ЦЕРКОВЬ ВВЕДЕНИЯ ВО ХРАМ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ при Р.С.Х.Д.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР ПЕРИОДА

1928-1994 Священнослужители

PAROISSE DE LA PRÉSENTATION DE LA SAINTE VIERGE AU TEMPLE

Auprès de l'Action Chrétienne des Etudiants Russes

LE CLERGÉ 1928-1994

2

На обложке: Икона Введения во Храм Пресвятой Богородицы, принадлежавшая Отцу Игорю Вернику

Image de couverture : Icône de la Présentation de la Sainte Vierge au Temple, ayant appartenu au Père Igor Vernik

3

Nina Rausch de Traubenberg

Нина РАУШ фон ТРАУБЕНБЕРГ

ЦЕРКОВЬ ВВЕДЕНИЯ ВО ХРАМ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ

при Р.С.Х.Д.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР ПЕРИОДА 1928-1994

Священнослужители

PAROISSE DE LA PRÉSENTATION DE LA SAINTE VIERGE AU TEMPLE

Action Chrétienne des Etudiants Russes

LE CLERGÉ 1928-1994

Paris 2010

4

*** « Величаем Тя, Пресвятая Дево, Богоизбранная Отроковице, и чтим еже в храм Господень вхождение Твое ». Протоиерей Сергий Четвериков воспевал это величание с клиром на утрене 3 декабря 1928 года после малого освящения нового храма. В день праздника, 4 декабря, владыка митрополит Евлогий отслужил молебен в сослужении отцов Сергия Булгакова, Александра Калашникова, Сергия Четверикова, Льва Жилле и Георгия Шумкина Эта домовая церковь Русского Студенческого Христианского Движения была устроена в бывшем сарае, во дворе дома номер десять на бульваре Монпарнас, в 15-м округе Парижа. Особняк принадлежал Христианскому Союзу Молодежи (т.е. YMCA), существовавшему еще до революции в России, который предоставил Движению РСХД шесть комнат и зал. В том же здании находилась и Религиозно-Философская Академия, Курсы заочного обучения, издательство YMCA-пресс, Религиозно-педагогический кабинет Василия Васильевича Зеньковского, воскресно-четверговая школа, руководимая Софьей Сергеевной Шидловской, редакции журналов «Путь» и «Вестник РСХД», а также организации «Витязи» под руководством А.Ф.Федорова и «Дружинницы», созданная А.Ф.Шумкиной. В зале и в комнатах, предоставленных РСХД, работала библиотека, собирались кружки, проводились открытые собрания и встречи с выдающимися мыслителями и писателями русской эмиграции. Тут же нередко устраивались вечеринки для молодёжи и чаепития для безработных. Как известно, организация РСХД была создана в 1923 году в Чехии, на первом европейском съезде объединения русских студенческих кружков. Первый из этих кружков зародился в Белграде, в семье Зерновых, и в нём уже тогда участвовали Дмитрий Клепинин, Сергей Безобразов, Константин Керн и Василий Васильевич Зеньковский, который был избран председателем в 1924 году и был им вплоть до 1962 года. Движение опиралось на Православную веру, будучи убежденным, что православное христианство «является силой, преобразующей все стороны жизни и требующей всецелого отдания себя Церкви». РСХД отвечало насущным религиозным потребностям эмигрантской среды, связанным с необходимостью духовного обновления: возвращения в Церковь, участия в церковной жизни и обретения сознательной веры. Русская общественность в 20-х и 30-х годах не всегда правильно понимала соотношение YMCA и РСХД и подозревала, что Христианский Союз Молодых Людей участвует во всякого рода тайных замыслах и даже в «масонстве». Митрополит Евлогий пишет в своих воспоминаниях, что эти «кривотолки» требовали точного опровержения, что и было сделано. Но главным опровержением «кривотолков» стало создание своей, Движенской церкви, посвящённой, по желанию членов РСХД, Введению во храм Пресвятой Богородицы. Руководители РСХД добились назначения отца Сергия Четверикова настоятелем новой церкви и духовником Движения.

5

Протоиерей Сергий Четвериков

1867-1947

Десять лет служения в церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы отец

Сергий Четвериков считал лучшими годами своего эмигрантского пастырства. Это служение было тесно связано с духовничеством, с пастырским руководством РСХД. Определяя свои задачи, отец Сергий писал: «Моё отношение к Движению будет состоять в том, что я стану жить с Движением одной жизнью, входить, насколько смогу и сумею, в жизнь как отдельных членов Движения, так и в жизнь кружков и съездов, работать и молиться с ними, теснее связывать Движение с Церковью. Я люблю Движение, считаю его очень важным явлением русской жизни и много ожидаю от него для православной Церкви и России». И это было действительно так. Пример тому – удивительное решение о.Сергия поехать священником в первый детский лагерь, устроенный далеко в Бретани С.С.Шидловской. Будучи уже опытным протоиереем и духовным «старцем», отец Сергий вникал во все подробности жизни детей, он сумел вселить в них дух молитвеннной свободы, созывал дружинников на молитву, но без всякого принуждения. В том же лагере ему помогал Дима Клепинин, который сам много позже, в 1937 году, стал священником в церкви Покрова Божией Матери при общежитии матери Марии на улице Лурмель. В 1943-м он погиб в немецком лагере, а в феврале 2004 года он был прославлен Русской православной церковью в Западной Европе как священномученик.

О.Сергий довольно много разъезжал, посещая все съезды РСХД: недаром

митрополит Евлогий называл его «протоиереем всея Европы». Он вёл огромную переписку, поддерживая общение со всеми членами молитвенного братства, не исключая и самых юных. «Самое главное, – говорил он, – это молитвенный долг, а по сути – молитвенный дар, дар явленной соборности, проявляющийся как ношение в сердце «других»».

Когда отца Сергия пригласили переехать в Париж, ему был 61 год. Несмотря на

возраст, он был вдохновлен новой работой и неустанно служил Церкви и Движению, усиленно способствуя задачам духовного обновления, которые ставило перед собой РСХД. У него был большой опыт пастырства в России, так как почти сразу же после окончания Московской Духовной Академии и рукоположения в иереи в 1896 году он стал законоучителем, сперва в образцовой школе при женском епархиальном училище, а потом в Саратовской гимназии и в Полтавском Петровском Корпусе, где он служил c 1907 по 1919 год. В 1911 году о.Сергий стал председателем братства законоучителей, поэтому не удивительно, что в 1917-м его пригласили в товарищи к председателю Всероссийского Съезда духовенства и мирян в Москве.

