-ционализма). Но оба эти пути сталкиваются снеразрешимыми методологическими пробле-мами. Традиционалисты, анализируя совре-менность, вынуждены отрицать принципы тра-диции в качестве свойств современного мира иотносить их к анахронизмам, считая их элемен-тами вечно живущей традиции. В противномслучае их противопоставление традиции и со-временности потеряет свою радикальность,

чего они не могут ни в коем случае допустить,так как вся их методология и выстроена на ней.Попытка же рационализировать консерватизмведет к его либерализации, уничтожает егосущественные черты, поскольку либерализмвозник вследствие развития буржуазного ра-ционализма, а методами рациональной наукиможно обосновать только либеральную идео-логию.

Мы видим, что отрицательное определениеконсерватизма как «не либерализма», понято-го как «не модерн», а также зачисление по это-му признаку идеологий в консервативный ла-герь стало причиной ситуативного определе-ния консерватизма и отказа исследователей отпоиска общего содержания этой идеологии.

Для того чтобы избежать этой методоло-гической проблемы, необходимо признать,что в момент возникновения консерватизмакак противника Великой французской рево-люции появлялись и другие идеологии, про-тивостоящие последней (умеренный либера-лизм, традиционализм), которые развивалисьпо собственной внутренней логике и прояв-лялись через различные, как либеральные, таки антилиберальные, концепции. Кроме того,не все политические теории, имеющие связьсо средневековым мировоззрением, являют-ся консервативными. В этом случае вывод омутации консерватизма будет малоубедителен.Ошибка многих исследователей в том, что этиочень разные концепции, берущие начала отантиреволюционных взглядов, пытаются втис-нуть в рамки какого-то общего консерватиз-ма, который, соответственно, не может суще-ствовать ни в каком другом, а только в аморф-ном виде.

На самом деле идеи Э. Берка совершенноестественно перетекли в идеологию тори иконсервативной партии Великобритании, за-тем через неоконсерватизм дошли до крайнейформы либертарианства. Речь идет о чистолиберальной традиции. Идеологические при-страстия вига Берка общеизвестны, это прин-ципы классического либерализма Дж. Локкаи А. Смита. Всю свою жизнь он отстаивалидеалы «Славной революции» 1688 года. По-этому его нельзя считать и противником лю-бых кардинальных изменений. В своей рабо-те, иногда называемой «библией» консерватиз-ма, этот «отец-основатель» «консервативной»идеологии отстаивает основные принципы


наиболее либерального общества того време-ни и защищает институты и механизмы само-го либерального государства его эпохи – Анг-лии. Работа Берка «Размышление о Револю-ции во Франции», хотя и была вызвана собы-тиями Французской революции, но не содер-жала никаких новых социальных и полити-ческих взглядов. Э. Берк борется против ра-дикального крыла в английском либеральномлагере, к которому он, без сомнения, принад-лежал и сам, против тех, кто поддерживаетэкстремистскую французскую политику, а всеего дифирамбы традиции обусловлены егосклонностью к умеренным политическим ре-шениям.

Позднее, при перерастании классическогокапитализма в государственно-монополистиче-скую форму, именно либеральные ценности –невмешательство государства в экономику, сво-бодный рынок, индивидуальная свобода, в томчисле и «главная ценность и смыслообразую-щий элемент либерализма – самоопределениеи автономия личности» [10, с. 40], стали при-знаком западного консерватизма, а затем и не-оконсерватизма. Поэтому, характеризуя не-оконсерватизм, пишут о его неконсервативномсодержании. При этом самое большое заблу-ждение здесь состоит в том, что вместо того,чтобы раз и навсегда вычеркнуть неоконсер-ватизм из списка консервативных концепцийи перестать его анализировать в рамках иссле-дований консерватизма, это направление с ма-ниакальным упрямством включают в консер-вативную историографию. Как бы мы не на-зывали политическую концепцию, но очевид-но одно: если она защищает капиталистиче-ское общество с его экономическим укладом,то она отстаивает либеральные ценности. «Ус-воив определенный пласт либеральной мыс-ли, сам консерватизм начал превращаться всистемную идеологию, составной элемент идаже своеобразную “опору справа” современ-ного западного общества» [16].

За пределами Англии (во Франции и Рос-сии) консервативные учения имели совсемдругие признаки.

Ж. де Местр придерживался контрреволю-ционной идеологии феодального монархиз-ма в условиях ее политического банкротства.В новых политических реалиях его аристо-кратическая партия превращается в сторон-ников реакционной утопии, призывающей к

возврату во времена Людовика XI, к идеа-лизированному, никогда не существовавше-му феодализму. Идеи Ж. де Местра, связан-ные с иррационализмом и феодализмом, че-рез немецких романтиков, философию Шо-пенгауэра, Ницше, Шпенглера в XX векенашли свое выражение в школах «консерва-тивной революции», интегрального тради-ционализма Р. Генона и «новых правых», что,как видим, довольно логично.

Также значимым здесь будет различие вовзглядах западноевропейских и русских кон-серваторов. Истоки русского консерватизмасовсем другие, чем на Западе. Консерватизм вРоссии всегда был связан с христианством,православием. К. С. Аксаков писал: «Напрас-но думают иные, что консервативность запад-ная хороша; консервативность может превра-титься в революционность, как скоро консер-вативность эта – западная. Надо помнить, что,будучи сторонами одной и той же жизни, онимогут переходить одна в другую, ибо кон-сервативность на Западе предполагает ужереволюционность и есть только ее противо-положность, она вызвана врагом, против ко-торого борется. Русская же консерватив-ность не имеет врага, ибо в русском народенет духа революции» [8, с. 196]. Русскийконсерватизм выходит из жизни и души на-рода, а не из-под пера идеолога или филосо-фа, это не теория, это сама жизнь. «Стоитнам только быть русскими – вот мы и кон-серваторы», – пишет К. С. Аксаков [8, с. 196].

Представления о коренной трансформациивозникают лишь тогда, когда от идей Беркапереходят к Местру, от него – к тори и Токви-лю, затем – к Ницше и «консервативной рево-люции» и к неоконсерватизму и либертариан-цам. Все эти «переходы» возможны лишь попричине совершенно некритичного использо-вания слова «консерватизм». Причем невнима-тельность к терминам у консерваторов объяс-няется их критическтим отношением ко вся-кого рода схемам и системам, в том числе ипонятийным, а у либералов – отрицательнойоценкой всех нелиберальных идеологий.

Мы считаем, что, оставаясь в рамках ис-торико-политического дискурса, решить про-блему единого содержания, а соответствен-но, и определения консерватизма нельзя [4].Развивая аксиологический взгляд на природуконсерватизма, мы определяем его как ориен-



тацию на общеизвестные ценности, носителикоторых существуют в форме реальных инсти-тутов и реализованных проектов. Консерватиз-му в этом случае противостоит не модерн, нерадикализм, а ориентация на нормативныеценности, реализующиеся в форме идеалов,рациональных конструкций. Эту позицию, по

нашему мнению, можно отождествить с уто-пизмом. Взгляд на общество сквозь призмуотношений между консерватизмом и утопиз-мом позволяет прояснить многие проблемыкак истории идей, так и природы социальнойреальности.


1. Богомяков В. Г. К вопросу типологииконсерватизма // Вестник Тюменского государ-ственного университета. 2004. № 4.

2. Генон Р. Кризис современного мира.URL: http://www.philosophy.ru/lib/relig/

3. Григоров Е. В. Консерватизм и тради-ционализм: теория и идеология // ВестникСургутского государственного педагогическо-го университета. 2011. № 1 (12).

4. Григоров Е. В. Проблемы определенияконсерватизма // Вестник Сургутского государ-ственного педагогического университета.2009. № 3 (6).

5. Григоров Е. В. Рождение консерватиз-ма? (Э. Берк, Жозеф де Местр, Н. М. Карам-зин) // Вестник Сургутского государственногопедагогического университета. 2010. № 3.

6. Джемаль Г. Консерватизм как часть ли-берального клуба // Консерватизм как прин-цип: от социальной идеи к философии русско-го общества (круглый стол). URL: http://www.sorokinfond.ru/index.php?id=502

7. Дугин А. Г. Консерватизм как явление:возможна ли его общая теория?// Философияправа. 2009. № 4.

8. Замалеев А. Ф. Курс истории русскойфилософии. М., 1996.

9. Ивин А. А. Философский словарь. URL:http://encdic.com/philosophy/Ivin-Aleksandr-Ar-hipovich-3951.

10. Консерватизм как течение общественноймысли и фактор общественного развития (ма-териалы круглого стола) // Полис. 1995. № 4.

11. Лабутина Т. Л. У истоков британскогоконсерватизма: идеология и политика первыхтори. URL: http://geum.ru/next/refrt-81644.html.

12. Мигранян А. М. Переосмысливая кон-серватизм // Вопросы философии. 1990. № 11.

13. Минаков А. Ю., Алленов С. Г. Преди-словие // Консерватизм в России и мире: про-шлое и настоящее: сборник научных трудов.Воронеж, 2001. Вып. 1.

Bibliography

1. Bogomyakov V. G. The question of typolo-gy of conservatism // Bulletin of Tyumen stateuniversity. 2004. № 4.

2. Genon R. Crisis of modern world. URL:http://www.philosophy.ru/lib/relig/

3. Grigorov E. V. Conservatism and tradition-alism: theory and ideology // Bulletin of Surgutstate pedagogical university. 2011. № 1 (12).

4. Grigorov E. V. Problems of notion of con-servatism // Bulletin of Surgut state pedagogicaluniversity. 2009. № 3 (6).

5. Grigorov E. V. The Birth of Conservatism?(E. Burke, J. de Maistre, N. M. Karamzin) // Bulle-tin Surgut state pedagogical university. 2010. № 3.

6. Dzhemal G. Conservatism as a Part of lib-eral club // Conservatism as a Principe: from so-cial idea to the philosophy of Russian society(round table). URL: http://www.sorokinfond.ru/index.php?id=502.

7. Dugin A. G. Conservatism as phenomenon:is its general theory possible? // Philosophy of law.2009. № 4.

8. Zamaleev A. F. The Course of the historyof Russian philosophy. Moscow, 1996.

9. Ivin A. A. Dictionary of philosophy. URL:http://endic.com/philosophy/Ivin-Aleksandr-Ar-hipovich-3951.

10. Conservatism as a stream of social thoughtand a factor of social development (round tableproceedings) // Polis. 1995. № 4.

11. Labutina T. L. At the sources of the BritishConservatism: ideology and politics of the FirstTories. URL: http://geum.ru/next/refrt-81644.html.

12. Migranyan A. M. Rethinking conserva-tism // Questions of philosophy. 1990. № 11.

13. Minakov A. Yu., Allenov S. G. Introduc-tion // Conservatism in Russia and worldwide: pastand present: collection of research papers. Vor-onezh, 2001. Part 1.

14. Myslivchenko A. G. The problem of thegenesis of conservatism of existential type // Ques-tions of philosophy. 2006. № 3.


14. Мысливченко А. Г. К вопросу о генези-се консерватизма экзистенциального типа //Вопросы философии. 2006. № 3.

15. Солонин Ю. Н. Консерватизм: актуаль-ность проблемы // Философия и социально-политические ценности консерватизма в обще-ственном сознании России (от истоков к со-временности). СПб., 2004.

16. Фененко А. В. Аристократический кон-серватизм Алексиса де Токвиля и его влияниена политическую теорию «правых» А. В. Фе-ненко // Commentary de History. 2001. № 4.

17. Чернавский М. Ю. К проблеме возник-новения идеологий либерализма и консерва-тизма // Гуманитарные науки: проблемы и ре-шения. СПб., 2007. Вып. V.

18. Шамшурин В. И. «Концепция Фраси-маха» и социально-политический опыт консер-ватизма // Социс. 1994. № 5.

15. Solonin Yu. N. Conservatism: a live issue //Philosophy and socio-political values of conser-vatism in public conscience of Russia (since theBeginnings to the modern times). St. Petersburg,2004.

16. Fenenko A. V. Aristocratic conservatismby alexis de tocqueville and his Influence uponthe political theory of «the rights» by A. V. Fenen-ko // Commentary de History. 2001. № 4.

17. Chernavsky M. Yu. The problem of theorigin of ideologies of liberalism and conserva-tism // Humanities: challenges and solutions. St.Petersburg, 2007. Part 5.

18. Shamshurin V. I. «Thrasymachus Concep-tion» and socio-political experience of conserva-tism // Socis. 1994. № 5.



ÓÄÊ 323 (470 + 571) : 316,75ÁÁÊ 66.3 (2 Ðîñ), 15

Ëîòàðåâ Êîíñòàíòèí Àíàòîëüåâè÷Lotarev Konstantin Anatolievich

старший научный сотрудник отдела управления науки, инноваций и подготовки научных кадровВолгоградского государственного университета кандидат политических наук, доцент.

Senior Researcher, Department of Science, Innovation and Research Staff Training, Volgograd State University,PhD in Politics, Associate Professor.Тел.: 8(919) 982-85-82.

Ê ÂÎÏÐÎÑÓ ÈÍÒÅÐÏÐÅÒÀÖÈÈ È ÏÎÈÑÊÀ ÈÄÅÎËÎÃÈÈ:ÂÎÇÌÎÆÍÎÑÒÈ ÊÎÍÑÅÐÂÀÒÈÇÌÀ Â ÓÑËÎÂÈßÕ ÈÄÅÎËÎÃÈ×ÅÑÊÎÉ

ÊÎÍÂÅÐÃÅÍÖÈÈ Â ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÉ ÐÎÑÑÈÈ(×ÀÑÒÜ II)

To the question of interpretation and the search for ideology: conservatismin terms of ideological convergence in contempoary Russia

(part II)

В статье рассматриваются и анализируютсяразличные подходы к исследованию таких феноме-нов, как «идеология» и «мировоззрение», а такжеизучается идеологическое пространство современ-ной России. Автор отмечает, что происходитнеизбежный процесс конвергенции идей и ценно-стей в борьбе за голоса избирателей, однако ак-сиологические основы идеологии сохраняют своюцелостность.

Ключевые слова: идеология, демократия, кон-солидация, консерватизм, либерализм, социализм,политический плюрализм, государственная идео-логия, общество.

In the article discusses and analyzes the approach-es of researchers to the phenomenon of «ideology» and«world view». In chronological order, study of the ideo-logical space of modern Russia. Author notes that indemocratic system there is an inevitable process ofconvergence of ideas and values in the fight for votes,in the main axiological basis of the ideology retain theirintegrity.

Keywords: ideology, democracy, consolidation, con-servatism, liberalism, socialism, political pluralism,state ideology, society.

Длительный советский период прервал воз-можности для реализации и развития консер-ватизма. В Новейшей истории России (1991–2015 гг.) апробирование основных политиче-ских идей либерализма и консерватизма вновьстало возможным и дало определенные резуль-таты в аспекте обоснований «демократическо-го транзита». Практическая апробация в об-ществе идеологических конструктов не про-шла бесследно. В условиях преодоления идео-логической ограниченности, доставшейся гра-жданам России от советского времени, теоре-тические конструкты основных европейскихидеологий стали реально действующими. Рос-сия при всей ее территориальной масштабно-сти – страна европейская. И если в 1990-е годыоб идеологических конструктах, или идеоло-гических параметрах, можно было говорить восновном в теоретическом и историческомключе, то в 2000-е годы идеологии уже обре-

ли практический статус. Трудно не согласить-ся с утверждением А. В. Матюхина о том, что«современный политический дискурс в Россииоснован на “реанимации” и адаптации идео-логической классики» [4, с. 37]. Вместе с темспециалистам в области политической культу-ры и идеологий очевидно, что классическиеидеологии пребывают в настоящее время всостоянии процесса конвергенции, которая,однако, не лишает консерватизм целостностии своей онтологии.

Определение и утверждение государст-венной идеологии есть процесс двусторон-ний. С одной стороны, идеология может «ро-диться» только из реально существующих ивоспроизводящихся в поколениях ценностей.С другой – решающая роль в утвержденииидеологии, концептуализирующей внутрен-нюю и внешнюю политику страны, принад-лежит государственной власти. Я. А. Пляйс


напоминает динамику и последовательностьидеологического поиска – формирование на-циональной идеи при Б. Н. Ельцине, разработ-ка программных положений партии «ЕдинаяРоссия», определяемой как партия власти, с2006 года – суверенная демократия [7, с. 6–7].В настоящее время «Единая Россия» позицио-нирует себя в политическом пространстве какпартия центристская, стоящая на позицияхконсерватизма.

Есть категории, которые не должны сме-шиваться в силу качественных онтологиче-ских различий. Только при поверхностномподходе, при игнорировании или незнании ис-торической эмпирики появились спорные ка-тегории «либеральный консерватизм» и «кон-сервативный либерализм». Так, М. А. Фадеи-чева справедливо выражает сомнение в убе-дительности категории «консервативный ли-берализм», определяя его как оксюморон [11].Во время избирательных кампаний и парла-ментской борьбы и либералы, и консервато-ры, и социалисты неизбежно в соревнователь-ном процессе могут заимствовать те или иныелозунги или ценности, но при этом каждаяидеологическая целостность сохраняется.

Вышеприведенное рассуждение представ-ляется важным в связи с тем обстоятельством,что необходимость определения консолиди-рующей общество и государство идеологииочевидна и для власти, и для образованныхслоев общества. По поводу «деидеологиза-ции» так же справедливо отмечается, что«…“теория деидеологизации” тоже являетсясвоеобразной идеологией, но только негатив-ной. К ней обращаются, как правило, в момент,когда хотят избавиться от исторически исчер-павших себя идей» [8, с. 21].

Консерватизм как мировоззрение опирает-ся на исторические реальности, традиции, не-пременно на веру и опыт предков. В периодсуществования СССР сильной коррозии былоподвергнуто историческое сознание и самосоз-нание. Русский народ во многом превратилсяв общежитие Иванов, не помнящих родства.

Как отмечалось выше, основным источни-ком консервативной идеологии выступает со-ответствующее мировоззрение, а посколькулиберализм и социализм появились и разви-вались в первую очередь как доктрины, то кон-серватизм (и в Европе, и в России) в идеоло-гическом содержании появился позже. У ли-

берализма и социализма, по убеждению кон-серваторов, совсем иной, выражаясь катего-риями социальной философии, аксиологиче-ский и экзистенциальный характер.