Отец Сергий часто посещал Оптину Пустынь. С течением времени он стал

знатоком русского монашества и старчества, специалистом по Паисию Величковскому, одному из основоположников старчества. Первая его книга «Старец Амвросий Оптинский» была издана в Москве еще в 1912 году. В 1926 году в Париже выходит книга «Оптина Пустынь», а вслед за ней книга «Молдавский старец Паисий Величковский», появившаяся в Париже в 1938 году и переизданная в 1976 году.

6

Решение писать свой труд о Паисии Величковском отец Сергий принял в 1930

году, когда он приехал на остров Валаам. Тишина, присущая монастырскому укладу жизни, способствовала такой работе. Отец Сергий всё больше углублялся в монастырскую жизнь. В 1937 году он вторично посетил Валаам. В конце жизни он был пострижен в монахи, а перед смертью принял великую схиму.

Широкий опыт в разных областях пастырского служения, в законоучительстве, в

общественной деятельности, в изучении монашества позволял отцу Сергию исключительно успешно справляться с новыми задачами. Он легко вошёл в эмигрантскую жизнь, в её трудности, чтобы твёрдо вести паству к духовному возрождению и истинному познанию христианства.

Протоиерей отец Сергий Четвериков был пастырем Введенской церкви с 1928

по 1936 год, когда церковь располагалась по адресу 10, Bd. Montparnasse, а затем с 1936 по 1939 – в новом здании (91 rue Olivier de Serres).

Помещение, где располагалась церковь, было небольшое, темноватое и

холодное, но всё-таки уютное. Ранее его загромождала всяческая ненужная утварь: обломки автомобилей и т.п., поэтому стоило немалых трудов привести его в подобающий вид. Большой вклад внес Феодосий Георгиевич Спасский, который сразу же стал псаломщиком, чтецом и регентом хора; он же преподавал в Богословском институте Литургику и Устав и сумел научить этому несколько поколений хористов. На собрании памяти отца Сергия Феодосий Георгиевич произнес проникновенное, прочувствованное, глубоко сердечное слово, столь светло выражающее облик отца Сергия, которого он действительно уважал и очень любил (кстати, многое из написанного мною заимствовано из этих строчек, поскольку мои личные воспоминания относятся только к концу 1935 и к 1936–37 годам, т.е. ко времени переезда церкви в новое помещение, когда я была подростком).

Отец Сергий «светился мягким, ровным светом человека, полностью

посвятившего себя служению Богу и людям». Поражали его спокойствие, сдержанность, а также проникновенный взгляд, внимание к каждому. Во время Богослужений он был настолько сосредоточен, что ему не мешали ни холод, ни жара, ни крики детей во дворе, ни прочие неудобства. В службах у него была настоящая жизненная потребность, они шли ровно и просто, чему немало содействовал Феодосий Георгиевич Спасский, который старался во всём соответствовать отцу Сергию, с глубоким чувством и в полном созвучии сопровождая службу уставным чтением и пением.

У отца Сергия был «дар ежедневной службы», он особенно любил выпевать

«Величание» на монашеский лад. Позднее он посылал в церковь ноты с Валаама с указанием точного их исполнения, что было по сердцу Феодосию Георгиевичу, но не всегда нравилось певчим.

По воскресеньям церковь была полна молящимися движенцами и не-

движенцами. Митрополит Евлогий посылал сюда «бездомных священников», так как эта церковь являлась школой молитвы для молодых священнослужителей и деятельных мирян.

7

Отец Сергий редко проповедовал, чаще всего он посылал на проповедь сослужащего, но если уж выходил сам, то проповедовал исключительно на духовные темы, преподнося в своих словах «явленную соборность», сочетание строгости с добротой и уставности со свободой. Недаром его называли старцем и даже «старцем старцев» (так говорил о нём Дмитрий Клепинин, ставший иереем в сентябре 1937 и сразу же назначенный помощником настоятеля Введенской церкви).

У отца Сергия всегда было много молодых прислужников. Некоторые из них,

как братья Александр и Андрей Шмеманы, впоследствии стали видными деятелями церкви.

Церковь во дворе дома на бульваре Монпарнас просуществовала до сентября

1936 года – позже этот дом продали. РСХД устроилось самостоятельно в скромном доме 15-го округа Парижа, по адресу: 91, rue Olivier de Serres. В октябре 1936 года там же была устроена церковь трудами того же Феодосия Георгиевича Спасского и многих членов Движения. Отец Сергий тяжело переживал разрушение прежней церкви, но всё же торопил Феодосия Георгиевича с устройством нового храма. Новое помещение было более просторным и светлым благодаря стеклянной крыше. Казалось, что места в этом доме гораздо больше, поэтому даже возникла мысль устроить в нём общежитие для девочек. В доме поселились Александр Иванович Никитин, ответственный секретарь Движения, с дочерью Зиной, и семья Романовых.

Тут, как и раньше, шли ежедневные службы. Отец Сергий легко принимал

священников без прихода, которых присылал митрополит Евлогий. Приезжали служить и иеромонах Мефодий, и отец Георгий Флоровский, иногда отец Борис Старк, и, конечно, отец Лев Липеровский, а с 1937 года и отец Димитрий Клепинин. Нередко бывало, что прислуживал и сам отец Сергий. Такое дружное литургическое сослужение было тем более необходимым, что отец Сергий часто уезжал, посещая местные Движения и съезды, проводившиеся, главным образом, в Прибалтике.

В сентябре 1937 года отец Сергий уехал на Валаам и оттуда писал письма

Василию Васильевичу Зеньковскому и Андрею Вадимовичу Морозову. Восемь сохранившихся писем ярко свидетельствуют о постоянном попечении о церкви, ее жизни и Движении. Выписки из писем позволяют нам соприкоснуться с кругом забот отца Сергия. Его волновали самые конкретные проблемы: как устранить сырость, перестелить пол, заменить покрытие крыши. Он указывал, куда нужно переместить иконы Спасителя и Божией Матери, плащаницу и новый семисвечник, напоминал, что следует совершить водосвятный молебен и окропить Святой Водой новый иконостас, созданный братьями Ковалевскими, и алтарь.

Главным же попечением отца Сергия являлась литургическая жизнь церкви,

исполнение служб, распределение ответственности в связи с назначением его заместителя для исполнения всех его обязанностей, каковых он насчитывал семь: правильное повседневное богослужение, своевременная публикация церковного расписания, ведение метрических записей, заседания в церковном совете, деловые сношения с Епархиальным управлением, с Владыкой, с благочинными, а также текущие заботы по храму. Все эти обязанности должно было исполнять «одно лицо», которому отец Сергий предлагал передать свой оклад. Владыка Евлогий решил по-иному, он поручил общее направление и руководство отцу Льву Липеровскому, а

8

деловую и канцелярскую работу – отцу Димитрию Клепинину (позже о.Димитрий получал оклад отца Сергия).