Консерватизм по природе своей не тео-ретичен, не является сегментным, он осно-вывается на опыте предков, осуществляетсвязь времен, основывается на сложившем-ся мироустроении, которое возникает не од-нажды и не быстро, а по воле и замысламотдельных людей. Другими словами, консер-вативное мировоззрение опирается на суще-ствующие реальности, кто бы и как бы ихне интерпретировал. Негативные реально-сти, по убеждению консерваторов, сильноегосударство и общество способны смягчать,но преодолеть их полностью невозможно.Согласно консерватизму главная причинавсех бед в человеческом сообществе состо-ит в том, что слишком велики гордыня и во-люнтаризм, гипертрофированная уверен-ность во всесилии своего разума. А консер-ватизм основывается на эволюционностивсех изменений, к которым нужно быть под-готовленными.

Поиск и органическое восприятие властьюи нацией идеологии, способной консолидироватьслабоструктурированное общество, не могутсуществовать вне исторической, политической,культурной и религиозной жизни России. В этомконтексте представляется интересным и в пер-спективе продуктивным подход, синтезирую-щий в себе связь этноцентризма и религиоз-ного опыта. А. И. Бобков предлагает пониматьэтноцентризм «как самобытное, самодостаточ-ное осмысление социальной реальности, гдепроцесс социогенеза описан в привычных ка-тегориях этнического самосознания. Этноцен-тризм нельзя путать с национализмом и циви-лизационным монизмом. …Этноцентризмподлинный является ответом на вопросы: “Ктомы?”, “Какие мы?”, а не опасной игрой сте-реотипа “Мы – они” [2, с. 320].

В 1994 году академик Г. В. Осипов спра-ведливо отметил необходимость проведения встране консолидирующей политики, но «раз-рушительный потенциал политического ради-кализма сказался самым пагубным образом наэкономических, социально-политических, ду-ховных основах жизни общества» [6, с. 5].Консолидирующая политика основывается наобъединяющей идеологии, так как сначала



рождаются идеи, а политика затем претворяетих в жизнь.

Полагаем, прав П. Н. Беспаленко, говоря опричинах, которые мешают определить прин-ципы и направления общенациональной идео-логии: «Непонимание или имеющее какие-топричины нежелание руководства страны уста-новить высший приоритет своей работы имен-но в идеологической сфере; большое количе-ство “гуляющих” в СМИ теорий и схем пере-устройства общества, многие из которых яв-ляются сознательно вброшенными нашимигеополитическими противниками в ходе ин-формационной войны, которую они продолжа-ют вести с нами; неоднородный характер при-ближенных к высшим лицам государства экс-пертных групп, формирующих “научно обос-нованные” противоречивые мнения для эли-ты» [1, с. 216].

Потребность в консерватизме возникает, какправило, при внутренних и внешних угрозах.Европейская политическая жизнь в последнеевремя дает нам возможность осмыслить и по-нять опасность экспериментирования теория-ми и проектами, опирающимися не на нацио-нально-государственные реальности, а на вне-национальные проекты «общечеловеческихценностей». Консервативная охранительнаяфункция способна быть ответом на глобализа-ционные процессы, противостояние которымвесьма заметно и в самой Европе. Верным пред-ставляется суждение о том, что «консолидирую-щая идеология может быть только государст-венной идеологией, которая, опираясь на сово-купность духовных ценностей, выражает интел-лектуальную консолидацию общества и выпол-няет охранительную функцию по отношениюк устоям государства» [1, с. 221].

Как отмечалось выше, консерватизм поприроде своей не идеологичен. В силу этогоего ценности трудно обращаются в лозунги ипризывы (что так свойственно социализму иотчасти либерализму). Если брать консерва-тивные ценности, абстрагируясь от реальнойполитики, то они никак не противоречат ин-терпретациям либералов и социалистов: госу-дарство в контексте порядка; общество в кон-тексте процветания; ответственность в контек-сте гражданских свобод и так далее. Консер-ватизм в состоянии идеологии – это, как пра-вило, коррекция последствий радикальноготворчества, нередко свойственного либералам

и социалистам. Методологически важно отме-тить, что консерватизм не является антиподомлиберализма и социализма. Консерватизм –концептуальный оппонент волюнтаризма ирадикализма как методов и способов веденияполитики.

Вышесказанное подтверждается тем, чтобольшинство консервативно ориентированныхпартий в Европе не использует в своем назва-нии слово «консерватизм». Казалось, это мо-жет наносить некоторый ущерб самоиденти-фикации консерваторов в конкурентной поли-тической борьбе за избирателей в условияхразвитого демократического политическогорежима. Но политическая практика показыва-ет обратный эффект.

Д. Е. Вовчук, С. С. Серебренников отме-чают: «Европейская народная партия (Euro-pean People’s Party, EPP) – самая большая ев-ропейская политическая партия, основаннаяв 1976 году. EPP включает в себя в качествеколлективных членов национальные христи-анско-демократические партии, народные идругие национальные консервативные партиис близкой идеологией со всей Европы. В Ев-ропейском парламенте EPP сотрудничает сболее консервативной и евроскептическойфракцией “Европейских демократов” (ED) вформе группы депутатов EPP-ED. Основуфракции “Европейских демократов” составля-ют английские консерваторы – тори и северо-ирландские юнионисты. Эта объединеннаяфракция в настоящее время является самойкрупной в Европейском парламенте» [3, с. 136].Идеология Европейской народной партии ос-новывается на консервативном мировоззрениии ценностях. Опора партии – приверженностьк традиционным устоям, социальным или ре-лигиозным доктринам, отстаивание ценностигосударственного и общественного порядка,неприятие радикальных реформ и экстремиз-ма. Во внешней политике консерватизм дела-ет ставку на укрепление безопасности, под-держку традиционных союзников, разумныйпротекционизм [3, с. 136]. В Европейскую на-родную партию входят крупнейшие консерва-тивные партии Европы – Народная партияИспании (PP), «Вперед, Италия!», Француз-ский Союз за народное движение, Германскиепартии ХДС и ХСС. Как правило, эти партииявляются правящими, формируют в центре Ев-ропы мощнейший германо-франко-итальян-


ский консервативный центр, что, безусловно,создает основы новой политической традициив Европе [3, с. 136].

Партия «Единая Россия» поддерживаетрегулярные отношения с Европейской народ-ной партией. Следует отметить универсальныеценностные положения консерватизма, позво-ляющие взаимодействовать консервативнымпартиям разных стран. С точки зрения меж-дународной интеграции консервативных цен-ностей Д. Е. Вовчук и С. С. Серебренниковотмечают необходимость сохранения и укре-пления традиционных общественных инсти-тутов – государства, семьи и церкви [3, с. 137].Это ценности непреходящего характера. К томуже они являются универсальными и находят-ся даже вне идеологии, поскольку не могутне разделяться большинством европейскихлибералов и социалистов. Не отрицая неизбеж-ности усиления европейской интеграции, кон-сервативные политики и общественные дея-тели выступают за сохранение национальногоединства, основанного прежде всего на иден-тичности родного языка, настаивают на сохра-нении и популяризации европейской культу-ры и цивилизации. В миграционной политикеконсерваторов Европы отличает жесткость, не-редко сопряженная с идеей закрытия границдля мигрантов и политикой внутренней асси-миляции. В частности, верно отмечается, что«все чаще в предвыборных программах евро-пейских консервативных политических партийзвучат призывы к введению драконовских мердля мигрантов. Более того, неоевроскептицизмво многом стал ответом на присоединение кЕвропейскому союзу густонаселенных странВосточной Европы – Польши, Румынии и др.,что, естественно, вызвало небывалый потокмиграции с Востока на Запад уже внутри Ев-ропейского союза. В связи с этим понятен искептицизм европейцев относительно присое-динения к ЕС Украины и Турции – стран ещеболее крупных и еще менее экономически раз-витых» [3, с. 138]. Общеевропейский дом пред-ставляется и воспринимается консерваторамиЕвропы как часть глобального мира. Но в идеа-ле Европа – это политический и культурныйцентр, независимый от гегемонии США. В эко-номической политике консерваторы отстаива-ют экономические свободы в системе Европей-ского союза, но не исключая принципов евро-пейского протекционизма. Неоконсервативные

составляющие проявляются в утверждениипринципов экономических свобод, неодобре-нии излишнего государственного вмешатель-ства в рыночную экономику. Свойственное со-циалистам преувеличение роли государства вэкономических отношениях приводит к сни-жению их авторитета в обществе и уходу извласти. Последний пример начала этой власт-но-административной последовательности мывидим во Франции. Современные консервато-ры Европы не подвергают сомнению необхо-димость крепкого демократического полити-ческого режима, поскольку демократия былаи остается базовой ценностью европейскойкультуры. Но сегодня, как справедливо отме-чается, современные европейские консервато-ры отошли от навязывания и насильственногопродвижения ценностей европейской демокра-тии, чем все еще занимаются американские не-оконсерваторы [3, с. 139]. Справедливо ста-вится вопрос и дается на него ответ: «Чем ев-роконы (европейские консерваторы. – Л. К.)отличаются от американских неоконов? Дума-ем, что многим, например, неприятием аме-риканской гегемонии, отрицанием права силы,уважением к партнерам. Если идеологическиэти различия не сильно заметны, то в реальнойполитической деятельности эти отличия вид-ны невооруженным глазом, например, в том,насколько политика Джорджа Буша-младше-го отличается от политики Жака Ширака» [3,с. 140]. Консерватизм США плохо «наклады-вается» на европейский. Они очень разные.Представляется, что общественная культураСША все же больше основывается на либера-лизме. Возможно, это заключение и небесспор-но. Тем не менее полагаем справедливым за-мечание А. Н. Швечикова о том, что «духов-ная сторона жизни человека либерализмомфактически отвергается как мешающая разви-тию его естественных жизненных (материаль-ных) потребностей и интересов. В центре ли-беральной идеологии стоит именно естествен-ный, а не исторический человек, прошедшиймноговековую школу духовного возмужания»[12, с. 21].

Говоря о значительном влиянии идеологиина общественную и государственную жизнь,не следует его гипертрофировать. Социальныймир, неотделимый от хозяйственно-экономи-ческого, культурного и правового бытия, независит тотально от политико-идеологическо-



го поля. Г. И. Мусихин справедливо говорит ореально происходящих в экономических отно-шениях капитализма процессах и научныхподходах в аспекте формирования и развитиямоделей капитализма как способов хозяйст-венно-экономического устройства обществен-ных отношений. Прослеживая экономическиепроцессы и их научное осмысление, справед-ливо ставится вопрос о том, чего больше висследованиях – непредвзятого научного ана-лиза или оценочной идеологической тенден-циозности? Или оба эти элемента неизбежнобудут присутствовать при выстраивании раз-личных моделей современного капитализма [5,с. 84]. В частности, отмечается, что «при вы-делении трех типов европейского капита-лизма, следует уделять принципиальное вни-мание значению политических дискурсов, ко-торые способствуют формированию опреде-ленных представлений того или иного обще-ства по поводу приспособления к меняюще-муся миру вообще и к экономической ситуа-ции в частности. С этой точки зрения в Евро-пе можно выделить коммуникативную и ко-ординирующую формы дискурса. Первая ха-рактерна для более централизованных системуправления (например, Великобритании иФранции), которые нацелены на информиро-вание граждан о том, что нужно делать. Вто-рая типична для Германии, где основное вни-мание уделяется достижению консенсуса ме-жду мощными акторами, которых не удаетсяудержать под центральным правительствен-ным контролем» [5, с. 92]. Так же отмечается,что в подобной реальности действия полити-ческих акторов будут отличаться значительнойвариативностью и недетерминированностью,что показывает уязвимость научной теориирационального выбора. Показывая разнообра-зие капиталистических форм и их взаимодей-ствие, научные поиски экономистов, полито-логов и социологов, Г. И. Мусихин (принимаяточку зрения западных специалистов) выража-ет определенную долю скептицизма в возмож-ностях теоретического построения образовмоделей капитализма: «различные страны мо-гут как создавать уникальные механизмы регу-лирования экономики, так и заимствовать ин-ституциональные образцы других государств.Все это говорит о том, что современный капи-тализм подвержен мощному процессу гибри-дизации (но не унификации)... Подобное обстоя-

тельство делает попытки выделения очевидныхмоделей современного капитализма, привязан-ных к определенным странам и регионам, дос-таточно проблематичными» [5, с. 93].

В вышеприведенных замечаниях есть свойсмысл. Тем не менее отметим положение о том,что свойство человеческого познания, а позна-ния научного особенно, неизбежно приводитк необходимости структурировать накоплен-ные знания и облекать их в некие системы,концепции и модели, которые с течением вре-мени, по мере накопления новой эмпирики,подвергаются не только качественным изме-нениям, но и прекращают свое существование,уступая место новым. Не экономика и не пра-во оказывают определяющее влияние на жизньгосударства и общества, а идеи, воплощаемыево всех сферах нашей жизни, в том числе иполитические, которые обусловлены духов-ным развитием человечества. Результаты ма-териальных процессов, впрочем, нередко ав-тономны от прямого идейного воздействия иуправления, но имеют ресурсы для дальней-шего развития только при условии поддерж-ки властью, которая видит или не видит поль-зы или целесообразности. «Аналитическиеловушки» и «идеологические искушения» [5,с. 85] всегда подстерегают ученых и полити-ков (и в этом Г. И. Мусихин, безусловно, прав),но одно дело – присутствие элементов идео-логии в научном гуманитарном познании (это-го невозможно избежать) и совсем другое –тенденциозная их гипертрофия.

По мнению некоторых исследователей, со-циально-политические и социально-экономи-ческие процессы в современной России нахо-дятся в стадии переходного периода. Весьматрудно определить, к какой модели капитализ-ма можно теоретически отнести молодую ры-ночную экономику России. То же можно ска-зать и о процессе формирования идеологиче-ского пространства. В данном аспекте пред-ставляется убедительным суждение Ю. В. Со-рокиной в той его части, где речь идет об ис-точниках идеологии, но что касается эклектич-ности, следует помнить, что она различна какв эмпирическом, так и в органическом плане:«Государственная власть обладает целым ар-сеналом имплицитного воздействия на людей,и к ним следует прежде всего отнести искус-ство, науку, традиции, различные доктрины,которые сплетаются в сложный клубок, рож-


дая особый эклектичный феномен – идеоло-гию. Было бы неправильным считать, чтоидеология исходит от государственной власти.Идеологии создаются и используются субъек-тами политической деятельности – партиями,движениями, политическими лидерами…теми, кто втянут в орбиту деятельности, свя-занной так или иначе с государственной вла-стью» [9, с. 83]. В данном случае не следуетпроводить концептуального обобщения, подкоторое попадают все идеологии. Повторимлишь, что консерватизм, в отличие от другихидеологий (либерализма и социализма привсей их вариативности), менее всего идео-логичен. В силу этого у консерваторов такмало лозунгов и призывов. Они, как прави-ло, только напоминают о ценностях, осно-ванных на вечном и являющихся непреходя-щими (вера, государство, общество, семья,высокое искусство, профессионализм, ответ-ственность и другие). И только в периодыобострений и кризисов онтологические ос-новы консерватизма превращаются в направ-ляющие векторы, о которых люди периоди-чески забывают в силу самых разных при-чин и обстоятельств.

Справедливой в данном контексте пред-ставляется посылка Е. П. Спиридоновой,подтверждаемая еще и ссылкой на известнуюработу С. Жижека «Возвышенный объектидеологии» (1999): «Специфика современно-го идеологического дискурса власти… харак-теризуется отождествлением экспертной про-граммы, политического имиджа и личностисамого политика при почти полной непрояс-ненности идеологических коннотаций… ихсодержательное измерение характеризуетсяабсолютной пустотой и формальностью при-зывов» [10, с. 11].

В частности, верно рефлексируется сло-жившееся состояние, суть которого состоитв изменении концептуального статуса идео-логий, что «в целом объясняется логикой гло-бальных социокультурных трансформаций имейнстримом гуманитаристики: традицион-ное для России понимание идеологии как“ложного сознания”, предложенное марксиз-мом и укоренившееся в массовом сознании иполитической практике, в современной ситуа-ции замещается интерпретацией идеологиикак инструмента “символического насилия”(П. Бурдье) или “мягкой силы” (Д. Най)» [10,

с. 5]. С другой стороны, отнюдь не бесспор-ным представляется мнение о том, что в си-туации усиления «инструментального» кон-текста концептуализации можно предпола-гать, что «современные идеологии утрачива-ют “идейные” компоненты, становясь техно-логиями легитимации власти», «оставляя засобой роль нарративов (дискурсивных иливизуальных), легитимирующих тот или инойдизайн власти» [10, с. 5].

Представляется, что «дизайн власти» в Рос-сии с 2000 года мало изменился. «Бюрократи-ческий каркас» довольно устойчив, что опре-деляется стилем управления президента в кад-ровой политике. Если анализировать внешне-политические процессы, то можно видеть, чтоРоссия при всех сложных геополитическихобстоятельствах сохраняет статус великой дер-жавы. Но во внутриполитической жизни по-ложение остается кризисным. Прежде всегоэто относится к экономическому и хозяйствен-но-промышленному развитию. Россия остает-ся сырьевой державой. Социальная политикаразвивается, но еще во многом является фор-мальной. Система образования в стране весь-ма далека от совершенства. Нарастает пробле-ма занятости молодежи. Не сложилась и ие-рархия труда в том смысле, что обеспеченностьтрудящегося человека не столько зависит отего умений и профессиональных качеств,сколько от ниши, которую удается или не уда-ется занять. В сфере не только среднего, но ивысшего образования проводятся волюнтари-стские эксперименты, приводящие к заметнойдеградации гуманитарной мысли и знания,усилившейся настолько, что власть была вы-нуждена отреагировать, в частности, введени-ем и развитием системы антиплагиата. В на-стоящее время назрела необходимость вернутьпрежние позиции гуманитарному знанию, осо-бенно российской истории и культуре. Толькоони являются основным источником и базойгражданского мировоззрения, способного по-зитивно питать консолидирующую идеологию.Либеральные, социалистические и консерва-тивные представления не являются антагони-стическими антиподами. В качестве противо-поставления всегда выступает радикализм.Левый большевистский радикализм, медлен-но трансформируясь в относительно болееумеренные формы (от Сталина к Брежневу иГорбачеву), чрезвычайно дорого стоил стра-



не и народу. Исторические и политические па-радигмы меняются, но либеральные ценно-сти и ценности умеренного социализма ни-как не могут быть сброшенными со щитов,поскольку они тоже есть часть нашей исто-рии и традиции. Процессы конвергенции не-избежны, поскольку существует демократи-ческая конкуренция политических партий иобщественных движений. Но при всей кон-куренции идей, неизбежной и позитивной вусловиях демократии, консервативная пара-дигма, прерванная в ходе политической ис-тории XX века и постепенно восстанавливае-мая инициативами власти, научного и куль-турного сообщества, вносит свой вклад в кон-солидацию российского общества.