Отца Сергия беспокоило финансовое положение, в частности, долги в

Епархиальном управлении и нехватка денег на ремонт крыши и стены, не говоря уже о других расходах («Почему вино так подорожало?!»).

В марте 1938 года, получив фотографии вновь обустроенной церкви, отец

Сергий очень обрадовался всему содеянному, но в то же время и взгрустнул, вспомнив «близкое-своё». На Валааме ему бывало скучновато, особенно в дни Великого Поста. Приветствуя все нововведения в церковном помещении – появление боковых дверей, электрическое освещение, проведённое на потолке, новый ковёр («как бы его не залить маслом»), – отец Сергий благодарит сестру Иоанну Рейтлингер за художественное исполнение алтарной живописи. Он также горячо благодарит Ф.Г.Спасского и всех певчих за устроенный ими в пользу церкви концерт традиционной духовной музыки.

Отца Сергия чрезвычайно интересовала приходская жизнь, воскресные

собрания, беседы, трапезы. Он был очень доволен тем, что на одном из таких собраний отец Сергий Булгаков прочитал доклад-проповедь о Евангелии от Луки. Общие же приходские собрания, на которых выносились всяческие постановления, осуществлялись выборы и сборы, беспокоили отца Сергия, он находил их «хаотичными». Причину «хаотичности» он усматривал в том, что при нашей церкви нет «организованного прихода», так как ни Движенцы, ни постоянные богомольцы не были связаны с церковью организационно, а связаны только духовно, что и создавало трудности в исполнении различных постановлений. Отец Сергий просил ничего не менять и ждать его возвращения осенью (обстоятельства, к сожалению, сложились так, что вернуться осенью он не смог). Несмотря на сложности, о. Сергий считал, что «церковь живёт и крепнет»: финансовое положение улучшается, задолженностей больше нет... Для еще большего укрепления положения церкви он указывал на Андрея Вадимовича Морозова как на преемника В.В.Зеньковского в качестве церковного старосты.

Всё убранство церкви было делом Александры Сергеевны, старшей дочери отца

Сергия, которая также занималась с 1928 по 1958 год, до своего отъезда в США, редактированием Религиозно-педагогического бюллетеня. В Париже отец Сергий жил у своих дочерей Александры и Ольги, бывшей замужем за С.С.Верховским, – у которых, на радость отца Сергия, было три дочери: Мария, Ольга и Вера. Александра Сергеевна много занималась девичьей Дружиной, ездила в летний лагерь, где у неё была всегда бойкая группа девочек, с которыми она замечательно работала, передавая им свои знания и любовь. В начале войны Александра Сергеевна заведовала детским лагерем и канцелярией РСХД в свободной зоне в городе По. Она сумела выйти из очень трудного положения и привезла всех детей домой в Париж.

Заботы отца Сергия естественным образом распространялись и на Движение, так

как для него церковь и Движение были неразрывно связаны. Александр Иванович, секретарь Движения, подготовил доклад, в котором сформулировал программу Движения в четырёх пунктах. Главное его предложение заключалось в том, чтобы снять с секретаря Движения обязанности идеологической работы и передать их священникам, а секретарю оставить только технические вопросы. Кроме этого, он защищал свою излюбленную идею о придании Движению более яркого политического

9

характера, что вызвало бурную отрицательную реакцию у движенцев, и особенно в Троицком Братстве, основанном в 1924 году отцом Александром Калашниковым для работы с русской молодёжью. Членами этой организации были многие пастыри и церковные работники, такие как Пётр Ковалевский и др. Кстати, отец Сергий с радостью отмечал регулярные собрания Троицкого Братства, при участии которого жизнь Движения, по его мнению, явно воскресает и «входит в силу».

Где бы он ни был, отец Сергий всегда молитвенно сообщался с приходом и с

Движением, это несомненно. Очень трогательным представляется мне это духовное попечительство, которое никак не исключало – напротив, оно всецело включало в себя заботу о бытовых мелочах и практических потребностях.

В годы работы в Движении и во Введенской церкви отец Сергий много писал.

Бюллетень Религиозно-педагогического кабинета публиковал статьи по вопросам религиозного воспитания и образования в 1926, 1927, 1928 и 1930 годах. Вестник РСХД печатал статьи о Ветхом Завете, о Евангелии, о Движении, о церковности, о служении РСХД Церкви и России. В 10-м номере Вестника за 1928 год появилась статья отца Сергия «Два юбилея – Лев Толстой и о.Иоанн Кронштадтский». В журнале «Путь» между 1928 и 1936 годами опубликованы размышления о.Сергия об умной молитве, о Евхаристии, а также обмен мнений с Н.Бердяевым.

Уже на покое, переехав с Валаама в Братиславу, к своему сыну, отец Сергий,

несмотря на слабость, пишет большой труд – «Правда христианства». В личном письме ко мне он сообщает: «Это беседы на 12 членов Символа Веры, где я указываю, что во Христе заключается та вечная правда, без которой человек теряет смысл жизни... Но принять Правду Христову и прежде всего Личность Христа надо от всего искреннего и любящего сердца». Несколько глав этой рукописи были опубликованы в журнале «Вечное», в частности «Служба 12-ти Евангелий», «Образ Божией Матери в Евангелии», «О месте и значении Ветхого Завета в христианстве», и, главное, «Верую».

В этом же письме о.Сергий вспоминает о наших совместных поездках на

кладбище Thiais, на могилу моей матери, и поминает те сорок прихожан, которых он отпевал у нас и хоронил там.

В последние годы своей жизни, проведённые у сына, отец Сергий очень

тяготился тем, что церковь была в трёх километрах от дома, и он не мог по своей слабости её часто посещать. Физическое состояние после Рождества 1947 года не позволяло ему более вставать с постели - ему было «лучше и спокойнее лежать». Он сознавал, что умирает, сказав: «Смешные люди, думают, что умирать страшно»… Отец Сергий почил 29 апреля в 5 часов утра. Он просил отца Петра похоронить его, не приглашая на похороны никого из духовенства.

Светлый образ отца Сергия остался в сердцах всех движенцев и всех, кто

молился в нашей церкви. Многие чтили его как старца, в котором уставность сочетается со свободой, аскеза - с любовью к людям, строгость - с добротой. Из всего этого складывался его духовный авторитет, как в кругу мирян, так и среди духовенства. Отец Сергий выполнил все свои задачи силою духовною, силой непрестанной литургической молитвы.

10

28 января 1946 года, откликаясь на бывшее у нас, в Париже, собрание по случаю пятидесятилетия его священства, отец Сергий написал прощальное письмо членам Движения.

«Расставаясь со всеми вами, и взрослыми, и юными, с любовью и молитвой

призываю на вас благословение Божие. Господь дал мне силы носить вас в сердце моём, как некогда Он давал силы Моисею носить в сердце своём народ Израильский. Конечно, я не претендую на заслуги Моисея, но частичка Моисеева духа была во мне, усиливаясь и укрепляясь единением и молитвою с другими работниками Русского Студенческого Христианского Движения. Я не обвиняю себя за то, что не могу больше работать с вами. Я благодарю Бога за то, что Он дал мне пережить с вами, благодарю я и тех, кто призвал меня к этой работе и благословил меня на нее. Вечная память блаженно почившему незабвенному митрополиту Евлогию, с любовью благословлявшему наш труд и собрания и принимавшему в них живое участие. Вечная память почившим в Господе членам нашего Движения, молодым и старым, одинаково горевшим любовью к нашему святому делу. Центром, средоточием всей нашей молитвенной братской жизни была и да будет молитвенная память о Господе нашем Иисусе Христе, о Пречистой Богородице и Приснодеве Марии, всех верных участниках нашей молитвенной братской жизни. Да будет эта память жить в сердцах наших, согревать и воодушевлять их до самого момента радостной нашей встречи в ином мире у ног нашего Спасителя и Его Пречистой Матери! Будем молиться друг за друга! И за наших усопших братьев и сестёр!»

11

Протопресвитер Виктор Юрьев

1893-1966

Митрополит Евлогий в своих записях 1947 года отзывается о нём как о «прекрасном священнике»; в воспоминаниях епископа Павла (Алдерсон), опубликованных на французском языке в бюллетене «Православного журнала» (« Journal Orthodoxe »), отмечено, что это «один из самых достойных священников, которых русская эмиграция дала Церкви Христовой». И действительно, Служение было основой жизни отца Виктора. Сначала это было служение Родине, затем оно расширилось и выросло в служение Церкви. Окончив Михайловское артиллерийское училище в 1913 году, отец Виктор прошёл две войны, первую мировую и гражданскую; в чине полковника был командиром бронепоезда 6-й дивизии; за исключительную отвагу на поле брани он награждён орденом Св. Владимира. Сослуживцы держали его в большом почёте, преклоняясь перед его мужеством, мудростью и силой веры. Виктор Андреевич эмигрировал в Галлиполи (ныне – турецкий город Гелиболу) в 1920 году. Прожив там два года, он переехал во Францию. Здесь он столкнулся с трудностями эмигрантской жизни: работал на заводе в Крезо, потом на металлургическом комбинате в Кнютанже, где была русская церковь, – бедная, но хорошо организованная, тесно связанная с РСХД (она посылала делегатов на съезды и приглашала докладчиков). Приходской совет дал Виктору Андреевичу стипендию для обучения в Богословском институте, который он окончил в 1933 году. Женившись в 1931 году на Инне Константиновне Краевич, он был рукоположен в иереи в апреле 1932 года в Александро-Невском соборе и до окончания своей учёбы служил в церкви Богословского института. Но уже в 1933 году отца Виктора назначили настоятелем домовой церкви при Галлиполийском Объединении, где он, будучи сам галлиполийцем, снискал всеобщую симпатию прихожан и сумел по-настоящему развить деятельность этой церкви, которая до тех пор была скорее «военно-походной». Когда тревожные политические события не позволили отцу Сергию Четверикову вернуться в Париж к своей пастве в церковь РСХД, на его место назначили отца Виктора, активного члена Движения. Так первого июля 1937 года, отец Виктор Юрьев стал настоятелем церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы и оставался на этом посту до своей кончины шестого августа 1966 года. Во время войны Движение было закрыто, и вся активность движенцев сосредоточилась на самой церкви. Внутреннюю жизнь церкви отец Виктор устроил по заветам отца Сергия Четверикова, установив каждодневное Богослужение с литургией и предшествованием вечерней службы. Инна Константиновна возглавила четверговую школу по русским предметам, которая успешно окормляла по 50, по 80, а в некоторые годы и по 100 учеников.

12

Во время войны и оккупации положение русских эмигрантов было особенно тяжёлым. Отец Виктор состоял тогда в тесной связи с нашими общественными организациями, в частности, с «Бюро помощи», возглавляемым Софьей Михайловной Зерновой, которая неустанно воевала с властями в защиту русских и, главным образом, детей. В 1941 году Введенский храм стал центром помощи русским военнопленным и русским, вывезенным на тяжёлые работы на англо-нормандские острова, где условия их жизни были ужасающими. Иеромонах Сильвестр взялся с большой ревностью за духовное и материальное окормление этих обездоленных, получив официальное назначение для этой работы, а церковь наша оказалась центром сбора средств и отправки помощи. Н.А.Струве пишет, что в основе деятельности иеромонаха Сильвестра «были боль за Россию и миссионерство». Ещё в Латвии, где о.Сильвестр, следуя совету отца Сергия Четверикова, работал в кружках Движения, молодые движенцы походом ходили на русскую границу, где «клялись жизнь отдать Церкви и Родине», ибо там, в России, они сталкивались с настоящей войной, развёрнутой против религии. В 1952 году отец Сильвестр был избран в епископы, а в 1963-м он стал председателем РСХД и оставался им до 1979 года. В том же 1963 году он принял предложение американской митрополии занять кафедру в Канаде, но старался всегда приезжать на престольные праздники в Париж, чтобы служить во Введенской церкви. В частности, владыка Сильвестр возглавлял литургию в день 50-летия нашего храма, чем очень обрадовал всех молящихся… Долгие годы он был членом редакционной коллегии «Вестника РСХД». Что же касается отца Виктора, то следует отметить, что на его долю выпало немало трудностей за едва ли не тридцатилетний период службы настоятелем во Введенской церкви… Но были и радостные события. Так, например, весной 1942 года состоялось рукоположение В.В.Зеньковского во иереи и назначение его помощником отца Виктора в церкви Движения. Об этом событии сохранилось краткое извещение, приглашающее прихожан и движенцев в воскресенье, 15 марта, на молитвенное собрание, «посидеть с Василием Васильевичем за чашкой чая». Трогательные, простые слова: «Пусть каждый, кто может, принесёт с собою три куска сахара и что-нибудь к чаю»… Времена были тяжёлые, но важно было вместе помолиться и посидеть. Совместное служение отца Виктора и отца Василия у Престола Божия было проникнуто глубоким уважением и чистосердечной любовью друг к другу. Между ними никогда на было ни малейшего недоразумения; смирение каждого из них, отсутствие какого-либо соревнования между ними – вот что украшало их общее моление и стояние за всех нас у престола Божьего. То был очень насыщенный и счастливый период в жизни прихода, который, может быть, мы, все присутствовавшие, недостаточно оценивали. Отец Виктор был исполнен молитвенного рвения и очень много молился за своих прихожан, за болящих и особенно за усопших. Посещая больных, всячески старался помогать как своим, так и чужим. Жили они с матушкой во флигеле около ворот, к нему было легко пробраться, и по этой причине его осаждали всякие нищие, и русские, и