Аксиология консерватизма созвучна соци-ально-политической идее, согласно которойгосударственное управление и управление со-циальными отношениями, созидание благ игармонии в общественных отношениях долж-ны основываться на уважении памяти и опытапредков. Консервативное мировоззрение отли-чается опорой на ценности непреходящего

характера: державности, вере, единении наро-да, исторической памяти (ответственности запрошлое и будущее, связи времен), культур-ном наследии. Консервативная идеология ес-тественна, поскольку отражает реальные, а неумозрительные интересы социума. В процес-се неизбежной идеологической конвергентно-сти консерватизм не отличается спекулятивно-стью, следовательно, более отдает, чем при-нимает в себя формы и методы непродуман-ных преобразований и нововведений, послед-ствия которых предсказать сложно.

Как функция времени, консерватизм неиз-бежно возвращается, когда возникает необхо-димость в коррекции политического курса,направленной на исправление прошлых оши-бок. В непрекращающейся синусоиде челове-ческого безумия консерватизм как мировоззре-ние – источник обновления здравого смыслаи мудрой дальновидной политики, основаннойна ответственности за страну и общество, по-литики, направленной на утверждение устой-чивости и стабильного развития.


1. Беспаленко П. Н. Духовная безопасностьсовременной России и поиски общенациональ-ной идеологии // Научные ведомости Белго-родского государственного университета. Се-рия: История. Политология. Экономика. Ин-форматика. 2009. Т. 10. № 7.

2. Бобков А. И. Связь этноцентризма и ре-лигиозного опыта как концептуальная основапоиска консолидирующей идеологии совре-менных обществ // Известия Иркутского го-сударственного университета. Серия: Полито-логия. Религиоведение. 2008. № 1.

3. Вовчук Д. Е., Серебренников С. С. Кон-серватизм как идеология ведущих политиче-ских партий Европы // Власть. 2009. № 3.

4. Матюхин А. В. Основные параметрыидеологических проектов в России // Обозре-ватель – Observer. 2008. № 12.

5. Мусихин Г. И. Модели современного ка-питализма в новой политэкономии: между нау-кой и идеологией // Политические исследова-ния. 2009. № 3.

6. Осипов Г. В. Просчеты радикализма //Независимая газета. 1994. 5 апреля.

7. Пляйс Я. А. Политическая элита в поис-

Bibliography

1. Bespalenko P. N. Spiritual security of mod-ern Russia and the search for a national ideology //Scientific statements Belgorod State University.Series: History. Political science. Economy. Com-puter science. 2009. Vol. 10. № 7.

2. Bobkov A. I. Contact ethnocentrism andreligious experience as a conceptual basis forthe search consolidating ideology of modern so-cieties // Bulletin of Irkutsk State University.Series: Political science. Religious Studies.2008. № 1.

3. Vovchuk D. E., Serebrennikov S. S. Con-servatism as an ideology of Europe’s leading po-litical parties // Power. 2009. № 3.

4. Matyuhin A. V. Basic parameters ideologi-cal projects in Russia // Observer – Observer.2008. № 12.

5. Musikhin G. I. Models of modern capi-talism in the new political economy: betweenscience and ideology // Political studies. 2009.№ 3.

6. Osipov G.V. Miscalculation radicalism //Nezavisimaya gazeta. 1994. On April 5.

7. Pljajs Ya. A. Political elite in search of anew ideology // Observer – Observer. 2008. № 3.


ках новой идеологии // Обозреватель – Observ-er. 2008. № 3.

8. Славин Б. Ф. Россия в поисках идеоло-гии // Свободная мысль. 2008. № 5.

9. Сорокина Ю. В. Идеология и политиче-ская власть // Вестник Воронежского государ-ственного университета. Серия: Право. 2010.№ 1.

10. Спиридонова Е. П. Идеология и струк-турирование властных отношений в современ-ной России // Вестник Поволжской академиигосударственной службы. 2010. № 1.

11. Фадеичева М. А. Идеология и дискур-сивные практики «нашизма» в современнойРоссии // Политические исследования. 2006.№ 4.

12. Швечиков А. Н. Либерализм как идео-логия секуляризации // Известия Российскогогосударственного педагогического универси-тета им. А. И. Герцена. 2009. № 89.

8. Slavin B. F. Russia in search of ideology //Free Thought. 2008. № 5.

9. Sorokina Yu. V. Ideology and political pow-er // Bulletin of Voronezh State University. Se-ries: Right. 2010. № 1.

10. Spiridonov E.P. Ideology and structuringof power relations in modern Russia // Bulletinof the Volga Region Academy of Public Admin-istration. 2010. № 1.

11. Fadeicheva M.A. Ideology and discursivepractices «nashism» in modern Russia // PoliticalStudies. 2006. № 4.

12. Shvechikov A. N. Liberalism as an ideolo-gy of secularism // Proceedings of the Russian statepedagogical university named by A. I. Herzen.2009. № 89.



ÓÄÊ 340.114.5ÁÁÊ 67.0

Êîíòàðåâ Àíàòîëèé Àëåêñàíäðîâè÷Kontarev Anatoly Aleksandrovich

профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридическогоинститута МВД России доктор философских наук, профессор.

Professor, Department of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines, Rostov Law Institute of the Ministryof Internal Affairs of the Russian Federation, Doctor of Philosophy, Professor.E-mail: [email protected]

ÍÎÐÌÀÒÈÂÍÛÉ È ÔÈËÎÑÎÔÑÊÈÉ ÏÎÄÕÎÄÛÊ ÏÐÎÁËÅÌÅ ÑÓÙÍÎÑÒÈ ÏÐÀÂÀ

Normative and philosophical approaches to the problem of the essence of law

Статья посвящена методологическому анали-зу наиболее распространенных в современном рос-сийском правоведении подходов к праву – норматив-ного и философского. Автор показывает, что при-роду этих методологических подходов следует рас-сматривать в контексте особенностей научного исоциально-гуманитарного видов рациональности.

Ключевые слова: право, сущность права, ме-тодологический подход, научная рациональность,теория права.

The article dedicated to the problem of wide-spread to law approaches in contemporary Russiantheory of law – normative and philosophy. The au-thor clears that nature of these methodological ap-proaches we have to interpret with respect to the con-text of peculiarities of scientific and social-humani-tarian rationality.

Keywords: law, essence of law, methodologicalapproach, scientific rationality, theory of law.

Полагаем, не будет преувеличением ска-зать, что современное российское правоведе-ние находится в состоянии кризиса. Тем бо-лее что такая оценка не является новой, по-скольку впервые она была озвучена еще на зареистории новой России и вызвана необходимо-стью формирования альтернативных совет-ской теории государства и права подходов кправу. Однако два десятилетия, прошедшие современи принятия Конституции РФ, нисколь-ко не снизили остроту этих оценок, которыесегодня часто подкрепляются солидным тео-ретическим обоснованием, новыми подхода-ми к праву, связанными либо с его интеграль-ной синтетической интерпретацией в рамкахнекоего нового типа правопонимания [6; 14;15], либо с исторической и теоретической не-обходимостью формирования новой правовойнауки [11; 12]. Однако основным лейтмотивомэтой затянувшейся дискуссии о судьбах пра-воведения все это время оставался вопрос обэвристической значимости, теоретической кор-ректности, методологической и идеологиче-ской целесообразности двух альтернативныхподходов к сущности права – нормативного ифилософского. Полагаем, что именно этот неснятый с повестки дня правоведения вопрос и

именно указанные подходы, активно приме-няемые в нем, являются основным свидетель-ством того кризиса, о котором было упомяну-то выше.

Не стоит обосновывать актуальность про-блемы сущности права. Ведь, несмотря на ис-торию формирования различных подходов к ре-шению этой проблемы, она столь же актуаль-ная, как и сто, двести и более лет назад, и зани-мает едва ли не главное место среди иных про-блем правоведения. По нашему мнению, этоможет объясняться несколькими обстоятель-ствами: во-первых, тем, что от раскрытия сущ-ности права в значительной степени зависитответ на многие ключевые теоретические во-просы, связанные с происхождением права, егофункционированием в обществе, соотношени-ем правовой нормы и правоотношения, при-роды юридического закона и пр.; во-вторых,тем, что как сама постановка проблемы сущ-ности права, так и способ ее интерпретацииреализуются в соответствующем аксиологиче-ском, мировоззренческом, политическом и др.контестах, которые изменяются во времени,имея историческую природу, будучи обуслов-ленные множеством социальных факторов, втом числе и историческими особенностями са-

ÏÐÀÂÎÏÎÍÈÌÀÍÈÅÈ ÏÐÀÂÎÂÀß ÄÎÊÒÐÈÍÀ


мого права; в-третьих, тем, что правоведение,равно как и другие социально-гуманитарныенауки, включено в контекст научной рацио-нальности, которая эволюционирует, изменя-ется под воздействием как внешних социаль-ных и культурных, так и внутринаучных фак-торов, формируя устойчивые стили научногомышления, оказывающие влияние на способпостановки и решения проблемы сущностиправа [18].

В связи этим следует отметить, что теоре-тическая интепретация данной проблемы име-ет существенное докринальное значение, тоесть содержание учения как совокупности при-нятых научным сообществом положений оправе в значительной степени определяетсяименно решением данной проблемы – соот-ветствующей теоретической интерпретациейсущности права. Так, если обратиться к ана-лизу советских и современных российскихтеоретических постулатов, раскрывающихсущность права, то мы можем заметить несколь-ко важных обстоятельств: во-первых, в россий-ской теории государства и права решению дан-ной проблемы отводилось важное место; во-вторых, существенное сходство подходов к дан-ной проблеме, прежде всего состоящее в нор-мативной интерпретации права; в-третьих, раз-ночтения как в постановке, так и в решенииданной проблемы объясняются применениемнаряду с нормативным и классового подхода,господствовавшего в советском социально-гу-манитарном знании.

Так, в теории государства и права сущностьправа определялась на основе классового под-хода, сформулированного еще К. Марксом иФ. Энгельсом в «Манифесте коммунистиче-ской партии»: «Ваше право есть лишь возве-денная в закон воля вашего класса, воля, со-держание которой определяются материаль-ными условиями жизни вашего класса» [13,с. 422]. Поэтому советская правовая доктринаисходила из того, что «право представляет со-бой систему общеобязательных норм, правилповедения, официально провозглашаемых илипризванных (санкционированных) государст-вом. Эти нормы выражают волю господствую-щего класса» [17, с. 54]. Особенностью подхо-да, применяемого советской правовой доктри-ной, являлось то, что, с одной стороны, пони-мание права было нормативным (нормативноеправопонимание), а с другой – классовым, то

есть формально-нормативное правопонима-ние, которое само по себе может быть доста-точным на уровне раскрытия права как явле-ния (формальная сторона), дополнялось оп-ределением его социальной и политическойсущности (классовый подход к праву). Неко-торые советские теоретики права в периодперестройки усматривали в этом коренноепротиворечие советской правовой доктрине,что практически выражалось в приоритетегосударственно-волевого компонента в пра-ве, в принципе целесообразности и, соответ-ственно, непоследовательности в проведениипринципа законности [1; 2].

Отличие современной правовой доктрины,формирование которой, очевидно, еще продол-жается, заключается в преодолении классово-го подхода и акценте на формально-догмати-ческой интерпретации сущности права. Вме-сте с тем наличие других типов правопонима-ния, функционирующих в поле современногороссийского правоведения, объясняет попыт-ки некоторых авторов в процессе раскрытиясущности права определять его исходя из раз-ных интерпретаций, выделяя общие положе-ния данных подходов. Так, например, некото-рые авторы отмечают: «Несмотря на противо-речивость и различие научных представленийо праве, все эти учения имеют ряд общих по-ложений:

– право есть социальное явление, без ко-торого невозможно существование цивилизо-ванного общества;

– право в нормативной форме должно от-ражать требования общечеловеческой справед-ливости, служить интересам общества в целом,а не отдельным его классам или социальнымгруппам, учитывать индивидуальные интере-сы и потребности личности как первоосновыобщества;

– право частной собственности являетсяосновой всех прав человека;

– право есть мера поведения, установлен-ная и охраняемая государством» [19, с. 171].

Другие исследователи, опираясь на поло-жение о том, что разные подходы к праву вы-ражают лишь его аспекты, стремятся опреде-лить сущность права на основе их интеграции.Отсюда возникает некая структурная интер-претация права: «…право с точки зрения со-циальной выступает в виде официально уста-новленной и поддерживаемой государством



системы социальной свободы и справедливо-сти. С точки зрения формальной оно выгля-дит как система норм и других видов норма-тивных правовых предписаний; с содержатель-ной стороны – как нормативно закрепленныйрезультат правотворческого компромисса.Объединительным моментом этих аспектовявляется понимание права как определенной,установленной на официальном уровне систе-мы нормативных установок, регулирующихповедение людей» [5, с. 35].

Но очевидна неудовлетворительность по-добных подходов, поскольку это стремлениевыделить общее в разных способах интерпре-тации права не соответствует задаче раскры-тия его сущности как устойчивого, внутрен-него содержания, которое бы выражалось вединстве форм его бытия. Такое усредненноетолкование по своему результату направленона выделение содержания (элементов, состав-ляющих право как нормативную систему) ию-ридических форм права (источники права). По-лагаем, что позитивным результатом данногоподхода является выяснение связи способаинтерпретации сущности права с соответст-вующим типом правопонимания, когда оновыступает и начальным, и конечным пунктомраскрытия сущности права. Так, профессорН. Н. Вопленко совершенно справедливо ука-зывает, что именно правопонимание «…пред-стает как своеобразная онтология права, сис-тема идей, объясняющих сущность и бытиеправа в обществе» [5, с. 11]. Однако в целомтакая постановка проблемы сущности праваявляется не столько предпосылкой ее решения,сколько способом уклонения от этого, посколь-ку ограничивается лишь указанием на теоре-тико-методологические источники той илииной трактовки проблемы.

В этой связи нельзя не отметить значениеподхода к данной проблеме, разработанногопрофессором М. И. Байтиным, который стре-мится ее исследовать не на основе усреднен-ного толкования, а в контексте укорененногов российском правоведении нормативного пра-вопонимания, противопоставляя его общему(философскому) правопониманию и полагая,что сущность права заключается в том, что это«…система общеобязательных формально оп-ределенных норм, которые выражают государ-ственную волю общества, ее общечеловече-ский и классовый характер; издаются и санк-

ционируются государством и охраняются отнарушений возможностью государственногопринуждения; являются властно-официаль-ным регулятором общественных отношений»[3, с. 81–82]. При этом автор подчеркивает, чтоглавная ошибка философского подхода к оп-ределению сущности права заключается в вы-ходе содержания этого понятия за пределыправовой нормы (то есть права), отождеств-лении с правом правосознания, правоотноше-ний, субъективных прав, распространении егона всю правовую систему, отрыве права от го-сударства, а также противопоставлении правазакону [3].

В связи с этим мы хотели бы подчеркнуть,что возможность научного изучения права, ко-торую и стремятся реализовать большинствопредставителей отечественной теории государ-ства и права, обусловлена лишь таким его по-ниманием, которое предполагает его интерпре-тацию в качестве объекта, что и позволяет ста-вить цель достижения объективной по содер-жанию истины в процессе его познания, пред-полагая разработку и использование методовпознания, нивелирующих субъективность ис-следователя. Причем это должен быть имен-но эмпирический объект, данный в предметных«осязаемых» формах, поскольку лишь изучениетакого объекта позволяет исключить по возмож-ности полностью оценочные суждения из про-цесса познания и реализовать прикладную на-правленность научной теории. Поэтому когдаречь идет о научном анализе права, то подразу-мевается его изучение как явления, а правоваянорма рассматривается в качестве элементар-ного явления права. Отсюда следует, что нор-мативное правопонимание более соответству-ет критерию научного изучения права, нежелиобщее (философское) правопонимание, кото-рое, впрочем, на такую роль и не претендует,имея иные задачи.

При такой постановке проблемы сущностиправа неизбежны негативные следствия, кото-рые присущи, пожалуй, всем теориям, норма-тивизму в частности. Эти негативные следст-вия можно свести к консерватизму, догматиз-му и этатизму данной доктрины, которые обу-словливаются акцентом на изучении формаль-ной стороны права как социального регулято-ра общественных отношений посредствомсанкционированных государством норм,имеющих общеобязательный характер благо-


даря их закреплению в законе и иных источ-никах права. Указание же на волевой, классо-вый компоненты права, по сути, не изменяетрассмотренной особенности подхода, не влия-ет на формальную трактовку права, домини-рующую в нем. Неслучайно подобные норма-тивные теории, как правило, являются и инст-рументалистскими, когда, хотя и признаетсясуществование некоей социальной цели в пра-ве, само право рассматривается в качестве ин-струмента – «…в качестве юридических спо-собов решения субъектами соответствующихзадач, достижения своих целей (интересов)»[16, с. 722]. По мнению некоторых теорети-ков, признающих противоречивый характерданной ситуации, эта проблема может бытьрешена созданием особой области правоведе-ния – политики права [11; 12]. Но это означаетпризнание недостаточности нормативногоподхода к изучению сущности права.

Противопоставление научного и философ-ского подходов к праву возникает в XIX веке всвязи с распространением позитивизма на сфе-ру правоведения и предполагает, с одной сто-роны, определение его объекта в качестве по-зитивного права (действующего законодатель-ства), а с другой – использование строгих (час-то естественнонаучных) методов его изучения.При этом философскому подходу к праву от-водилась роль моральной оценки действующе-го законодательства. Однако необходимостьрешения задачи общей трактовки права нафоне развивающегося отраслевого правоведе-ния вновь и вновь обращалась к философиикак системе целостного знания. Тем не менеевопрос о том, как совместить научное изуче-ние сущности права с его философским поня-тием оставался открытым.