13

французы. Он каждого выслушивал и давал что мог, хотя средств у него было крайне мало. Когда один прихожанин попробовал запретить этим людям ходить к батюшке, отец Виктор очень рассердился и просил его этого не делать. Жизнь в приходе отец Виктор вёл просто и ровно: проводил все положенные собрания прихожан (а таковых в 1948 году насчитывалось около четырёхсот, из которых только двести вносили самообложение), устраивал приходские праздники, всегда приглашая на них правящего архипастыря, так как особенно любил архиерейские службы, чувствуя в них соборность православной Церкви. О.Виктор очень ценил хор и его регента, Ф.Г.Спасского (а потом и Зинаиду Серикову). В 1943 году в церковь был приглашён постоянный псаломщик на будние дни, студент Богословского Института Всеволод Дунаев; ему же поручили занятия с детьми в четверговой школе. В 1952 году чтец Дунаев был рукоположен в дьяконы и оставлен во Введенской церкви. По окончании войны церковь Движения стала как бы приходской церковью для многочисленных русских, проживающих в 15-м округе (например, дом и улица напротив церкви были на добрую треть заселены русскими). 1946 год выдался очень трудным, так как нужно было достать большую сумму денег для покупки дома, владелица которого потребовала либо купить дом, либо выехать. И Движение, и прихожане бросились собирать деньги, вели «финансовую кампанию», продавали «кирпичики», устраивали концерты… В результате, к общему облегчению, дом был куплен. В 1947 и 1948 годах вместе с отцом Виктором в нашей церкви служили отец Василий, только что рукоположенный отец Алексей Князев и протоиерей Георгий Флоровский. После смерти митрополита Евлогия (+8.8.1946) на его место Московская Патриархия назначила митрополита Серафима, хотя временное управление экзархатом пало на архиепископа Владимира как старейшего из епископов. Встал вопрос, за кем следовать и кому подчиняться? «Наш приход за редким исключением (5 прихожан) остался в подчинении архиепископу Владимиру», - гласит отчёт об общем собрании прихожан 21 марта 1947 года. В апреле того же 47 года скончался в Братиславе отец Сергий Четвериков. Об этой кончине отец Виктор с отцом Василием известили движенцев и прихожан, присовокупив текст прощального письма отца Сергия, прочитанного на собрании в честь 50-летия священства отца Сергия. Отец Виктор, так же как и отец Сергий, принимал участие во всех формах работы Движения, в частности, уже с 1932 года он ездил в детские лагеря, был духовником в лагере мальчиков в La Napoulе, потом в St Cezaire и в St Theoffrey, – казалось, что его пастырской деятельности нет предела! Помимо пастырских забот, у отца Виктора были разные административные обязанности, так как в течении 20 лет он был членом епархиального совета Русского Экзархата, из которых 5 лет был его председателем . Помимо этого, с 1951 до 1966 год он возглавлял Учебно-просветительный епархиальный комитет и был назначен благочинным приходов Парижского округа (1952-1960 годы). Кроме того, он был

14

членом Союза Галлиполийцев. Все эти назначения отец Виктор принимал чистосердечно, исполняя их в полном послушании своему епископу, с присущим ему чувством долга и ответственности. В церкви у него были помощники: помимо отца Василия сослужили часто отец Алексей Князев, отец Георгий Сериков (второй помощник настоятеля в 1941-1943 годах) и отец Игорь Верник, который, став священником в 1948 году, с 1959 года оказался постоянным помощником настоятеля. Это назначение было милостью Божьей, тем более что отцу Виктору становилось всё труднее выстаивать службы, а 1962 год выдался особенно тяжелым для него в связи с болезнью и смертью Инны Константиновны, а также смертью отца Василия. Отец Виктор исключительно стойко и трезво перенёс эти потери, стремясь только к «единому на потребу», то есть к служению у Престола Божьего. В декабре 1964 года весь приход праздновал 25-летие пребывания отца Виктора на посту настоятеля Введенской церкви, отмечая жертвенность его подвига, полное смирение перед волею Божьей, заботливую и требовательную любовь его ко всем прихожанам и духовным чадам. Протопресвитер Виктор Юрьев скончался 6 августа 1966 года в возрасте 73 лет, всей своей жизнью полностью подтвердив мнение, высказанное о нем митрополитом Евлогием: «Прекрасный священник!».

15

Профессор протопресвитер В.В.Зеньковский

1881-1962

Василий Васильевич Зеньковский приехал в Париж в 1927 году и прожил здесь 35 лет. Он был приглашён войти в состав профессоров Свято-Сергиевского Богословского института, созданного в 1925 году, и читать лекции по философским предметам. В этой области он был уже особо опытен, так как по окончании философского факультета Киевского Университета в 1912 году он был избран штатным профессором философии. В начале эмиграции, в 1920 году в Белграде Василий Васильевич преподавал на богословском и философском факультетах. Потом его вызвали в Прагу, в Русский Педагогический Институт, где ему поручили преподавание детской и экспериментальной психологии. Василий Васильевич основал в институте Педагогическое бюро и председательствовал на Съезде педагогов-эмигрантов. В тот же период осуществилась мечта Василия Васильевича: было создано Русское Студенческое Христианское Движение, первый съезд которого прошёл в 1923 году в Пшерово. В работе этого съезда активное участие приняли о.Сергий Булгаков, Г.В.Флоровский, А.В.Карташёв, Л.А.Зандер (все будущие профессора Богословского института), а также П.И.Новгородцев и ответственные секретари Лев Липеровский и А.И.Никитин. На втором съезде, в 1924 году, Василий Васильевич был избран председателем РСХД (на этом посту он оставался вплоть до 1962 года). Василий Васильевич обладал весьма ценными для руководителя личными качествами: у него было особое умение слушать, примирять и объединять всех, но самым важным было то, что он любил молодёжь и стремился помочь молодым людям развить в себе свободное и подлинное оцерковление жизни. Молодёжи – да и не только ей – не всегда легко было справиться с различными влечениями. Наряду со стремлением к духовному возрождению, с неизбывной тягой к России, всегда существовали проблемы, связанные с устройством собственной жизни в западной стране, в совсем иной среде. Чрезвычайно радостным событием стало для Василия Васильевича основание домового храма (в том же доме, где обосновалось и РСХД); он также был сильно воодушевлён возможностью близкого сотрудничества с отцом Сергием Четвериковым. Прихожане, движенцы и не-движенцы, уже были близкими друзьями или знакомыми В.В.Зеньковского, церковным старостой была Милица Лаврова-Зернова. Убранством церкви преимущественно занималась старшая дочь отца Сергия, Александра Сергеевна Четверикова, она же отвечала и за Религиозно-педагогический Бюллетень. Василий Васильевич был выбран старостой церкви в 1933 году и оставался им вплоть до 1938 года, уже в новом помещении на улице Olivier de Serres. Василий Васильевич часто стоял у свечного ящика, помогал Ольге Васильевне Татариновой продавать свечи и собирать деньги. С 1936 по 1942 год В.Зеньковский состоял членом Епархиального совета от мирян (после 1942 и до 1962 – он член совета от духовенства). Как пишет сам Василий Васильевич в «Очерке внутренней моей биографии»: «Жизнь текла густым,