В этой связи большой интерес представ-ляет отечественное правоведение, где даннаяпроблема активно обсуждалась в XIX – нача-ле XX века. В результате были предложеныразные решения, связанные как с исключени-ем философии (философии права) из сферы на-учного правоведения, так и с «онаучиванием»философии, приспособлением ее к решениюзадач науки права. По мнению одного из рос-сийских теоретиков позитивистской ориента-ции, правоведение как наука имеет особую,отличную от философской задачу: «Эта зада-ча заключается в том, чтобы определить по-нятие о положительном праве. Вниманию ис-

следователя подлежит только то право, кото-рое действует, но не то, которое должно быдействовать. Этим ограничением избегаетсяпри определении понятия опасность смешенияправа с правовым идеалом, со справедливо-стью» [17, с. 273]. Если наука вообще имеетдело с научными фактами, то научное право-ведение – с юридическими отношениями, ко-торые урегулированы нормами права [7].

Так, в целом отрицалась не только необхо-димость, но и возможность использованиясредств традиционной классической филосо-фии в научном изучении права. Однако приэтом никто не отрицал необходимости дляправоведения общего знания о праве. В усло-виях бурного развития правоведения, котороевыражалось в дифференциации и специализа-ции юридического знания, остро стоял вопросо необходимости формирования новой науч-ной юридической дисциплины, которая бысущественно отличалась как от философииправа, так и от распространенной в то время вуниверситетском образовании энциклопедииправа. Это новое учение должно интегриро-вать разрозненное юридическое знание на ос-нове выяснения общего понятия о праве, ко-торое, однако, должно быть не дедуктивно какфилософское понятие о праве, а индуктивно,опираться на данные отраслевых юридическихнаук [8]. По замыслу Н. М. Коркунова, дан-ный подход исключал произвольность в поста-новке проблемы сущности права, посколькуэмпирической основой данной науки являлисьотрасли права. Выяснение их общего содер-жания позволило составить понятие права,которое не является результатом единого под-хода к праву в философском смысле. Несмот-ря на расширительное толкование права какспособа разграничения интересов, прежде все-го посредством установления при помощиюридической нормы прав и обязанностей, оп-ределение права Н. М. Коркуновым опирает-ся на отраслевое правоведение, решая задачиобщего правоведения и, соответственно, играяметодологическую роль, устанавливая общиезакономерности возникновения права, егофункционирования в обществе.

Данный пример в настоящей статье пред-ставляется важным по нескольким причинам.Прежде всего, он иллюстрирует попытку реа-лизации научного подхода к праву, которыйсостоит в ориентации общей теории права на



эмпирическое поле отраслевого правоведения,что должно исключить произвольность и оце-ночность теоретических положений. Другойпричиной является то обстоятельство, что под-ход Н. М. Коркунова основан на идее о том,что общее учение о праве не только необхо-димо для дальнейшего развития правоведе-ния, но и его формирование является законо-мерным этапом эволюции правового знания.Третьей же причиной является то, что общеепонимание права теоретиком формируется нена основе выделения его сущности, то естьего внутреннего содержания, обусловливаю-щего его формы, которое может быть лишьидеальным, а на основе выделения внешнихюридических признаков, интерпретируемыхв социальном контексте в качестве способарешения социальной задачи – реализации ин-тересов посредством их разграничения. Приэтом когда речь идет о предмете общей тео-рии права, конечно же, рассматриваются несами интересы социального субъекта, а юри-дические способы их разграничения [8]. В ка-честве же последней причины необходимоуказать на то, что Н. М. Коркунов сознатель-но противопоставлял общую теорию правакак научную дисциплину философии права,указывая при этом на основной порок фило-софии права, которая, по его мнению, ужесыграла свою положительную роль в интегра-ции правового знания, преодолев хаотичностьи бессистемность энциклопедии права, – наее оторванность от правовой реальности всилу дедуктивного характера философскогознания. Следовательно, согласно этому тео-ретику, общий подход к праву не только воз-можен, но и необходим как способ интегра-ции правового знания, но не на метафизиче-ской (философской), а на научной основе.

Такая точка зрения не является случайнойи, по нашему мнению, выражает специфиче-скую ситуацию, связанную с особенностямиформирования правовой науки того времени,требованием уточнения ее предмета, а значит,определением общего содержания права, тоесть такого содержания, с которым бы могласогласиться и опираться на него в дальнейшихисследованиях любая отрасль правового зна-ния. Н. М. Коркуновым эта задача решаетсяна основе социологического правопонимания(социологического позитивизма), ищущегоисточники общего содержания права в обще-

стве, в тех формах, в которых они реализова-ны в позитивном праве.

По некоторым оценкам, социологическоеправопонимание в его российской интерпре-тации склонно к нарушению общего методо-логического принципа юридического позити-визма, состоящего в признании лишь позитив-ного права (законодательства) в качестве ис-точника права и предмета правовой науки [10].По нашему мнению, это не совсем так, по-скольку для Н. М. Коркунова именно позитив-ное право остается предметом общей теорииправа. Точнее, речь у него идет не столько осамом позитивном праве, сколько о знанияхотраслевого правоведения о нем. Экспликацияже общего содержания на основе выделенияформального свойства – способ разграниченияинтересов. Здесь речь идет не о содержаниисамих интересов, а об их юридической фор-ме, закрепленной в позитивном праве, нестолько о социальном, сколько о юридическомисточнике права.

В данном контексте важно отметить, чтонеобходимость выделения общего содержанияправа в целях интеграции правоведения какнауки признавали многие юридические пози-тивисты того времени как социологической,так и формально-догматической ориентации.Некоторые авторы, напротив, полагали, что та-кую задачу может решить лишь философияправа в силу общего характера философскогознания и того, что лишь философия способнараскрыть сущность права. Но эта задача не от-носится к сфере правоведения, это именно фи-лософская задача. А без ее решения не можетвозникнуть полного знания о праве [17]. Та-ким недостающим знанием всегда будет фи-лософское мировоззренческое знание. Так,«…философия, занятая выработкою общегомировоззрения на основе выводов отдельныхнаук, не в состоянии при современном разви-тии знания вступать в непосредственное от-ношение с каждой специальной наукой. Фи-лософия права является в данном случае в ролипосредницы. Это как бы мост, перекинутый отфилософии к правоведению. По этому моступровозится от правоведения к философии от-части обработанный юридический материалдля того, чтобы потом вернуть его с той сто-роны вполне обработанным при помощи та-ких средств, которыми правоведение не рас-полагает» [17, с. 25–26].


В такой интерпретации философия праватеряет свой главный объект – сущность права,его идеальное содержание. С этими задачами,очевидно, вполне мог согласиться и цитируе-мый выше М. Н. Коркунов, с той лишь разни-цей, что их решение вменяется в обязанностьне философии права, которую он полностьюотождествлял со школой естественного пра-ва, а с общей теорией права. Вероятно, такаяинтерпретация необходимости и природы об-щего знания о праве присуща юридическомупозитивизму как таковому. Поэтому понимае-мая в позитивистском духе философия праваможет быть лишь позитивистской философи-ей, то есть общей теорией права. Г. Ф. Шерше-невич вполне предсказуемо говорит о том, что«…философия права, отказавшись, раз навсе-гда, от всяких естественноправовых увлечений,должна заняться исключительно исследовани-ем основных понятий, лежащих в основе вся-кого положительного права. Философия пра-ва превращается в теорию права, которая по-лучает название общей, чтобы отличить ее оттех теорий, которые создаются в пределах спе-циальных юридических наук. На основаниитолько исторически данного материала фило-софия права должна выяснить, что такое во-обще право, независимо от его изменчивогосодержания…» [17, с. 39–40].

Но, с другой стороны, с чем не могут не со-гласиться теоретики права того времени, фило-софия права имеет не только теоретическую, нои практическую сторону, выражающуюся в изу-чении действительности с точки зрения долж-ного и, соответственно, критике ее. В случаефилософии права речь идет об изучении того,каким должно быть право и о том, насколько вданном конкретном случае позитивное правоне соответствует представлению о должном.Так, например, Н. М. Коркунов во введении ксвоей работе «История философии права», го-воря о праве как о «явлении общественности»,вынужден был признать, что «…для полногообъяснения явлений общественности необхо-димо принимать во внимание и то, как отно-сятся к ним люди, как думали и думают о них»[9, с. 1]. А значит, общая теория права по со-держанию своего предмета и задачам не совпа-дает с философией права.

Общая теория права как научная дисцип-лина способна вскрыть глубокие и общие дляразличных отраслей права закономерности,

типические особенности и черты, свойствен-ные им, раскрывающие фундаментальныепринципы права, выражаемые в системе по-нятий, главным из которых является право.Но никакая юридическая теория не способнадать ответ на вопрос, который время от вре-мени рассматривается как ключевой не толь-ко для самого права, но и, возможно, для всейэпохи. Это вопрос о том, каким должно бытьправо не по форме, а по содержанию, ответна который возможен лишь в контексте раз-граничения явления и сущности права, гдеявление есть не что иное, как формы и ис-точники права, а сущность – идея, лежащаяв его основе, ценности и идеалы, наполняю-щие позитивное право реальным социаль-ным смыслом.

Русскому правоведу П. Г. Виноградову, от-личавшемуся пристрастием к социологическо-му позитивизму в методологии своих иссле-дователей, принадлежат замечательные слова,которыми он объясняет место, роль, значениеи предмет изучения философии права. Он пи-сал: «…право, будучи делом рук человеческих,стареет не только в его отдельных нормах идоктринах, но и в его общей национально-ис-торической постановке, а потому призыв кочищению и реформе права может с каждымпоколением становиться все настойчивее инастойчивее. Тогда общественное мнение об-ращается к действительности, к идеалам; на-чинается отвлеченное исследование сущест-венных свойств права с точки зрения справед-ливости. Конечно, эти понятия справедливо-сти являются сами историческими, но они из-влекаются не из сложных компромиссов по-ложительного права, а из более простого иболее научного учения философской доктри-ны» [4, с. 151].

Таким образом, можно сказать, что назаре становления российской общей теорииправа, несмотря на существенные разночте-ния подходов к праву, культивируемых пред-ставителями юридического позитивизма,сформировались три основных принципа дан-ной науки, определившие ее предмет и мето-дологию:

1) право, которое реально существует какдействующее позитивное право, имеет неко-торое общее содержание, являющее предме-том общей теории права;

2) общее содержание права является ре-



зультатом теоретического абстрагирования,индуктивного обобщения свойств отраслево-го права на основе интеграции знаний отрас-левого правоведения;

3) научное изучение права сопряжено с та-кой его интерпретацией, согласно которой об-щим содержанием права является его формаль-но-нормативная природа.

В контексте предмета настоящей статьиотметим, что в пределах такой постановкипроблемы сущности права, то есть в рамкахего научного изучения, является безальтерна-тивным отождествление сущности с общим(типическим) содержанием права. Учитываяже то обстоятельство, что задача выделенияобщего содержания права состоит в формули-ровании его формально-юридической приро-ды, следует подчеркнуть, что в категориаль-ной оппозиции сущности и явления данноеобобщение выражает последнее. При этомпроблема сущности в контексте этого подходадаже не ставится.

Так, можно предположить, что это являет-

ся особенностью нормативного подхода к пра-ву в целом, включая и современное российскоеправоведение. В связи с этим попытки изучитьсущность права с позиций нормативного пра-вопонимания являются методологически не-корректными, поскольку речь идет не о сущ-ности, а об общем содержании права.

Полагаем, что лишь в пределах философ-ского подхода к праву возможна постановкапроблемы его сущности, а определение содер-жания права является главной задачей фило-софии права, что и обусловливает круг про-блематики данной сферы знания. Поэтомуможно предположить, что противоречия ме-жду нормативным и философским подхода-ми к праву выражают диалектическую при-роду процесса его познания, раскрываемуюкатегориями «содержание» и «форма», «сущ-ность» и «явление», где нормативизм ориен-тирован на познание права как явления, а фи-лософский подход к праву анализирует егосущность.


1. Алексеев С. С. Тайна и сила права. М.,2009.

2. Алексеев С. С. Правовое государство –судьба социализма. М., 1897.

3. Байтин М. И. Сущность права (современ-ное нормативное понимание на грани двухвеков). Саратов, 2003.

4. Виноградов П. Г. Очерки по теории пра-ва. М., 1915.

5. Вопленко Н. Н. Очерки общей теорииправа. Волгоград, 2009.

6. Графский В. Г. Интегральная (синтези-рованная) юриспруденция: актуальный и всееще не завершенный проект // QRZ: библио-фонд. URL: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=97806.

7. Капустин М. Н. Юридическая энцикло-педия (догматика). СПб., 1893.

8. Коркунов Н. М. Лекции по общей тео-рии права. СПб., 1915.

9. Коркунов Н. М. История философии пра-ва. СПб., 1915.

10. Лукъянова Е. В. Учение о законе в рус-ской юриспруденции. М., 2014.

11. Малько А. В. Правовая политика как на-правление научных исследований, область юри-

Bibliography

1. Alekseev S. S. The mystery and forth oflaw. Moscow, 2009.

2. Alekseev S. S. Law state – the destiny ofsocialism. Moscow, 1987.

3. Baytin M. I. The essence of law (the con-temporary normative understanding on the bor-der of two century). Saratov, 2003.

4. Vinogradov P. G. Essays on theory of law.Moscow, 1915.

5. Voplenko N. N. Essays on theory of law.Volgograd, 2009.

6. Grafsky V. G. Integral (sintisated) jurispru-dence: acute and not finished project // QRZ. URL:http://bibliofond.ru/view.aspx?id=97806.

7. Kapustin M. N. Juridical encyclopedia (dog-matic). St. Petersburg, 1893.

8. Korkunov N. M. Lectures on general theo-ry of law. St. Petersburg, 1915.

9. Korkunov N. M. History of philosophy oflaw. St. Petersburg, 1915.

10. Lukyanova E. V. Doctrine on legislativein Russian jurisprudence. Moscow, 2015.

11. Malko A. V. The law policy as the direc-tions of scientific studies, the realm of juridicalexperience and teaching discipline // State and law.2012. № 10.


дической практики и учебная дисциплина //Государство и право. 2012. № 10.

12. Малько А. В. Правовая политика каккатегория 21 века // Государство и право. 2012.№ 11.

13. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест ком-мунистической партии // Сочинения. Т. 4.

14. Поляков А. В. Возможна ли интеграль-ная теория права? // QRZ: библиофонд: элек-тронная библиотека. URL: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=97806.

15. Поляков А. В. Постклассическое пра-воведение и идея коммуникации // Правоведе-ние. 2006. № 2.

16. Теория государства и права: курс лек-ций / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько.М., 2001.

17. Теория государства и права / под ред.А. И. Денисова. М., 1980.

18. Тимошина Е. В. Теория и социологияправа Л. И. Петражицкого в контексте класси-ческого и постклассического правопонимания:дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2013.

19. Хропанюк В. Н. Теория государства иправа. М., 1997.

20. Шершеневич Г. Ф. Общая теория пра-ва. М., 1910.

12. Malko A. V. Law policy as a category of21 century // State and law. 2012. № 11.

13. Marx K., Engels F. Manifest of commu-nist party // Essays. Vol. 4.

14. Polyakov A. V. Is integral theory of lawpossible?. URL: http://bibliofond.ru/view. aspx?id=97806.

15. Polyakov A. V. Postclassical law theoryand the idea of communication // Theory of law.2006. № 2.

16. Theory of state and law. Curs of lectures.Moscow, 2001.

17. Theory of state and law / ed. by A. I. Deni-sova. Moscow, 1980.

18. Timoshina E. V. Theory and sociology oflaw in the context of classic and postclassic lawunderstanding: dis. … doctor of law. St. Peters-burg, 2013.

19. Hropanuk V. N. The theory of state andlaw. Moscow, 1997.

20. Shershenevich G. F. The general theoryof law. Moscow, 1910.



ÓÄÊ 340.1ÁÁÊ 67.0

Øóãóðîâ Ìàðê Âëàäèìèðîâè÷Shugurov Mark Vladimirovich

профессор кафедры философии Саратовской государственной юридической академии доктор философскихнаук, доцент.

Professor, Department of Philosophy, Saratov State Law Academy, Doctor of Philosophy, Associate Professor.Тел.: 8(906) 308-61-58.

ÔÅÍÎÌÅÍ ÈÄÅÈ ÏÐÀÂÀ Â ÎÑÌÛÑËÅÍÈÈÎÒÅ×ÅÑÒÂÅÍÍÎÉ ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÒÐÀÄÈÖÈÈ

The phenomenon of the idea of law in the interpretationof the domestic philosophical and legal tradition

Статья посвящена анализу направлений кон-цептуализации категориального статуса идеиправа в русской философии права. Автор сосредо-точивает основное внимание на многообразии под-ходов отечественных философов права к местуидеи права в правовой реальности в контекстесоотношения естественного и позитивного пра-ва. Делает вывод о методологической ценностивзглядов русских философов права для современнойфилософcко-правовой рефлексии над идеей права.

Ключевые слова: философия права, естествен-ное право, юридический позитивизм, правовыеидеи, принципы, правосознание, норма права.

The present article is devoted to analysis of thedirections of conceptual approach to categorical sta-tus of idea of law in the Russian philosophy of law.Author focuses main attention on the diversity of theo-retical positions of Russian philosophers of law con-cerning a place of idea of law within legal reality inthe context of relation between law of the nature andpositive law. There is formulated conclusion on a meth-odological significance of opinions of domestic legalscholars for modern examining the idea of law.

Keywords: legal philosophy, law of nature, legalpositivism, ideas of law, principles, sense of justice,norm of law.

В ситуации значительных изменений, про-исходящих в праве в условиях XXI века, ак-туализируется необходимость дальнейшегофилософско-правового осмысления его идеи.Будучи с точки зрения современной филосо-фии права одной из форм правовой реально-сти [1, c. 161–163], идея права выполняет двоя-кую функцию: она не только задает содержа-тельные контуры права на той или стадии егоисторического развития, но и служит средст-вом его познания, оценки и преобразования.Вполне очевидно, что условием осуществле-ния данных функций является достижениенеобходимого уровня понимания, с одной сто-роны, ее содержательного наполнения, а с дру-гой – ее категориального статуса. В послед-нем случае мы имеем в виду четкие представ-ления о сущности идеи права, на основаниизнаний о которой открывается понимание ееместа в системе форм правовой реальности иправа в целом.

Идея права – это достаточно традицион-ный предмет философско-правовой рефлек-сии, а также предмет рефлексии той области

теории права, которая достигает наивысшегоуровня обобщения при проникновении в сутьправовых явлений, которые позволяют иден-тифицировать право как родовую форму со-циального бытия. Глубокую заинтересован-ность в проблематике идеи права, наиболееярко введенной Гегелем в русло философско-правовых изысканий, в XIX – начале XX векавысказала не только западноевропейская фило-софия права, но и отечественная философия итеория права, детально учитывавшая общефи-лософский контекст анализа данного правово-го феномена. В ситуации современных поисковиных рубежей обновления методологическогоарсенала концептуализации феномена идеи пра-ва весьма важным является не только осмысле-ние соотношения вариативного и инвариантно-го в ее содержании и структуре, но и фиксациявариативного и инвариантного в самих много-образных подходах к ее познанию.

Вполне очевидно, что идея права отвечаетза идентичность права как самостоятельнойсферы социального бытия, сочетая в себе пред-ставления о его сущем и должном состоянии.


Поэтому философско-правовые размышленияоб идее права должны не только генерироватьее оригинальные прочтения, проистекающиеиз свободного характера размышлений о пра-ве, но и стремиться к выработке некоего со-гласованного концептуального ядра, котороепозволило бы ей приобрести необходимуюмеру идентичности в качестве фундаменталь-ного среза бытия права. Представляется спра-ведливым и обоснованным говорить не толь-ко о востребованности такого диалога в син-хронном, но и диахронном историческом из-мерении. Иначе говоря, всякая попытка про-двинуться вперед в понимании идеи права сточки зрения ее содержания, задаваемого ка-тегориями свободы, справедливости, равенст-ва и так далее, а также с позиции ее онтологи-ческого статуса предполагает возвращение на-зад – к тем достижениям философско-право-вой мысли, которые имели место в прошлом.Не вызывает сомнения то, что важнейшей фор-мой такого диалога с прошлым опытом фило-софско-правовой рефлексии является анализпредставлений о феномене идеи права, сфор-мировавшейся в отечественной философско-правовой традиции.

Непреходящее значение имеет исследова-ние Н. И. Хлебникова, который посвятил це-лую главу своей книги о соотношении права игосударства сущности и происхождению идеиправа [2, c. 1–52]. Особенностью его исследо-вания является то, что эволюцию содержанияидеи права в новоевропейской мысли он по-гружал в контекст эволюции представлений отом, что такое идея в целом. Особый акцентбыл сделан на сопоставлении подхода И. Кан-та и О. Конта. Автор, очевидно, симпатизиро-вал кантовскому пониманию идеи как таковой,что говорит о его кантианской ориентации вфилософии права [2, c. 6–7]. Н. И. Хлебниковотмечает, что идею он рассматривает в плато-новском и кантовском смысле как некие веч-ные типы (образы. – М. Ш.), которые управ-ляют нашим духом и регулируют различныестороны человеческой духовной деятельности.В собственном понимании Канта, идея – не-обходимое понятие разума, у которого нет со-ответствующего предмета в нашей чувствен-ности: данные понятия являются прирожден-ными, свойственными душе, поэтому дух не-избежно приходит к ним как к руководящимначалам, определяющим душевную деятель-ность. Идеи составляют незначительную частьвозможного содержания нашего мышления,

в которой нет ничего относящегося к ощуще-нию или чего-либо заимствованного от ощуще-ния: они есть чистые произведения разума. Дан-ные предметы мы не способны видеть. Пола-гаем, что если идеи являются врожденными (на-пример, добро, польза, обязанность и другие),то столь же врожденной является идея права,но права естественного как некого идеальногоправа, которого нет в опыте. В данном случаепроисхождение позитивного права тесно свя-зано с созданием идеи права, в частности есте-ственного. Далее Н. И. Хлебников дает харак-теристику представления О. Конта об идеях,согласно которому они возникают на основеопыта, и полемизирует с ними.

В то же время идея права рассматриваетсяданным правоведом в качестве производной отболее фундаментальной, столь же «до-опыт-ной», общесоциальной идеи справедливости,имеющей моральное содержание. Будучи изна-чальной, последняя не производна от законов.Достаточно интересна проводимая концептуа-лизация идеи права в кантовском духе как ре-гулятивного принципа, который незаменим вопределении общественных отношений. В по-следних содержится дозволение действовать, нов лишь в той мере, которую как раз и определя-ет идея справедливости. Специфика собствен-ных заключений Н. И. Хлебникова состоит впонимании права как явления, тесно связанно-го с моралью. Он пишет, что «бесполезно оты-скивать различие права от нравственности, тоесть от добра и справедливости, не говоря ужео том, что полное отделение их немыслимо, ибодоброе, справедливое и правовое находятся впостоянной связи, составляют элементы одно-го духа» [2, c. 52]. Это означает взаимный пе-реход содержания одной идеи в другую: права– в добро, добра – в справедливость, права – всправедливость и так далее. Именно эта осо-бенность данных идей находится в основаниипозиции цивилизации, связанной с феноменомгосударства и государственного воздействия наобщество с помощью права.

Примечательно, что И. Н. Хлебников неостанавливается на двух возможных концеп-туализациях понятия «идея», но рассматрива-ет всю палитру наиболее значимых осмысле-ний данного явления в новоевропейской мыс-ли, отдавая предпочтение именно кантовскомупониманию идеи права как правовому началу,выступающему в качестве регулятива по отно-шению к праву, имеющему нравственное содер-жание. Такой подход можно рассматривать как



ответ на правовой позитивизм того времени,который лишал право его широкой ценностнойосновы и, в сущности, самостоятельной, неза-висимой от политической власти значимости.Таким образом, русская философия права оченьтонко реагировала на возможные последствияправового позитивизма, который стремилсяосвободить право от великих идей и предста-вить его как сугубо техническую подсистему.Но вместе с тем мы можем увидеть стремлениеотечественной философии права разобраться впричинах и последствиях кризиса правосозна-ния и упадка великих идей как значимых регу-лятивов самого права.

Так, Ф. В. Тарановский связывал кризисправосознания с кризисом метафизическогоподхода к идее права. Характеризуя суть тако-го подхода, известный правовед показывает,что идея права в метафизическом мышлении,свойственном естественно-правовой доктри-не, постулируется как нечто априорное, осу-ществляющееся в праве положительном [3,c. 34]. Однако данное осуществление не сле-дует понимать буквально: речь скорее можетидти об изменениях в материи позитивногоправа вследствие его приближения к идее какконечной цели, которая, разумеется, не дости-жима. Именно на основании такой схемы вы-страивалась история права: устанавливаласьметафизическая идея права, показывалось еераскрытие в праве положительном. Более того,естественно-правовая доктрина оперировалапонятиями человечества, человеческого разу-ма, вследствие чего идея права преподносиласькак имеющая абсолютное, то есть безуслов-ное и всеобщее значение в том смысле, что ееносителем является все человечество.

Вышесказанное не означает, что метафи-зический подход к идее права означал полноеподавление эмпирического начала началомрационалистическим. Так, постулировалось,что эмпирическое содержание идеи права рас-крывается во всемирной истории права. Од-нако метафизическое мышление и рациона-лизм суть не одно и то же. Известно, что в ра-ционализме идея права дедуцировалась из бо-лее общих идей, например справедливости идобра, то есть из самоочевидных истин. В ме-тафизике же такого выведения нет. Отказав-шись от исходных аксиом, идеалистическаяфилософия пришла на помощь этому недос-татку рационализма и начала устанавливатьметафизические идеи как конечную цель ми-рового процесса и сводить познавательную

деятельность к наблюдению за явлениями дляраскрытия в них постепенного осуществленияметафизических идей. Таким образом было до-пущено наблюдение, но именно это и сыгралороковую роль для данного подхода. Вследст-вие этого кризис естественного права – этокризис именно его идеалистическо-метафизи-ческой версии, которая объявила конечнойцелью правового развития осуществление пра-вовой идеи равенства всех индивидов передзаконом и обеспечение свободы личности. Нобыло обнаружено фактическое неравенство,а также собственные закономерности разви-тия позитивного права, которые оказались дос-таточно далеки от возвышенных, но абстракт-ных идей. «Из этих фактов следовал тот несо-мненный вывод, что метафизическая идея пра-ва не может быть признана конечной цельюправового развития и объяснения этого разви-тия следует искать за пределами идеалистиче-ской философии» [3, c. 37].

Моменты метафизического понимания идеиправа присутствуют во взглядах Н. Н. Алексее-ва. Мыслитель подчеркивает, что в праве естьнекий вечный и абсолютный элемент, которыйсвязывается им с идеей права, которая в своюочередь не разлагается в несвязную массу от-дельных исторических моментов [4, c. 165].Но, с другой стороны, здесь совершенно пра-вильно показывается наличие в идее права ин-вариантного, которое, на наш взгляд, позволя-ет идентифицировать право именно в качест-ве права, а не какой-либо иной сферы общест-венного бытия. Подобное представление мож-но проинтерпретировать в качестве структур-ного: идея права есть фиксация некой его сущ-ности, позволяющей ему быть самостоятель-ной сферой человеческого общежития. Одна-ко это не может означать отрицания многооб-разия идейных построений, преломляющих ивыражающих это абсолютное начало. Нодаже во всей совокупности правовые идеи немогут выразить идею права полностью иокончательно, ибо право есть развивающая-ся реальность – реальность, обладающая сущ-ностью, абсолютной в смысле ее идентифи-кационных признаков, но одновременно по-стоянно дополняющейся новыми элементами.В противном случае мы не могли бы объяс-нить процесс постоянного возникновенияновых правовых идей.

Хотелось бы осветить и еще один нюанс,который прослеживается у Н. Н. Алексеева,связанный с тем, как бытийствует идея в каче-


стве абсолютного начала права. Ссылаясь наИеринга, автор явствует, что данное абсолют-ное начало не разворачивается в действитель-ности правовой материи само по себе – толь-ко через борьбу субъектов права, отстаиваю-щих данную идею. В любом случае, основнаяпроблема заключается в том, что борьба заправо как отстаивание его идеи предполагаетусилия, направленные на познание и конструи-рование данной идеи. А у разных социальныхгрупп и на разных стадиях исторического раз-вития идея права может наполняться различ-ным содержанием. Ситуация, когда все отстаи-вают единую идею права, относится к облас-ти правового идеала.

Важное место в обсуждении категориаль-ного статуса феномена идеи права занимаетвопрос о соотношении идеи права и позитив-ного, то есть действующего, права. В сущно-сти, говоря языком современной философииправа, это вопрос о соотношении двух формправовой реальности. В этой связи не утра-тило своей актуальности меткое замечаниеН. М. Коркунова о том, что идея права слу-жит основанием его исторического развития,но она не может быть правом, практическиприменимым, то есть таким, которое регули-рует общественные отношения. «Такая идеяопределяет развитие права, а не права людей»[5, c. 96]. Как известно, Н. М. Коркунова от-личает резко критический подход к естествен-ному праву. Однако в приведенном высказыва-нии он все же признает естественное право, нодостаточно верно определяет его как идею пра-ва, которую можно рассматривать в качестве егоидеологического источника. Вместе с тем впол-не понятно, что он не допускал воплощенияидеи права, например, в принципах права, ко-торые имеют мощное регулятивное значение.С нашей точки зрения, идея права не толькозадает горизонт развития права, но и обладаетрегулятивным потенциалом. Несмотря на дан-ную ремарку, привлекательность подхода мыс-лителя в отличие, например, от позиции Геге-ля, заключается в дифференциации идеи праваи позитивного права, которая так и не была осу-ществлена диалектическим способом. В резуль-тате идея права представала как трансцендент-ное к позитивному праву начало.

Относительно последовательное осмыс-ление гегелевского подхода характерно дляС. П. Мокринского. Суммируя представленияГегеля, он подчеркивал, что идея права естьабсолютный, истинный, существенный эле-

мент права, имманентный его внешним про-явлениям. Существующее положительное пра-во – момент в развитии идеи, раскрываемойна пути спекулятивного мышления. Одновре-менно позитивное право познается из идеи, нота, в свою очередь, – из существующего права[6, c. 230]. Как представляется, в указанныхвоззрениях констатируется наличие некойочень важной проблемы, которая всего лишькратко обозначается, но не развертывается вовсей ее объемности. Суть проблемы содержит-ся в соотношении идеи права и действующегоправа, в имманентности или трансцендентно-сти первой по отношению к второму.

Необходимо отметить, что для российскойфилософско-правовой мысли была характер-на концептуализация феномена идеи праваименно в контексте тонкого понимания всехнюансов соотношения естественного и пози-тивного права и понимания эволюции данно-го соотношения, поскольку идея права дли-тельное время воспринималась в качестве ес-тественного права и наоборот. Данный дуа-лизм с небывалым мастерством был раскрытН. И. Палиенко, посвятившим отдельную гла-ву своей монографии идее естественного пра-ва, рассмотрев исконный дуализм в понима-нии права, выражающийся в невозможностиподведения естественного и позитивного пра-ва под одно определение. Тем не менее попыт-ка интеграции двух типов правопонимания вомногом определила, как известно, повесткуфилософии права XX–XXI веков.

Заслуга Н. И. Палиенко заключается в экс-пликации разных версий естественно-право-вого мышления. Так, в одном случае естест-венное право рассматривалось как собствен-но право, с его нормами и принципами, напри-мер, как обычное право. Однако в дальнейшемв философско-правовой мысли возобладалподход к естественному праву как совокупно-сти критериев, идеалов, принципов, как иде-альному фактору, наконец. Так, оно утрачива-ло собственно юридическое содержание, пред-став в качестве некой основы для оценки пра-ва положительного и положительного законо-дательства [7, c. 55]. В дальнейшем все этопривело к априоризму и метафизичности, накоторые, как мы видели выше, указывал так-же Ф. В. Тарановский. С нашей точки зрения,именно сосредоточение философско-правовоймысли на идеальных сущностях привело ктому, что из поля зрения был упущен реаль-ный правопорядок (хотя, конечно, длительное



время многие теоретические вопросы право-ведения поднимались именно в данной версиифилософии права). Реальный правопорядок ивыработка соответствующего понятийногоинструментария стали осуществляться наиных – позитивистских – началах в XIX веке,при всех разумеющихся односторонностяхтакого изучения. Таким образом был сфор-мулирован запрос, например, на уровне тойже исторической школы права о том, чтоидея права должна быть более содержатель-ной. В более конкретной форме вышеуказан-ный дуализм стал восприниматься как дуализмидеи права и понятия права, которое пыталасьсформулировать возникшая в XIX веке теорияправа в качестве результата обобщений пози-тивного права.

Попытка детального рассмотрения возмож-ностей преодоления дуализма между идеейправа и понятием права была также предпри-нята в русской философско-правовой мысли.Весьма интересный подход к решению даннойпроблемы, позволяющий уточнить отношениепредмета философии права и предмета теорииправа, предложил Б. А. Кистяковский. В част-ности, помимо идеи права, он выделял норма-тивное понятие права, имеющее в своем фо-кусе реальную сущность права, отражающееправо как нормативную систему. Говоря совре-менным языком, оно свойственно нормативи-стскому подходу в теории права. «Норматив-ное понятие права обобщает известную сто-рону действующего права, и поэтому его нель-зя отвлекать от реальности права» [8, c. 280].Таким образом, данное понятие не претенду-ет на отвлеченность, присущую идее права иво многом имеющую дедуктивный, а не ин-дуктивный характер. Обращает на себя вни-мание, что Б. А. Кистяковский, сосредоточив-шись главным образом на нормативном поня-тии права, замечает в нем некий аспект, некуюсторону, которая кажется не соотносящейся среальностью права. Такой стороной выступа-ет правовая идея, заключающаяся в норме.

Думается, что последнюю фразу следуетинтерпретировать как идею нормативностиправа. Более того, Б. А. Кистяковский отмеча-ет, что идея права служит основным признакомнормативного понятия права и должна бытьвоплощена в конкретных, реально действую-щих нормах права. Достаточно интересна самалогика мысли выдающегося правоведа: норма-тивное понятие (понимание. – М. Ш.) права естьобобщение действующего права, но оно не про-

сто отражает сущее, но и должно быть вопло-щено в нем. То, благодаря чему возможно дан-ное воплощение, есть идейный компонент это-го представления, предполагающий обратноевоздействие на право. Если бы такого идейно-го компонента не существовало, то, продолжа-ет Б. А. Кистяковский, составленное нами оп-ределение было бы понятием права в собствен-ном смысле, а не представлением о каких-топроизвольных и фантастических нормах, пре-тендующих на то, чтобы быть правом.

Необходимо отметить, что мысль ученого-правоведа является достаточно сложной и за-путанной. Однако вполне понятно, что он ве-дет речь не об идее права, а о понятии права,которое выражает наиболее важные его свой-ства, в данном случае нормативность. Но од-новременно ученый стремится обосновать то,что, помимо подобного рода понятийного пре-ставления, существует еще идея права, кото-рая не тождественна, но все же пересекается снормативным понятием права, составляет ас-пект его содержания. Разумеется, идея права –это тоже общее понятие, но его отличие заклю-чается в том, что в нем отражается не толькоприрода права, как она дана в эмпирическойреальности, а сущность как нечто заданное(задача, замысел, цель), оцениваемое в кате-гориях должного, претендующего на воплоще-ние. При этом Б. А. Кистяковский говорит отом, что всякая идея права должна рассмат-риваться главным образом с точки зрения еезначимости и ценности. В свою очередь нор-мативное понятие права, будучи пронизаноидей, определяет значимость и ценность пра-ва [8, c. 281].

Обобщая проводимый анализ, подчеркнем,что идея права обеспечивает сопряжение это-го понятия с миром ценностей. В то же времяпонятие права обеспечивает связь с действую-щим правом. И если оно включает в себя идей-ный компонент, то и идея права сочетает в себяпредставления о сущем и должном, претворя-ясь многокомпонентным феноменом. Включе-ние в понятие права элементов идеи было свой-ственно также для философско-правовой кон-цепции Р. Штаммлера. Данный крупнейшийфилософ права неокантианской ориентации всвоей известной работе «Учение о правильномправе» признавал правовую идею, или мысль,основным элементом понятия правомерногоправа. По его мнению, правомерным правомявляется право, которое в каждом особом по-ложении согласуется с основной мыслью пра-


ва вообще, являющейся трансцендентальнойвеличиной.