16

непрерывным потоком»1. В своих разъездах по международным экуменическим делам он достиг Швеции, оттуда направился в Валаамский монастырь, где тогда проживал отец Сергий Четвериков. Надо отметить, что Василий Васильевич очень проникся укладом и духом монастыря, в котором чувствовалась ещё старая Россия. Думается, что эти тихие дни были ему даны, чтобы выдержать грядущее испытание. В 1939 году, за день до объявления войны, В.В.Зеньковский был арестован и препровождён сначала в одиночную камеру тюрьмы, а затем – в лагерь, где он провёл целый год. Это происшествие привело Василия Васильевича к решению стать священником, и в марте 1942 года В.В.Зеньковский был рукоположен митрополитом Евлогием в соборе св.Александра Невского и назначен помощником настоятеля Введенской церкви, отца Виктора. Так они и служили совместно с отцом Виктором Юрьевым на протяжении двадцати лет, с 1943 до 1962 года, в полном единогласии, дополняя друг друга и часто прислуживая друг другу. Отец Василий служил проникновенно, но просто, чётко и быстро, как будто делал это всю жизнь: в лучших традициях русского духовенства. Он очень любил Всенощное Бдение и службы Страстной недели, в особенности – Страстную Пятницу; утреня Благовещения с Величанием «Архангельский Глас» умиляла его до слёз. Отец Василий охотно и часто проповедовал, говорил метко и содержательно, т.к. был очень красноречив. После десяти лет священства отец Василий поясняет своё отношение к богослужению в «Записках моим друзьям». «Весь сложный ритуал богослужения есть некое «одеяние», часто тяжеловесное, порой насыщенное повторениями, риторикой. Это есть одеяние, под которым должен биться пульс молитвенной обращённости к Богу, «стояние» перед Богом. Мы, священники, от имени церковного народа обращаемся к Богу, – именно прямо к Нему – и наше богослужение, если угодно, есть некая драматизация (но не театрализация), составные части которой не всегда символичны, но чаще они мистичны, ибо они – прямые обращения к Богу». Отец Василий считал, что живое религиозное чувство иногда с трудом проявляется из-за формального соблюдения устава, и хотя он сам устав любил, но не видел в нём ничего абсолютного (хотя, с другой стороны, не допускал и некоторых импровизаций). Ему была чужда всякая пышность в богослужении, и оттого он не приветствовал сослужения и никогда не носил митры, а камилавку надевал в присутствии епископа, «ради него и народа». По тем же причинам он отказался от епископства. Отец Алексей Князев отмечал, что священствование отца Василия, пользующееся знанием, наукой и культурой, продолжило особый путь в истории православного пастырства. На этот путь русского, мирского, учёного священства встали историк А.В.Горский, потом отец Сергий Булгаков, по этому же пути последовали молодые богословы Института: Александр Шмеман (окончание Института в 1946 г.), Иоанн Мейендорф (1959 г.), Борис Бобринский и Николай Куломзин (1982 г.) и другие.

В образе отца Василия как пастыря проявляются его редкая природная доброта, чуткое внимание и бесконечная любовь к людям. Он писал о своей мечте «полюбить всех людей, без различия, без пользы, без морали». «Я люблю людей в их индивидуальности и их своеобразии; это чутьё к чужой душе».

1 см. «Вестник РСХД» номер 66-67 за 1962 год

17

Неудивительно, что у отца Василия был сонм исповедающихся. Любовь и знание позволяли ему, по свидетельству отца А.Князева, «с особой силой убедительности раскрыть каждому всю правду о нём самом и тем самым поставить его на путь, ведущий к жизненному знанию Бога». Именно благодаря своему дару легко понимать узлы внутреннего неустройства каждого и его влечение к лучшему, отец Василий помогал людям раскрыть правду о самих себе и убеждаться в том, что им открыто Царствие, что они несут образ Божий, а также поверить в то, что делая «больше» в жизни, они найдут путь к радости и творчеству. Отцу Василию было свойственно открытое и приветливое отношение к человеку, он часто приветствовал посетителей словом «голубчик», произносимым с южным акцентом, что было характерно для речи отца Василия. Он всегда угощал своих посетителей чаем и булочками и, несмотря на занятость, особенно старался уделять время одиноким лицам, позволяя им посидеть в его скромной и неудобной квартирке и душевно приободриться. Своё отношение к людям он также проявлял письменно: поздравлял с праздниками, с днём рождения, всегда отвечал на письма. Он особо ценил семейное начало, радовался свадьбам, крестинам, однако если и ходил сам в гости, то не больше чем на полчаса, строго соблюдая «бюджет времени», так как работал по 16 часов в день. Отец Василий придавал большое значение женскому присутствию, считая, что христианская миссия невозможна без матерей, жён и сестёр. Недаром он, договорившись с преподавателями Богословского института, создал в 1949 году Женские Богословские курсы. Валентина Александровна Зандер и её сестра, Наталья Александровна Терентьева, взялись за организацию этих курсов. Лекции проводились в зале при Введенской церкви. За двадцать лет существования курсов их окончили около ста слушательниц. Любовь отца Василия к людям замечательно сочеталась с любовью к миру идей, к научным построениям в сфере психологии, философии и богословия. Главной целью его научной работы было построение христианской философии. Он задумал создать философскую трилогию (впоследствии эта работа была названа «Основы христианской философии»), в которой христианская антропология, то есть богословские размышления о человеке занимают центральное место. Отец Василий считал себя по преимуществу историком. Свою книгу «Русские мыслители и Европа» он начал готовить к изданию ещё в России и завершил в Сербии. Но за систематический труд о русской философии он взялся уже в Париже, по настоянию студентов Богословского института. Русское издание «Истории русской философии» (переведённое впоследствии, в 1948-1950 годах, на французский и английский языки), стало событием в жизни русской интеллигенции за рубежом. Здесь не место излагать научные позиции отца Василия, достаточно подчеркнуть его исключительную эрудицию и широкое поле его интересов, благодаря чему о.Василий писал статьи и этюды на разнообразные темы, в том числе и литературные, подходя к каждому вопросу с религиозной точки зрения. «Религиозное основание»