Неокантианская методология как основапознания идеи права в качестве предмета фи-лософии права получила свое признание и раз-витие в России. Так, достаточно интереснойпредставляется концептуализация идеи праваВ. А. Савальского. В качестве идеи права онпредлагал рассматривать естественное правокак трансцендентальную идею юридическогоопыта. При этом сам феномен идеи он концеп-туализировал как то, что не есть бытие, но ине является также и небытием. Из этого сле-дует, что идея не есть право, а право не есть (вдухе Гегеля) форма саморазвертывания идеи.Тогда возникает вопрос: чем же она является?В. А. Савальский исходил из того, что идеяесть вещь в себе, «так как констатирует пре-рывность методов познания в целом челове-ческого опыта и сообразно с этим разграни-чивает сферы трансцендентального сознания.Как пограничное данной сфере понятие, онаесть максима, точка зрения, метод» [9, c. 209].Опираясь на данное определение, идею есте-ственного права он предлагал рассматриватьс двух сторон. С одной стороны, как вещь всебе, с другой – как метод. В первом случаеона предстает как метаюридическое понятие,а во втором – как особый способ/метод рас-смотрения положительного права, его оценкии критики. Поэтому речь не идет о том, чтоидея в отношении опыта предстает чем-тотрансцендентным. Напротив, идея не являет-ся запредельной, она погранична опыту, поэто-му имеет силу регулятива и максимы.

Подобные выводы о статусе идеи приво-дят ученого к признанию неопределенностиопыта, то есть невозможности считать его вкакой-то исторический момент законченным[9, c. 210]. В итоге можно констатировать, чтоидея есть метаюридическая сфера, котораяактивно воздействует на позитивное право иявляется неотъемлемой частью правовой ре-альности.

В процессе анализа концептуализации фе-номена идеи права в рамках отечественнойфилософии права необходимо учитывать, чтоправоведы обосновывали свои представленияв особой ситуации – заявившей о себе в запад-ной юриспруденции неудовлетворенности взатянувшемся доминировании позитивистско-го типа понимания научности в юриспруден-ции XIX века, не так заметно проявившегосяв России. Как уже отмечалось, правовой пози-

тивизм стал реакцией на излишнюю метафи-зичность естественно-правовой доктрины и ееподхода к определению идеи права [10, c. 47].Однако и сам позитивизм, который объявлялфилософию права чуть ли не шарлатанством,в достаточно короткие сроки продемонстри-ровал не только свои сильные, но и слабыестороны. Сильные стороны проявились в том,что именно на основании позитивизма былреализован цикл кодификаций в государствахЕвропы в XVIII – начале XIX века. Действи-тельно, попытка создать нечто абсолютно но-вое касательно формы и содержания позитив-ного права вполне удалась, но она стала воз-можной на основе присутствия, пусть и в за-туманенном виде, идеи права, отожествляе-мой в то время с идеей естественного права.Именно это придало, например, Австрийско-му уложению и Code Civil не только теорети-ческий блеск, но и практическую жизнеспо-собность. Однако уже в кодификационных ак-тах XIX века, например Общегерманском уло-жении, вполне заметна потеря идейной осно-вы, что привело к отсутствию преемственно-сти между традициями прошлого и устремле-ниями в будущее.

Если характеризовать слабые стороны об-наружившегося правового позитивизма, то онипродемонстрировали свою схожесть с недос-татками правовой метафизики и вызвали по-требность в том, чтобы дальнейшее правовоеразвитие требовало сопряженности права сосложной экономической и политической ре-альностью, то есть большей степени откры-тости права. На повестке дня появился новыйцикл – формирование правовой, в частностизаконодательной, политики, которая неразрыв-но связана с категорией «цель права», пересе-кающейся с идеями и идеалами справедливо-сти и разумности. Возродилось представлениео том, что законотворец должен воплощатьданные идеи в правовых нормах. В этом кон-тексте и актуализировалась сданная в архивестественно-правовая проблематика, акценти-ровавшая внимание не на том, что есть, а натом, что должно быть с точки зрения разум-ного и справедливого. И. А. Покровский убе-дительно отмечал, что длительное время дог-матическая юриспруденция пыталась не заме-чать данные вопросы. Но результат был край-не негативен – охлаждение общества к юрис-пруденции, представленной учеными и прак-тиками, их взаимное отчуждение, что побуж-дало вспомнить об одном из изречений Люте-



ра: «Юрист, если он только юрист, – жалкаявещь». Сложившаяся к концу XIX века ситуа-ция побудила ученых вернуться к вопросампоиска идеи права, что наиболее ярко выра-зил Гирке: «Мы должны найти ее, эту поте-рянную идею права, иначе мы сами себя поте-ряем».

Говоря о сложившейся ситуации перело-ма, в том числе в науке гражданского права,И. А. Покровский отмечал интенсификациюпоиска «потерянной» идеи как некоего спра-ведливого и правильного права, что привело квозрождению естественно-правовых представ-лений и поиску философско-правовых осно-ваний права и его науки. Прилив энтузиазмавыразился в дискуссиях о неизменных мораль-ных ценностях, природе социальных отноше-ний и так далее. В итоге появилась надеждана преодоление кризиса правовосознания, ко-торое, как известно, разлагается без прочногоидейного каркаса и оскудевает без него. «Та-ким образом, духовные искания вновь повея-ли в юриспруденции. Она почувствовала всюсвою слепоту и беспомощность без “великихидей” и “всеобщих истин”, и позитивизм пе-рестал ее удовлетворять» [10, c. 50].

Нельзя не обратить внимание на то, чтоИ. А. Покровский говорит не только о право-вых идеях, но и о поисках верховного смыслаправа как ориентира при осуществлении оцен-ки отдельных правовых норм.

Рассмотрение категориального статусаидеи права дополнялось в отечественной фи-лософии и теории права вниманием к содер-жательному ее наполнению, что привело квозникновению вполне оригинальных подхо-дов и оценок, составивших идейный каркастак называемой русской философии права,понимавшей содержание идеи права доста-точно самобытно и в некоторых случаях ра-дикально отличавшейся от понимания правав западноевропейской правовой традиции.Однако следует учитывать, что если анализконцептуальных подходов к феномену идеиправа в рамках отечественной философииправа не нашел своего комплексного освеще-ния в современной философско-правовой ли-тературе, то содержательная сторона отече-ственного правопонимания изучена основа-тельно [11; 12; 13].

Однако следует обратить внимание на то,что сама концептуализация идеи права какдуховно-правового феномена все же не можетосуществляться вне и помимо учета контек-

ста специфики национально-правовых культури культурно-цивилизационных особенностейправа. В отечественной философской право-вой мысли отстаивалось и реализовывалосьправо на наполнение идеи права как фундамен-тального трансцендентального регулятива са-мобытным национальным содержанием, кото-рое претендовало на то, чтобы стать своегорода идейным ориентиром для развития на-ционального права России, адекватного архе-типическим матрицам ее культурно-цивилиза-ционного бытия, которые чужды правовомупозитивизму и с позиции которых право вы-глядит как искусственное построение. Поэто-му русская философско-правовая мысль, учи-тывая процессы, происходившие в западно-европейском правосознании, быть может бо-лее интенсивно и решительно, совершала дви-жение в сторону возрождения естественно-правовых начал на основе их глубокого пере-осмысления.

Как отмечал П. И. Новгородцев, русскаяфилософская мысль о праве, которая не вовсех случаях стремилась определить себя вкачестве философии права, например в лицеВл. Соловьева, выдвигала великие правовыеидеи на фоне общей ситуации упадка юрис-пруденции, которая сосредоточивалась начисто технических вопросах, в частности ко-дификации [15]. Тем не менее тезис о непо-колебимой связи права с моралью и пред-ставление о насыщенности права моральны-ми долженствованиями представляют собойсмысловую ось так называемого русскогоподхода к праву, русской идеи права. Это оз-начало, что идея права не является замкну-той, но выступает преломлением широкогокруга общесоциальных идей в их нравствен-ной составляющей. Так, подходя к идее пра-ва в содержательном контексте, И. В. Ми-хайловский рассматривал ее в качестве час-ти мирового этического порядка, замечая,что «абсолютная идея права есть синтез лич-ной свободы и осуществления порядка. Онане допускает превращения личности всредство для общественных целей, ни наобо-рот – превращения общества в средство дляблагополучия личности; она говорит: “Каж-дому свое”» [15, c. 202]. Как видно из дан-ного короткого высказывания, идея права за-ключается, по И. В. Михайловскому, в спра-ведливости, фиксирующей нацеленностьправа в его сущности на баланс личных и об-щественных интересов.


Подводя итог, отметим, что русская фило-софия права характеризуется, во-первых, плю-рализмом и самобытностью в вопросе содер-жательного наполнения идеи права, во-вторых,важным вкладом в понимание категориально-го статуса последней, что позволяет ответитьна вопрос о том, что такое идея права. Развер-тывание вполне самостоятельной концептуа-лизации феномена идеи права происходило врежиме диалога с западноевропейской фило-софией права, в том числе через развитие иобогащение некоторых ее подходов. Конечно,


1. Максимов С. И. Правовая реальность:опыт философского осмысления. Харьков,2002.

2. Хлебников Н. И. Право и государство вих обоюдных отношениях. Варшава, 1874.

3.Тарановский Ф. В. Учебник энциклопе-дии права. Юрьев, 1917.

4. Алексеев Н. Н. Введение в изучение пра-ва. М., 1918.

5. Коркунов Н. М. Лекции по общей тео-рии права. СПб., 1908.

6. Мокринский С. П. Наказание, его цели ипредположения: в 3-х ч. М., 1902. Ч. 2.

7. Палиенко Н. И. Учение о существе пра-ва и правовой связанности государства. Харь-ков, 1908.

8. Кистяковский Б. А. Социальные науки иправо. Очерки по методологии социальныхнаук и общей теории права. М., 2014.

9. Савальский В. А. Основы философииправа в научном идеализме. Марбургская шко-ла философии права: Коген, Наторп, Штамм-лер и другие. М., 1909. Т. 1.

10. Покровский И. А. Основные проблемыгражданского права. Пг., 1917. Ч. 1.

11. Масленников Д. В. Богочеловек и идеяправа // Мир политики и социологии. 2015. № 2.

12. Васильев Б. В. Концептуальное обос-нование идеи права в философии русского не-олиберализма // Социально-гуманитарные зна-ния. 2012. № 6.

13. Медушевская Н. Ф., Уткин Г. Н. Идеяправды: сущность, содержание, роль в отече-ственной правовой культуре. М., 2008.

14. Новгородцев П. И. Идея права в фило-софии Вл. Соловьева // Вопросы философиии психологии. М., 1901. Кн. 56 (1).

15. Михайловский И. В. Очерки филосо-фии права: в 2-х т. Томск, 1914. Т. 1.

Bibliography

1. Maximov S. I. The legal reality: experienceof philosophical understanding. Kharkov, 2002.

2. Khlebnikov N. I. Law and state in their re-ciprocal relations. Warsaw, 1874.

3. Taranovsky F. V. Textbook of encyclopediaof law. Yurev, 1917.

4. Alekseyev N. N. Introduction to learningof the law. Moscow, 1918.

5. Korkunov N. M. Lectures on the generaltheory of law. St. Petersburg, 1908.

6. Mokrinsky C. P. Punishment, its aims andpresumptions. Moscow, 1902. Part 2.

7. Palienko N. I. Doctrine of the essence oflaw and states’ legal overlapping. Kharkov, 1908.

8. Kistyakovsky B. A. Social sciences and law.Essay on the methodology of social sciences andgeneral theory of law. Moscow, 2014.

9. Savalsky V. A. Foundations of the legalphilosophy in scientific idealism. Moscow, 1909.Vol. 1.

10. Pokrovsky I. A. Main problem of the civillaw. Petrograd, 1917. Part 1.

11. Maslennikov L. V. God-man and the idea oflaw // World of policy and sociology. 2015. № 2.

12. Vasilev B. V. Conceptual justification of theidea of law in philosophy of Russian new liberal-ism // Social and human knowledge. 2012. № 6.

13. Medushevskaya N. F., Utkin G. N. Idea ofjustice: essence, content, role in the domestic le-gal culture. Moscow, 2008.

14. Novgorodtsev P. I. Idea of law in the phi-losophy of V. Solovev // Questions of philosophyand sociology. Moscow, 1901. Part 56.

15. Michaylovsky I. V. Essays of the legalphilosophy. Tomsk, 1914. Vol. 1.

отечественная философия и теория права невыработали оригинальных представлений осущности феномена идеи права, так как дляэтого понадобились бы сверхоригинальныефилософские концепции, в которых принци-пиально по-новому было бы представлено со-держание понятия «идея». Тем не менее заме-чания уточняющего и конкретизирующего ха-рактера имеют непреходящую ценность длясовременной философии права и являютсяосновой дальнейшей концептуализации фено-мена идеи права.



ÓÄÊ 343.8ÁÁÊ 67.409

Ãðèøèí Äìèòðèé Àëåêñàíäðîâè÷Grishin Dmitry Alexandrovich

начальник юридического факультета Академии права и управления ФСИН Россиикандидат юридических наук, доцент.

Head of the Faculty of Law, Academy of the Law and Administration of the FSIN of Russia, PhD in Law,Associate Professor.Тел.: 8 (910) 504-37-22.

Êóòÿêèí Ñåðãåé Àëåêñååâè÷Kutyakin Sergey Alexeyevich

профессор кафедры оперативно-разыскной деятельности Рязанского филиала Московского университетаМВД России им. В. Я. Кикотя кандидат юридических наук, доцент.

Professor, Department of Operative and Investigative Activities, Ryazan branch of the Moscow University of theMinistry of Internal Affairs of the Russian Federation named by V. Ya. Kikot, PhD in Law, Associate Professor.Тел.: 8 (920) 980-95-99.

Íàïõàíåíêî Èãîðü Ïàâëîâè÷Napkhanenko Igor Pavlovich

доцент кафедры криминалистики и оперативно-разыскной деятельности Ростовского юридическогоинститута МВД России кандидат юридических наук.

Associate Professor, Department of Criminalistic and Operative-Investigative Activities, Rostov Law Institute of theMinistry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law.Тел.: 8 (988) 584-40-66.

ÄÓÕÎÂÍÛÅ È ÍÐÀÂÑÒÂÅÍÍÛÅ ÀÑÏÅÊÒÛ ÏÐÎÒÈÂÎÄÅÉÑÒÂÈßÊÐÈÌÈÍÀËÜÍÎÉ ÎÐÃÀÍÈÇÀÖÈÈ ÎÑÓÆÄÅÍÍÛÕ

Â ÈÑÏÐÀÂÈÒÅËÜÍÛÕ Ó×ÐÅÆÄÅÍÈßÕÓÃÎËÎÂÍÎ-ÈÑÏÎËÍÈÒÅËÜÍÎÉ ÑÈÑÒÅÌÛ ÐÎÑÑÈÈ

Spiritual and moral aspects of the combating criminal organizationsof convicts in correctional facilities of criminal executive system of Russia

В статье исследует влияние исповедуемых ве-дущими мировыми религиями непреходящих духов-ных и нравственных идеалов человеческого общест-ва на преступность в целом и криминальную орга-низацию осужденных в исправительных учрежде-ниях в частности. Авторы приходят к выводу, чтоключевым аспектом данной проблемы являетсяборьба с нравственными основами криминальной ор-ганизации, находящими свое выражение в преступ-ной субкультуре, тюремных понятиях и законах.

Ключевые слова: духовность, дугам, идеология,исправительные учреждения, криминальные лиде-ры, криминальная организация, мечеть, нравствен-ность, противодействие преступности, религия,субкультура, тюремная община, церковь.

In article examine the impact of the world’s lead-ing religions practiced enduring spiritual and moralideals of human society to counteract crime and itsorganizational forms such as the organization of crim-inal convicts in correctional institutions of the penalsystem of Russia. The authors conclude that a key as-pect of countering criminal organizations convicted isto counter its moral foundations, which finds its ex-pression in the criminal subculture of prison conceptsand laws.

Keywords: spirituality, arcs, ideology, prisons,criminal leaders, criminal organization, the mosque,morality, convicted, crime, combating crime, religion,subculture, prison community, church.

Проведенные одним из авторов данной ста-тьи исследования показали, что во многих ис-правительных учреждениях среди осужден-ных распространен институт «смотрящих»

(так называемых «наместников» воров в зако-не), осуществляющих руководство сообщест-вом осужденных и несущих ответственностьперед ворами за положение дел в местах ли-



шения свободы. Таким образом, в исправи-тельных учреждениях уголовно-исполнитель-ной системы Российской Федерации сложи-лась организационно-управленческая крими-нальная структура, регулирующая внутренниенеформальные стороны жизнедеятельностиосужденных, управляющая ими, определяю-щая и контролирующая принципы их взаимо-отношений с администрацией и другими пра-воохранительными органами, государством иобществом [2, с. 3–8].

По сути, в настоящее время мы имеем делос криминальной организацией осужденных,действующей внутри исправительных учреж-дений.

Противодействие криминальной организа-ции осужденных со стороны администрацииисправительных учреждений имеет преимуще-ственно формальный организационно-право-вой характер и включает в себя деятельностьпо предупреждению создания в местах лише-ния свободы криминальной организации осу-жденных, по выявлению и последующему уст-ранению причин и условий, способствующихвозникновению подобных отношений междуосужденными, выявлению, предупреждению,пресечению, раскрытию и оказанию содейст-вия в расследовании ее противоправной дея-тельности, восстановлению нарушенных правлиц, пострадавших от деяний этой организа-ции [1].

Вместе с тем формальный организацион-но-правовой характер противодействия крими-нальной организации осужденных не спосо-бен адекватно противостоять неформальнойприроде криминальной идеологии, составляю-щей основу этой организации. Очевидно, чтосуществует насущная потребность в выработ-ке механизмов идеологического противодей-ствия криминальным лидерам и членам этойорганизации. В данной статье мы попытаемсяобозначить одно из направлений решения рас-сматриваемой проблемы.

Известно, что закон устанавливает самуюстрогую ответственность за деятельность поорганизации преступного сообщества и уча-стие в нем. Однако никакая, даже самая совер-шенная система законодательства не заменитнравственного чувства, с которым человекподходит к оценке своего поступка. Одноголишь закона, пусть весьма сурового, недоста-точно для всеобъемлющего определения ли-

нии поведения человека. Значит, противодей-ствие криминальной организации осужден-ных, осуществляемое только при помощи же-стких организационно-правовых мер, вряд липозволит нам достичь в этом деле значимыхрезультатов. Исключительно силовыми мето-дами проблему криминальной организацииосужденных в уголовно-исполнительной сис-теме России решить невозможно [3, с. 78–82],так как субкультура имеет способность к са-мовоспроизводству. Это подтверждают и про-веденные С. А. Кутякиным исследования: су-ществующая правовая и организационная сис-тема противодействия криминальной органи-зации осужденных позволяет, как правило,осуществлять контроль и оказывать влияниена процессы, происходящие внутри ее, а так-же нейтрализовать ее внешние, противоправ-ные и наиболее агрессивные проявления. Ноона не может устранить факторы, детермини-рующие возникновение криминальной органи-зации. На вопрос о том, возможно ли искоре-нение воров в законе и их традиций, отрица-тельно ответили 52,2 % опрошенных нами со-трудников ФСИН России. Более четверти рес-пондентов (27,41 %) считают, что с ворами иих «законами» бороться не следует, так как этоявление ликвидировать невозможно [2, с. 137].