18

было самым существенным в миросозерцании о.Василия, всё его творчество было пронизано замыслом «воцерковления жизни» во всех её формах. Эти же позиции были заложены в основу РСХД, председателем которого являлся отец Василий Зеньковский: ощущая неразрывную связь между служением Церкви и служением Движению, отец Василий прилагал все силы «действенной любви», чтобы Движение стало воплощением христианства в творческой жизни, в послушании Церкви через Таинства, при этом церковное начало он ставил выше национального. Лучшим выражением таких убеждений стали съезды Движения, которые собирали иногда до ста пятидесяти и даже до двухсот участников. Съезды были исключительными событиями благодаря духу братства, церковности – с общей молитвой и каждодневными литургиями; то были моменты воодушевления, преданности общему делу, единения с Церковью в духе свободы и соборности. Духовный подъём был особенно ощутим и оттого, что на эти съезды собирались друзья: приезжали священники из США, читали доклады, устраивали их обсуждения, молились. Так радостно было приветствовать отца Александра Шмемана и отца Иоанна Мейендорфа, которые, несмотря на переезд в Америку, легко окунались в общую жизнь Движения и церкви. Связующим звеном в жизни движенцев стал «Вестник РСХД». Первые номера его (1926 год) были весьма скромными, но впоследствии «Вестник» быстро разросся и после войны стал важнейшим – а теперь и единственным – религиозно-философским журналом. О.Василий являлся бессменным его сотрудником вплоть до 1962 года. В настоящее время «Вестник РХД», Русского Христианского Движения, издаётся при участии YMCA-press и Русского общественного фонда в Париже, Москве и Нью-Йорке под целеустремленной редакцией Никиты Алексеевича Струве. У отца Василия была одна замечательная особенность: вера, утверждения и жизнь составляли единство, не разделялись на части. Он писал: «Вся моя жизнь, всё моё творчество, вся душа и замыслы связаны с Православием». Несмотря на всю его трудоспособность, на его волю и умение распределять своё время, нагрузка постепенно подтачивала его силы и здоровье (он страдал сердечной болезнью). С весны 1962 года здоровье больше не позволяло отцу Василию участвовать в богослужениях Страстной Недели, Выноса Креста и Благовещения. Он это очень тяжело переживал «как наказание или некий урок» – но смирялся. Летом наступило обострение болезни, и пятого августа 1962 года, в три часа утра, под пение Пасхального Канона отец Василий перешёл в вечность. Отпевание было очень торжественным, в проводах участвовали представители Московской Патриархии и Зарубежного Синода. Протоиерей Георгий Флоровский произнёс слово о роли отца Василия Зеньковского в русской религиозной мысли. Архиепископ Георгий (Тарасов) и епископ Мефодий совершили отпевание при стечении многолюдной толпы прихожан и движенцев.

17 апреля 1983 года было устроено собрание, почтившее память отца Василия. Также был издан сборник «Памяти отца Василия Зеньковского» (РСХД, 1984 г.) со всеми произнесёнными речами и выдержками из записей автора.

19

Протоиерей Игорь Верник

1911-1994

Отец Игорь прослужил в Движенской церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы в целом 38 лет! Сперва, с 1943 до 1948 года − дьяконом, потом, с 1952 до 1966 года − помощником настоятеля отца Виктора Юрьева, и наконец, с 1966 до 1992 года − настоятелем.

Все эти долгие годы он был примером подлинности, смирения и «простоты

сердца», являлся не только наставником, но и близким другом каждого из нас; в общении − прямой и правдивый, с неизменным юмором, направленным на все, и в первую очередь на самого себя. Например, он пишет: «Я решил поступать в Богословский институт, желая при помощи моих будущих великих подвигов, блестящих проповедей и реформ спасти Православную церковь». Можно сказать, что юмором он обладал в высшей мере, так как умел посмеяться над самим собой, да и подтрунить над другими. Иногда он «правду-матку» резал, но мало кто обижался, так как чувствовали, что в сказанном есть доля правды.

Ещё совсем молодым он примкнул к Движению, полностью принял идеи и

делание РСХД, стал прихожанином Введенской церкви ещё на Монпарнасском бульваре (его можно узнать на фотографии приходской группы), участвовал в кружках и в конечном итоге предпочёл записаться в Богословский институт, нежели поступать в Высшую школу инженеров. «Учение и проповедь отца Сергия Булгакова запечатлелись в нём крайне глубоко». Но богословом отец Игорь не стал: он проповедовать не любил, предпочитая произносить уже напечатанные проповеди, хотя любил говорить на богословские темы вообще, и в частности о богословии отца Георгия Флоровского, с которым был дружен. Кроме того, отец Игорь боялся, что придётся сказать несколько слов или написать статью о ком-то. В заметках о.Игоря можно найти тому подтверждение. Так, вспоминая свои разговоры о смерти с Ангелиной Витольдовной Мaлaма (староста церкви), он пишет: «... И однажды в шутливом тоне я сказал: умоляю вас, А.В., не умирайте раньше меня, потому что мне нужно будет говорить надгробное слово, а для меня это будет мука». Впрочем, о.Игорь все-ж таки сказал слово о Владыке Мефодии (по просьбе Е.И.Слёзкиной), о встречах с ним и, главное, о паломничестве на Святую Землю, возглавляемом Владыкой (собрание памяти Владыки Мефодия состоялось 31/10/1974 г.).

О скептицизме отца Игоря по отношению к собственным писательским

возможностям свидетельствуют и такие его признания: «Статей писать не умею, за всю свою жизнь я не окончил ни одной статьи»... «Отлегло от сердца, что не надо мучиться» (это когда он узнавал, что кто-то уже написал на требуемую тему). При этом, заметим, о.Игорь написал проникновенное слово памяти отца Виктора Юрьева, которого очень любил и глубоко уважал.

В 1961 году отец Игорь написал очень кратко свою биографию. Этот

текст остался в его архивах, в нём всего семь пунктов. « 1. Священник Игорь Иванович Верник, 2-й священник при церкви Введения

во храм Пресвятой Богородицы, при настоятеле протоиерее Викторе Юрьеве. Родился 24/2/1911 в городе Новочеркасске, Донской области. Рукоположен во дьяконы был

20

митрополитом Евлогием на Духов день 1943 года. Во иереи − епископом Кассианом в день свмуч. Татианы в 1948 г. в церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы в городе Париже. Все награды, полученные мною (до золотого креста включительно), были даны мне митрополитом Владимиром. Cодержание получаю от Введенской церкви 180 новых франков в месяц (и социальное страхование).

2. Из какого звания происхожу, не знаю. Отец, горный инженер, кажется, из чиновничьего звания, мать − купеческого, из старообрядцев.