Практика показывает, что в настоящеевремя в работе с лидерами и активными чле-нами криминальной организации осужден-ных преимущественно используется методкнута и пряника, облеченный в формально-правовые юридические конструкции уголов-ного и уголовно-исполнительного закона.Главный недостаток данного метода заклю-чается в том, что он позволяет воздейство-вать преимущественно на форму криминаль-ной организации осужденных как внешнеевыражение ее деятельности. При этом еевнутреннее содержание, идеологическая, ду-ховная и нравственная (а точнее, бездухов-ная и безнравственная) неформальная при-рода остается к этому методу практическиневосприимчивой. Как следствие, практикаужесточения режима в отношении лидеровкриминальной организации осужденныхчасто не дает желаемого результата.

В связи с этим одна из важнейших задачнауки и практики в сфере исполнения уголов-ных наказаний в виде лишения свободы и про-тиводействия криминальной организации



осужденных нам видится в выработке меха-низма трансформации формальных методовисполнения уголовного наказания в нефор-мальные способы воздействия на сознатель-но-мотивационную сферу осужденных иидеологическую природу их криминальнойорганизации. Мы считаем, что этот механизмидеологического противодействия должениметь в своей основе непреходящие духов-ные и нравственные идеалы человеческогообщества. «Нравственный идеал, принятыйобществом, привитый каждому его члену,будет препятствовать сползанию на кажущий-ся легким преступный путь» [9].

Влияние нравственности на противодей-ствие преступности и такой ее организаци-онной формы, как криминальная организацияосужденных, вряд ли можно переоценить.Роль нравственности в обеспечении физиче-ской, психической (душевной) и духовнойбезопасности человека известна давно. Рас-сматривая источники физической опасностичеловека, протоиерей Д. Смирнов приходитк выводу о том, что все они могут быть клас-сифицированы на следующие группы: пре-ступность, безответственность (халатность),стихия (несчастный случай). При столкнове-нии человека с преступностью или халатно-стью другого человека либо группы людей егофизическая безопасность подвергается реаль-ной угрозе. Первопричина этой опасностилежит в области морали, так как преступле-ние и безответственность есть проявлениебезнравственности личности. Безопасностьчеловека в экстремальной ситуации, будь тонесчастный случай или стихийное бедствие,также напрямую зависит от нравственногоуровня того, кому угрожает физическая опас-ность. В таких ситуациях нередко нужно про-являть мужество, терпение, благородство,храбрость, бескорыстие и т. п. Следователь-но, любой аспект безопасности личности иобщества невозможен без возрождения нрав-ственности. Разделяя эту точку зрения, мысчитаем, что ключевым моментом противо-действия криминальной организации осуж-денных является борьба с ее нравственнымиосновами, находящими свое выражение в тю-ремных понятиях и законах. Как отмечаетсяв разделе III Указа Президента РФ от 10 ян-варя 2000 года № 24 «О Концепции нацио-нальной безопасности Российской Федера-

ции», снижение духовно-нравственного по-тенциала общества – это один из основныхфакторов, способствующих росту преступно-сти, угроза национальной безопасности Рос-сии. Налицо необходимость выработки орга-низационно-правовых форм духовного инравственного противодействия идеологиче-ской природе криминальной организации осу-жденных как приоритетного направления дея-тельности УИС России.

Сила общества заключается в его духовномединстве, без этой фундаментальной основыоно распадается на части. Реалии современ-ной общественной жизни говорят о том, чтотюремной общине далеко не всегда можнопротивопоставить круг людей, находящихся висправительном учреждении. Во многом этообусловлено тем, что общество поражено ви-русом безнравственности и бездуховности.Преступность – один из его симптомов и ин-дикатор криминальной запущенности. Совре-менный социум не способен эффективно про-тиводействовать преступности, поэтому онвряд ли сможет не допустить создание крими-нальной организации осужденных в местах ли-шения свободы.

Как показали наши предыдущие исследо-вания [2], в учреждениях УИС далеко не все-гда пропагандируются идеалы нравственно-сти и милосердия к падшим. Сама их при-рода содержит в себе безнравственное, разъ-единяющее людей начало, имеющее своимследствием непримиримый антагонизм ме-жду администрацией и содержащимися в нихосужденными и заключенными под стражу.Одной из реальных сил, способных идеоло-гически объединить сотрудников с осужден-ными на основе непреходящих духовно-нравственных ценностей, являются религи-озные общественные объединения. Следова-тельно, в противовес криминальной органи-зации и ее лидерам в местах лишения сво-боды необходимо создавать православную(мусульманскую и другие) общину со свои-ми духовными наставниками и нравственны-ми идеалами. Религиозная общность позво-лит, на наш взгляд, добиться следующих ре-зультатов:

– идеологически примирить сотрудниковадминистрации мест лишения свободы и со-держащихся в них осужденных и лиц, заклю-ченных под стражу;


– объединить тюремную общину на прин-ципиально новой для нее духовной и нравст-венной основе религиозного вероучения;

– заменить традиционных лидеров тюрем-ной общины из числа «воров», «положенцев»,«блатных» и т. п. на лиц, чей авторитет осно-ван на их духовности и приверженности ре-лигиозным идеалам [5, с. 99–104].

В целях противодействия криминальнойорганизации осужденных следует использо-вать потенциал, имеющийся у различных ре-лигиозных конфессий, прежде всего у Рус-ской православной церкви как одной из тра-диционных религиозных общественных ор-ганизаций России, сыгравшей особую роль вистории страны, становлении ее духовностии культуры. Взаимодействие государства ицеркви во многом обусловлено единствомстоящих перед ними задач, среди которыхглавной является служение народу, в том чис-ле путем противодействия преступности.Причем церковь гораздо шире смотрит напреступление и преступника. Если государ-ство борется преимущественно с внешнимипроявлениями преступного поведения, то цер-ковь – с причинами, коренящимися в самойприроде человека. В местах лишения свобо-ды задачи ФСИН России и церкви практиче-ски полностью совпадают и заключаются втом, чтобы поставить человека на путь ис-правления (ст. 1 УИК РФ).

Приобщение преступников к церкви, каки их исправление, невозможно без покаяния.В связи с этим деятельность церкви в мес-тах лишения свободы направлена не толькона духовное окормлении сотрудников и осу-жденных, но и нравственное воздействие наних с целью их духовного очищения посред-ством покаяния и, как следствие, отказа в бу-дущем от преступного образа жизни, а так-же противодействие криминальной органи-зации осужденных, которое проявляется,прежде всего, в отвоевывании у нее духов-ного пространства внутри тюремной общи-ны. Как уже отмечалось, неформальная при-рода криминальной организации осужденныхможет быть преодолена только при помощи не-стандартных методов противодействия, на-правленных на изменение человеческой лич-ности. «Тюремная субкультура формироваласьдесятилетиями, даже государство бессильно сней справиться. Это очень серьезная пробле-

ма в исправительных учреждениях. И ее безцеркви не решить» [8, с. 215].

Наряду с Русской православной церковьювзаимодействие со ФСИН России активноосуществляют и другие религиозные органи-зации. Например, УФСИН России по Брян-ской области и местная религиозная органи-зация мусульман заключили соглашение о со-трудничестве в целях образования и духов-но-нравственного просвещения осужденныхк лишению свободы и лиц, заключенных подстражу. В договоре предусмотрено «созданиеусловий для самосовершенствования осуж-денных к лишению свободы, осознания имисобственной вины и формирования у нихстремления к исправлению имеющихся нега-тивных качеств» [7].

О положительном влиянии религии на осу-жденных говорит тот факт, что часто они самивыступают инициаторами строительства хра-мов, мечетей, синагог и других культовых со-оружений на территории исправительных уч-реждений. Как свидетельствует практика, ис-поведание различных традиционных религийне только не разъединяет, а, наоборот, сплачи-вает осужденных. Так, в строительстве мече-ти в ИК-8 УФСИН России по Республике Та-тарстан участвовали как мусульмане, так и пра-вославные христиане. Межконфессиональнаясплоченность сохранялась и при возведенииздесь церкви [6, с. 9–11]. На территории ИК-1УФСИН России по Республике Калмыкия по-строены православная церковь, мусульманскаямечеть и буддийский дугам. За весь период ихфункционирования среди осужденных не былозафиксировано случаев конфронтации по ре-лигиозным вопросам.

Влияние на осужденных традиционных дляРоссии религиозных организаций, главнымобразом Русской православной церкви, пооценкам сотрудников и осужденных, положи-тельно сказывается на внутригрупповых, меж-личностных отношениях в местах лишениясвободы [6, с. 12]. Во многом благодаря этомув учреждениях с развитой православной об-щиной сохраняются стабильность и низкийуровень правонарушений. Наличие храма вместах лишения свободы, возможность совер-шать в нем божественную литургию, испове-доваться, причащаться, получать благослове-ние оказывают положительное влияние нетолько на осужденных, но и на представите-



лей администрации. Вследствие этого снижа-ется антагонизм верующих осужденных по от-ношению к сотрудникам исправительных уч-реждений и обществу в целом. По существу,церковь в местах лишения свободы выступаетнезависимым арбитром между тюремной об-щиной и администрацией, дающим оценкуконфликтных ситуаций с точки зрения не по-зитивного права, а духовно-нравственного со-держания позиций и поступков враждующихсторон. Практические результаты реализацииконцепции духовного и нравственного про-тиводействия криминальной организациипроявляются в том, что православные общи-ны во главе со священниками начинают со-ставлять реальную конкуренцию криминаль-ной организации осужденных и ее традици-онным лидерам в вопросах нравственноговлияния и психологического воздействия надругих осужденных.

Под влиянием церкви практически пере-стают действовать тюремные «понятия» и свя-занные с ними проявления негативного пове-дения осужденных. В сознании верующих биб-лейские заповеди начинают превалировать наднормами криминальной среды. В церкви осу-жденные, относящиеся к самому низшему раз-ряду в неформальной иерархии («обиженные»и «опущенные»), принимают святое причастиесовместно с другими категориями заключен-ных. При этом церковь рассматривается каксемья, что и является ее настоящей, истиннойсущностью. Именно в семье и происходит ос-новное воспитание личности, ее становление,развитие, и она защищает своих членов. Мысчитаем, что опыт семейного общежития, рас-пространенный среди осужденных в местахлишения свободы, может способствовать соз-данию «семей» на основе традиционных ре-лигиозных вероучений. А оказание им всевоз-можной помощи со стороны администрации,на наш взгляд, станет фундаментом для про-тиводействия криминальной организациивнутри тюремной общины.

Вышеизложенное позволяет нам сделатьследующие выводы. Ключевым аспектом борь-бы с криминальной организацией осужденныхявляется противодействие ее идеологическимосновам, находящим свое выражение в тюрем-ных «понятиях» и «законах» [4]. Существую-щая в настоящее время концепция противодей-ствия криминальной организации осужденных

в уголовно-исполнительной системе России неможет быть в полной мере реализована толь-ко при помощи силовых методов, облеченныхв формально-правовые юридические конст-рукции уголовного и уголовно-исполнитель-ного закона, позволяющих воздействовать пре-имущественно на форму криминальной орга-низации осужденных как внешнее выражениеее деятельности, когда ее внутреннее содер-жание практически невосприимчиво к нему.Преодолеть это противоречие можно только сиспользованием мер, направленных на изме-нение человеческой личности.

Одной из важнейших задач науки и прак-тики в сфере реализации концепции духовно-го и нравственного противодействия крими-нальной организации осужденных видитсянам выработка механизма трансформации тра-диционных методов исполнения уголовногонаказания в неформальные методы воздейст-вия на сознательно-мотивационную сферу осу-жденных и идеологическую природу их кри-минальной организации, основанные на непре-ходящих духовных ценностях и нравственныхидеалах человеческого общества.

Реальной силой, способной идеологиче-ски объединить сотрудников и осужденных,являются религиозные общественные органи-зации. Их взаимодействие с государством впротиводействии преступности во многомобусловлено единством стоящих перед нимизадач. В этих целях ФСИН России следует ис-пользовать потенциал, имеющийся у различ-ных религиозных конфессий, прежде всего уРусской православной церкви, и традицион-ных религиозных общественных организацийРоссии.

Таким образом, дальнейшая реализацияконцепции духовного и нравственного про-тиводействия криминальной организацииосужденных предполагает решение многихзадач организационно-правового характера, вчисле которых: создание правовой базы со-трудничества ФСИН России с религиознымиконфессиями (объединениями); организацияпрофессиональной подготовки тюремныхсвященников на базе учебных заведенийФСИН России; создание в структуре ФСИНРоссии и ее территориальных органов специ-альных подразделений по взаимодействию(сотрудничеству) с религиозными организа-циями (объединениями).



1. Гришин Д. А., Кутякин С. А. Государст-венное регулирование противодействия про-явлениям организованной преступности в уго-ловно-исполнительной системе России: моно-графия. Рязань, 2013.

2. Кутякин С. А. Организация противодей-ствия криминальной оппозиции в уголовно-исполнительной системе России: монография.Рязань, 2012.

3. Кутякин С. А., Гришин Д. А. Структура,содержание и особенности конфликта междукриминальной организацией осужденных клишению свободы и администрацией испра-вительного учреждения уголовно-исполни-тельной системы России // Вестник Российско-го нового университета. 2015. № 7.

4. Кутякин С. А. Тюремные «понятия» какпродукт антагонизма естественного и позитив-ного права в местах лишения свободы // Уго-ловно-исполнительная система: право, эконо-мика, управление. 2007. № 6.

5. Кутякин С. А., Гришин Д. А. Духовноеокормление в местах лишения свободы как фак-тор, обусловливающий противодействие кри-минальной оппозиции тюремной общины //Вестник Академии Генеральной прокуратурыРоссийской Федерации. 2015. Т. 46. № 2.

6. Ларин А. Начать жизнь с чистой графы //Преступление и наказание. 2010. № 2.

7. URL: http://www.fsin.su8. Скоморох О., Пономарева Н. В. Тюрем-

ное служение Русской православной церкви.М., 2009.

9. Смирнов Д. Духовность, нравственность,право. URL: http://www.lib.eparhia-saratov.ru

Bibliography

1. Grishin D. A., Kutyakin S. A. State regula-tion of countering manifestations of organizedcrime in the penal system of Russia: monograph.Ryazan, 2013.

2. Kutyakin S. A. Organizing opposition coun-tering criminal in the penal system of Russia:monograph. Ryazan, 2012.

3. Kutyakin S. A., Grishin D. A. Structurecontent and features of the conflict between thecriminal organization of convicts and the prisonadministration penal system of Russia // Bulletinof the Russian new university. 2015. № 7.

4. Kutyakin S. A. Prison «concepts» as a prod-uct of the antagonism of natural and positive lawin prisons // Penal system: law, economics, man-agement. 2007. № 6.

5. Kutyakin S. A., Grishin D. A. Spiritual carein prisons as the factors contributing to counter-ing criminal opposition to the prison community //Bulletin of the Academy of General Prosecutor’soffice of the Russian Federation. 2015. Vol. 46.№ 2.

6. Larin A. Start with a blank columns // Crimeand punishment. 2010. № 2.

7. URL: http://www.fsin.su8. Skomorokh O., Ponomareva N. V. Prison

service of the Russian Orthodox Church. Mos-cow, 2009.

9. Smirnov D. Spiritual, moral, right. URL:http://www.lib.eparhia-saratov.ru



ÓÄÊ 340.1ÁÁÊ 87

Êàëîìåí Àëåêñàíäð Ãåííàäèåâè÷Kalomen Alexander Gennadievich

адъюнкт Ростовского юридического института МВД России.

Adjuncts Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation.Тел.: 8(929) 820-48-81.

ÏÐÀÂÎ ÍÀ ÆÈÇÍÜ ÊÀÊ ÎÁÚÅÊÒ ÏÎÑßÃÀÒÅËÜÑÒÂÀ ÍÀ ÆÈÇÍÜÑÎÒÐÓÄÍÈÊÀ ÏÐÀÂÎÎÕÐÀÍÈÒÅËÜÍÎÃÎ ÎÐÃÀÍÀ:

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÈÉ È ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÀÑÏÅÊÒÛ

The right to life as the object of the encroachmenton life of the law enforcement officer: a philosophical and legal aspects

В статье рассматривается неотъемлемое иестественное право на жизнь, которым в Россий-ской Федерации наделены все граждане, в том чис-ле и сотрудники правоохранительных органов, припосягательстве на жизнь которых данное правовыступает в качестве дополнительного объектауголовно-правовой охраны. Для целостного уясненияпонятия и сущности права на жизнь автором про-водится анализ различных позиций, представленныхв литературе и законодательстве, по его правово-му закреплению в разные исторические эпохи.

Ключевые слова: право на жизнь, государство,неотъемлемые права, жизнь человека и индивида.

The article discusses inherent and natural right tolife, which in the Russian Federation according to theConstitution belong to all citizens, including law en-forcement officers, in the attack on the life which theright to life acts as a secondary object of criminal lawprotection. For a holistic understanding of the notionand essence of the right to life an analysis of the dif-ferent positions presented in the literature and legisla-tion on its legal consolidation in different historicalepochs.

Keywords: right to life, state, inalienable rights,human life and the individual.

В настоящее время в мире существует мно-жество ценностей. К ним, несомненно, отно-сятся любовь, вера, справедливость, уважение,семья, здоровье, личная безопасность и т. п.Но данный перечень не будет полным без та-кой ценности, как человеческая жизнь. Она яв-ляется началом всего. Ввиду этого неотъемле-мым правом на жизнь должен обладать каж-дый человек, чтобы познать все ее ценности,внести свой вклад в развитие мирового сооб-щества, знать для чего он живет и выполнитьсвое предназначение в этом мире. Уголовныйкодекс Российской Федерации в ст. 317 уста-навливает уголовную ответственность за по-сягательство на жизнь сотрудника правоохра-нительного органа, а равно и его близких. Подпосягательством следует понимать убийствоили покушение на убийство. Одним из объек-тов уголовной охраны, согласно диспозицииданной статьи, выступает жизнь сотрудника иего близких. Согласно Конституции Россий-ской Федерации все граждане нашей странынаделяются правом на жизнь. На территорииРоссии, как и в любой другой стране, каждый

человек имеет право жить, и никто не можетбезнаказанно лишать его жизни по своему же-ланию и без крайних вынужденных причин.Но в различные эпохи взгляды общества и го-сударства на жизнь как на ценность и неотъ-емлемое право человека отличались. Не все-гда человек мог жить так, как ему хочется, невсегда имел право выбора. Предлагаем сле-дующую периодизацию развития права нажизнь: 1) естественно-групповой период суще-ствования общества; 2) экономическо-государ-ственный период; 3) правовой период.

Первый период непосредственно относит-ся к первобытному обществу, где жизнь быладостаточно сложной. Люди являлись равны-ми перед обычаями и традициями и неукос-нительно их соблюдали. Общине принадлежа-ло все имущество и пища, чем она и распоря-жалась. Но, помимо этого, в первобытном об-ществе распоряжались и жизнью человека. Онне был свободен в этом отношении. Человекжил до тех пор, пока мог приносить пользуобществу. Если в силу состояния здоровья илидругих причин у него не получалось быть по-


лезным для общественного окружения, то со-племенники решали, как с ним поступить (вбольшинстве случаев убивали или заставлялисовершать самоубийство) [11, с. 123–124].

Второй период развития права на жизньотносится к времени становления государст-венности, возникновения рабовладельческо-го строя, а также развития духовной культу-ры и материальных ценностей. Так, в обще-стве появляется классовое расслоение на бо-гатых и бедных, свободных и зависимых, пол-ноправных и бесправных. При этом жизньючеловека распоряжаются боги, только онивправе решать, когда ему жить и когда уме-реть. В целом представление о жизни своди-лось к тому, что человек должен жить во бла-го других и жертвовать собой, если это по-требуется. Во времена Древней Греции жизньначинает обретать ценность. Об этом свиде-тельствует мнение древнегреческого филосо-фа Диодота о смертной казни, который счи-тал, что даже такая суровая мера наказанияне сможет сдержать человека от проступков,так как в силу своей натуры люди как совер-шали преступления, так и продолжат их со-вершать и никакой мерой наказания преступ-ника не запугать, поэтому нет смысла лишатьего жизни [11, с. 126]. Сама же проблема жиз-ни не рассматривалась до появления ученийАристотеля. Как отмечает В. А. Яковлев, «уСтагирита проблема жизни связывается с эн-телехиальной причинностью, то есть целесо-образностью и направленностью» [16, с. 15].В понимании Аристотеля жизнь дается чело-веку для того, чтобы тот делал добро другим.Стагирит признает множество благ. Одно изних – это жизнь, которая является природнымблагом, а наивысшее благо человеческой жиз-ни – это счастье, ради которого он был рож-ден [8, с. 171–172].

Если рассматривать другую сторону отно-шения к жизни, то возникновение институтарабства, например, в Древнем Риме приводитк тому, что жизнь одних лиц ни во что не ста-вится по сравнению с жизнью других. В ра-бовладельческом обществе у рабов не былоникаких прав. Они были не субъектами прав,а объектами прав, то есть признавались иму-ществом. Так римское право различало рим-ских граждан и рабов. Рабы в Древнем Риме иих жизнь, в частности, полностью зависели отсвоих хозяев. Раб мог жить столько, сколько

позволит рабовладелец. Соответственно, заубийство раба никакой ответственности небыло. Во II веке н. э. римский император Ан-тонин Пий, склоняясь в своей внутренней по-литике к равенству сословий, улучшил поло-жение рабов. Им была введена ответствен-ность за убийство раба такая же, как и за убий-ство обычного гражданина, облегчалась про-цедура освобождения из рабства. Принятие гу-манных законов Антонином объяснялось влия-нием на него греческой философии [4]. В це-лом положение рабов кардинально не меня-лось вплоть до отмены рабства.

Положение свободных людей имело своиособенности. В любом государстве им пре-доставлялись права. Их объем зависел от ста-туса человека, занимаемого в обществе. Нопо своей сущности жизнь человека имелалишь экономическую оценку. Богатые иимеющие власть люди ценились больше, чембедные и безвластные, а следовательно, об-ладали большими правами. Тот, кто оказалсяв сложном материальном положении, могбыть продан в рабство, тем самым лишив-шись каких-либо прав. Например, в ст. 55Пространной редакции Русской Правды го-ворилось о том, что «если кто-нибудь будетмногим должен, а приехавший из другого го-рода купец или чужеземец, не зная того, до-верит ему свой товар, а <тот> станет не воз-вращать гостю денег, и первые заимодавцыстанут ему препятствовать, не давая ему де-нег, то вести его на торг, продать <его> вме-сте с имуществом, и в первую очередь от-дать деньги чужому купцу, а своим – те день-ги, что останутся, пусть они разделят; еслибудут княжеские деньги, то княжеские день-ги отдать в первую очередь, а остальное враздел; если кто взимал <уже> много про-центов, то тому <свою часть долга> небрать» [5]. В уголовно-правовых нормах так-же прослеживался экономический подход коценке жизни человека в зависимости от за-нимаемого им положения в обществе. Так,Салическая правда франков предусматрива-ла ответственность за убийство свободно-го франка или варвара в виде штрафа в раз-мере 8 тыс. денариев. За убийство же чело-века, состоящего на королевской службе,или свободной женщины предусматрива-лась ответственность в виде штрафа в раз-мере 24 тыс. денариев [7] .



Н. В. Витрук отмечает, что «христианскаярелигия внесла существенный вклад в разви-тие идей о правах, о равенстве и равноправиичеловека во время распада рабовладельческо-го строя в период Средневековья. Богослов-ские положения предполагают то, что все рав-ны перед Богом и несут перед ним одинако-вую ответственность. Христианская мысльсформировала взгляд на человека как на су-щество, обладающее свободой воли. Это при-вело к возникновению идеи личной ответст-венности, личной свободы, а следовательно,и идеи прав человека» [9, с. 20]. Идея же пра-ва на жизнь человека вытекает из самой хри-стианской религии, а именно из того, что че-ловек был сотворен Богом по образу и подо-бию Своему. Р. А. Папаян обращает вниманиена то, что «именами Адам и Ева, данными пра-родителям человечества, и Божьим вердиктом“человек прилепится к жене своей и будут однаплоть” в Библии подчеркивается не что иное,как вечное и нерасторжимое соединение че-ловека и жизни, ибо на древнегреческом язы-ке Адам означало “человек”, а Ева – “жизнь”»[12, с. 34–35].

Один из отцов христианской церкви Авре-лий Августин в IV веке н. э. оправдывал суще-ствование различного имущественного поло-жения среди людей в обществе. Он видел вэтом объективный и естественный процесстечения и уклада жизни, который останетсянеизменным во все времена. Но Августин Бла-женный утверждал равенство всех людей пе-ред Богом [3].

Учитель церкви и философ Фома Аквин-ский также проповедовал идеи равенства всехперед Богом и доказывал, что Бог – это цель,ради которой существуют люди [13, с. 51].

В эпоху Древнего мира и Средневековьевзгляд государства на жизнь человека имелэкономически-оценочный характер. Неугод-ные и бесполезные люди уничтожались. Ос-новная часть общества не имела права нажизнь. Переход от рабовладельческого строяк феодальному серьезно не повлиял на изме-нение отношения к праву на жизнь. Исчезно-вение класса людей-рабов, которые были пол-ностью бесправными, возникновение сослов-ного деления общества, появление крестьян иих господ сопровождались наличием большойзависимости одних от других. Объем прав че-ловека определялся его принадлежностью к

тому или иному сословию. Данный периодвремени нельзя назвать идеальным с точкизрения развития прав человека.

В дальнейшем в мировой истории разви-тия государств происходит централизация вла-сти в руках одного человека – монарха (царя,короля). Он является судьей и главой государ-ства. Монарх становится обладателем огром-ных полномочий, сам решает, кого удостоитьправом на жизнь. Например, в царской РусиИваном IV во время действия Опричниныбыло уничтожено множество неугодных емулюдей, которые, по его мнению, могли поку-шаться на власть и не соглашались с проводи-мой им политикой.

Сложным остается положение конкретно-го человека с точки зрения равноправия с дру-гими людьми и предоставления ему права нажизнь вплоть до XVIII века. В этот периодправа и свободы индивида обретают высшуюценность и государство начинает рассматри-ваться как средство, необходимое для их со-блюдения. Данная идея сформировалась вслед-ствие возникновения интеллектуального клас-са людей. Философские мыслители этого вре-мени внесли существенный вклад в становле-ние и развитие правового государства. Так,воззрения Т. Гоббса сводились к равноправиюлюдей между собой «в отношении умственныхи физических способностей» [14]. Он считал,что государство – это результат общественно-го договора людей. Оно необходимо для вы-живания индивидов и поддержания граждан-ского мира. Ради этого люди отказались отвсех своих естественных прав, кроме правана жизнь [14]. Данную мысль подтверждаетЖ.-Ж. Руссо. Власть принадлежит народу, ко-торый должен принимать законы и тем самымгарантировать себе безопасность от произво-ла правительства и имущественное равенство[6]. По мнению Канта, «каждое лицо, незави-симо от его социального статуса, обладает со-вокупностью прирожденных прав, вечных инеизменяемых» [9, с. 24].

«Первыми юридическими документами вистории, которые провозгласили права челове-ка, считаются: Билль о правах (1776), принятыйКонгрессом народных представителей штатаВирджиния в Северной Америке, Декларациянезависимости США (1776), принятая Конти-нентальным конгрессом тринадцати североаме-риканских колоний, Конституция США (1787)


и знаменитые десять поправок к ней, извест-ные как Билль о правах (1791)» [9, с. 25].

Окончательным прорывом в области станов-ления правового государства и законодательно-го закрепления прав людей явилось принятиеНациональным учредительным собраниемФранции в результате Великой французскойреволюции 1789 года Декларации прав чело-века и гражданина 1789 года. Как отмечаетА. И. Косарев, «Декларация прав человека игражданина 1789 года – один из замечательныхпамятников, сохраняющих притягательнуюсилу и в наше время. Ей провозглашаются ос-новополагающие принципы права и государст-венности современного французского общест-ва: 1. Священность и неприкосновенность ес-тественных прав и свобод. 2. Принцип нацио-нального суверенитета…» [10, с. 260–261].

В России моментом провозглашения рав-ноправия людей между собой, наделения ихестественными и неотчуждаемыми правамиможно считать отмену крепостного права в1861 году. Ярким борцом за естественные пра-ва человека в России являлся П. И. Новгород-цев. Он был сторонником правового государ-ства. Его интересы концентрировались на рас-смотрении естественных прав личности, подкоторыми ученый понимал вечные и неотъем-лемые права, имеющие абсолютную ценностьи нравственную природу [14].

В XX веке мировое сообщество приходит

к тому, что неотъемлемые права и свободычеловека и гражданина, в том числе и правона жизнь, должны быть достоянием всех лю-дей, а не являться политикой какого-то одногогосударства. Они получают свое закреплениев нормативно-правовых актах международно-го права. Так, Генеральной Ассамблеей ООН10 декабря 1948 года принимается Всеобщаядекларация прав человека, где в ст. 3 указано,что «каждый человек имеет право на жизнь,на свободу и на личную неприкосновенность»[1]. Впоследствии разрабатывается ряд другихмеждународных нормативно-правовых актов,где право на жизнь получает свое закрепление,например, Конвенция о защите прав челове-ка и основных свобод (ст. 2). Далее на основеэтого международного законодательства какприоритетного и незыблемого источника пра-ва во многих государствах мира право нажизнь было закреплено в конституциях в виденеотъемлемого фундаментального права. Так,в пункте 1 ст. 20 Конституции Российской Фе-дерации было установлено, что «каждый име-ет право на жизнь» [2].

В заключение еще раз подчеркнем, чтожизнь бесценна. Человек и общество в целомдолжны понимать это и оберегать жизнь каж-дого индивида. Только тогда мы сможем гово-рить о наличии правового и культурного об-щества и государства и избавить человечест-во от насилия.


1. Всеобщая декларация прав человека.URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?base=LAW;n=120805;req=doc.

2. Конституция РФ. URL: http://www.garant.ru/doc/constitution/

3. Аврелий Августин // Википедия. Свобод-ная энциклопедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Аврелий_Августин.

4. Антонин Пий // Википедия. Свободнаяэнциклопедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Антонин_Пий.

5. Русская Правда (Пространная редакция) //Электронные публикации Института русской ли-тературы (Пушкинского дома) РАН. URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4947.

6. Руссо Ж.-Ж. // Википедия. Свободнаяэнциклопедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Руссо, Жан-Жак.

Bibliography

1. Universal declaration of human rights.URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?base=LAW;n=120805;req=doc.

2. Constitution of the Russian Federation.URL: http://www.garant.ru/doc/constitution/

3. Aurelius Augustine // Wikipedia. Free en-cyclopedia. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Avreliy_avgustin.

4. Antonin Pius // Wikipedia. Free encyclope-dia. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Antonin_py.

5. Russian Truth (Vast edition)// Electronicpublications of institute of the Russian literature(Pushkin house) of the Russian Academy of Sci-ences. URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=494.

6. Rousseau Jean-Jacques // Wikipedia. Freeencyclopedia. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Руссо, _zhan-Jacques.



7. Салическая правда. URL: http://hist.msu.ru/ER/Etext/salic.htm.

8. Античная философия. Энциклопедиче-ский словарь. М., 2008.

9. Витрук Н. В. Общая теория правовогоположения личности. М., 2008.

10. Косарев А. И. История государства иправа зарубежных стран: учебник. 2-е изд. М.,2012.

11. Лычева А. С. Смысловое наполнениекатегорий «жизнь» и «смерть» в древней куль-туре // Философия права. 2012. № 6 (55).

12. Папаян Р. А. Христианские корни со-временно права. М., 2002.

13. Стамп Э. Аквинат / пер. с англ. Г. В. Вдо-виной; науч. ред. К. В. Карпов. М., 2013.

14. Философия: энциклопедический сло-варь/ под ред. А. А. Ивина. М., 2004.

15. Яковлев В.А. Метафизика и физикажизни // Вопросы философии. 2012. № 2.

7. Salic truth. URL: http://hist.msu.ru/ER/Etext/salic.htm.

8. Ancient philosophy. The encyclopedic dic-tionary. Moscow, 2008.

9. Vitruk N. V. General theory of a legal sta-tus of the personality. Moscow, 2008.

10. Kosarev A. I. History of state and law offoreign countries: textbook. 2nd prod. Moscow,2012.

11. Lycheva A. S. Semantic filling of the cat-egories «life» and «death» in ancient culture //Philosophy of law. 2012. № 6.

12. Popayan R. A. Christian roots it is mod-ern the rights. Moscow, 2002.

13. Stamp E. Akvinat / transl. from EnglishG. V. Vdovina; ed. of K. V. Karpov. Moscow,2013.

14. Philosophy: encyclopedic slovar / underthe ed. of A. A. Ivin. Moscow, 2004.

15. Yakovlev V. A. Metaphysics and physicsof life // Philosophy of law. 2012. № 2.


Правила для авторов и условия публикации статей

1. Для опубликования рукопись статьи можно передать в редакцию с помощью следующихвидов связи:

– почтовой (в этом случае присылается 1 экземпляр принтерной распечатки статьи и дискетаили диск с идентичным текстом в редакторе «WORD –7»);

– Интернет (с последующей передачей в редакцию оригиналов рецензий на статью).2. Текст рукописи должен быть набран 14 кеглем, шрифт – Times New Roman Cyr, межстрочный

интервал – 1,5. Не следует использовать знаки ручного переноса и дополнительных пробелов. Полястраницы: снизу – 25 мм, остальные – 20 мм. Файл именуется по фамилии автора (авторов).

3. Объем статьи должен составлять от 10 до 15 страниц машинописного текста (включая табли-цы, рисунки, аннотацию, ключевые слова и список литературы).

4. Вместе со статьей в редакцию предоставляются: внешняя и внутренняя рецензии (кроме ста-тей докторов наук и членов редакционной коллегии журнала «Философия права»), подписанныерецензентами, с оттисками печатей; сведения об авторе, в которых указываются фамилия, имя, от-чество (полностью); место работы, занимаемая должность, ученая степень, звание (в именитель-ном падеже), служебный и электронный адреса, номер телефона/факса. Контактная информация обавторах будет опубликована в журнале.

5. Статья обязательно подписывается автором (авторами) следующим образом: «Материал вы-читан, цифры, факты сверил с первоисточниками». При согласии автора на размещение его статьи всети Интернет: «Согласен на публикацию моей статьи в свободном электронном доступе». Далееставятся дата и подпись. Для соискателей ученой степени кандидата наук: «Текст статьи согласованс научным руководителем». Далее – дата, Ф.И.О. руководителя, подпись.

6. К статье должны прилагаться: аннотация (не более 5–6 строк), ключевые слова (каждое клю-чевое слово или словосочетание отделяется от другого запятой), индексы УДК и ББК.

7. Информация на английском языке: Ф.И.О. автора (полностью), место работы и должность,почтовый адрес, название статьи, аннотация, ключевые слова.

8. Список литературы на русском и английском языках приводится в конце статьи. В текстедолжны быть ссылки (в квадратных скобках) на использованные источники.

9. Рукопись должна быть вычитана автором. Редакция оставляет за собой право в случае необхо-димости редактировать и сокращать статьи.

10. Рукописи не возвращаются. За достоверность фактов несут ответственность авторы статей.Их мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции.

11. Материалы публикуются на безгонорарной основе.12. Плата за публикацию статей с авторов не взимается.13. Редакция не вступает в электронную переписку с авторами, в связи с этим сообщаем, что все

возникающие вопросы необходимо задавать ответственному секретарю, позвонив по указанному вжурнале номеру телефона.

14. Рукопись статьи публикуется на основании экспертного заключения, составленного редак-ционной коллегией журнала.

Уважаемые авторы, в случае невыполнения вышеперечисленных условийстатья опубликована не будет!

Documents

Ôèëîñîôèÿ ðàâà Ïhttps://мвд.рф/upload/site1/document_journal/FP_2016...Статья посвящена анализу проблемы возникно-вения