3. Окончил полный курс Свято-Сергиевской Духовной Академии в Париже. Окончил образование в 1934-м году. Долгое время стоял за свечным ящиком и был помощником казначея Свято-Введенской церкви (и членом приходского совета).

4. Был мобилизован во французскую армию в 1939 году. По болезни был помещён во вспомогательные войска и в сражениях не участвовал.

5. Ни под судом, ни под следствием не состоял и взысканиям (никаким) не подвергался.

6. За штатом не был, без места был с 1 сентября 1959 года до... (зависит от того, утверждён ли я сейчас в штате и когда?)

7. Женат. Женился в Париже (в мэрии 15-го округа) и в церкви Преподобного Сергия (93, улица Кримэ), 4 июня 1939 года. Женился на Зинаиде Ивановне Павловой. Бездетен.

Подпись. Париж 21/2/1961 » Эту сжатую биографию следует дополнить и рассказать о деятельности отца

Игоря. Он преподавал в Русском лицее 10 лет, с 1930 до 1940 года для того, чтобы заработать себе на жизнь, но одновременно обрёл ценный опыт работы с детьми. Его любимым детищем была церковь при детском приюте, который находился сначала в Вильмуассоне, а затем – в Монжероне. При этой церкви с 1948 до 1955 года отец Игорь состоял законоучителем и настоятелем. Приют был основан Софией Михайловной Зерновой для детей-сирот. К сожалению, в воспитатели приюта зачастую шли люди военного уклона и очень ограниченных понятий о воспитании, относившиеся к детям не столько с любовью, сколько со строгостью и псевдоморалью. Облик же отца Игоря был совершенно иным: весёлый, открытый, он ездил на мотоциклетке и устраивал с отцом Григорием Свечиным спортивные состязания. Оба они были очень близки к детям, дети же в свою очередь это чувствовали и тянулись к ним. Отец Игорь не мог согласиться с принуждениями, царившими в детском доме, он всеми силами защищал детей от всяческого произвола. И когда в большом зале устроили некий трибунал, чтобы судить мелкие проделки детей, отец Игорь не выдержал и вскоре подал в отставку.

С отцом Григорием Свечиным он остался в дружеских отношениях, о.Григорий

часто приезжал во Введенскую церковь сослужить отцу Игорю в дни престольного праздника 4 декабря. Повзрослев, некоторые из приютских детей приезжали изредка в нашу церковь, и их встречи с отцом Игорем были наполнены радостью и ликованием.

Помимо окормления приюта отец Игорь работал с Л.А.Зандером и отцом

Василием Зеньковским в центре Движения. В этот период, когда уточнялись отношения РСХД с американской YMCA и после отчёта о съезде 1949 года в Prin’e все склонялись к разрыву, отцу Игорю принадлежала ответственная роль. В его отчёте активно проводилась линия РСХД, но не была забыта и очень веская материальная помощь, которую YMCA оказывала нашему Движению.

21

В первые годы своего священства отец Игорь был послан в Англию для ознакомления с англиканской церковью. Он участвовал в англо-русском содружестве имени Святого Сергия и Святого Албания. Митрополит Евлогий, являясь со-председателем этого содружества, поручил это дело в 1946 году отцу Льву Жилле, который стал настоятелем прихода Св.Василия, где стены были расписаны фресками с изображением святых отцов Запада и Востока, исполненными сестрой Иоанной Рейтлингер.

За первым посещением Англии последовали встречи, собрания и съезды, о чём

свидетельствует множество фотографий в архиве о.Игоря. Ему это общение давалось легко, так как и он, и Зинаида Ивановна вполне владели английским языком.

Как выразился Никита Струве, отец Игорь «действительно входил

в определённый священнический ряд, в определённую семью Движенских священников; он был глубоко верен движенческим началам и, шире, просто священническому призванию». Это было настолько явно, что ему предложили переехать в Америку с целью основать там Движение. Он это предложение отклонил, может быть, скорее по семейным причинам: мысль о новой эмиграции страшила Зинаиду Ивановну, её мать и сестру. Все силы свои, всю свою активность отец Игорь посвятил церкви, своему приходу и – с годами – семье своей собственной и семье своей жены.

Знаменательно то, что у отца Игоря в его служении церкви и приходу

сочетались полное смирение, подлинно-свободное послушание воле Божьей с активным интересом к современной жизни, к внешнему миру, к спорту, к музыке, которыми он очень увлекался, даже упрекая себя в этом. Это сочетание позволяло ему легко и просто подходить к людям, особенно к молодёжи и к детям. Противоречие между вечностью и современностью как-то уживалось в нём, обогащая и расширяя его действия, так как о.Игорю было чуждо превозношение и какая-либо елейность. Необходимо подчеркнуть, что отец Игорь был глубоко русским человеком, много читал и интересовался всем тем, что печаталось здесь для России и что издавалось в самой России. Никиту Алексеевича Струве он считал своим самым интересным собеседником в этой области. Однако эта русскость не мешала о.Игорю ценить французский образ мышления и французскую литературу. Немудрено, что о.Игорь мог быть близок всем, легко разделяя интересы и увлечения людей и являя собой пример просто и глубоко выраженной веры.

Были у отца Игоря и другие обязанности, связанные с жизнью епархии. Так, с

1954 до 1966 года он состоял членом, а потом и председателем епархиальной ревизионной комиссии. Он также был членом епархиального совета Русской архиепископии Константинопольского Патриархата, а в 1971 году был назначен благочинным Парижского округа, но этим назначением он тяготился, не считая себя способным к авторитетным действиям, хотя обладал несомненной житейской мудростью. Он, тем не менее, всё положенное исполнял, так как, став священником, он с самого начала решил, что будет исполнять все священнические обязанности и просьбы людей. Это послушание он осуществил, только не носил никогда митры, хотя в 1978 году стал митрофорным протоиереем.

22

В том же 1978 году приход праздновал 50-летие своего существования. Несмотря на своё «неумение» говорить, отец Игорь сказал слово, слово благодарности Господу Богу за благодатную милость, оказанную нам. В этом слове он упомянул митрополита Евлогия, первых настоятелей и духовных руководителей, нашего особо любимого регента Ф.Г.Спасского (у которого тоже было немало юмора) и псаломщика о.Всеволода Дунаева. Владыка Сильвестр, председатель РСХД, и Владыка Георгий прислали телеграммы поздравления. Отец Алексей Князев очень сожалел, что не мог быть в церкви, так как должен был служить в храме Сергиевского подворья.

Более обстоятельный отчёт был написан Андреем Вадимовичем Морозовым,

долголетним служителем церкви (в сороковых годах он был церковным старостой). Будучи прилежным архивистом, А.В.Морозов всегда следил за исполнением всех административных предписаний и составлял отчёты обо всех общих собраниях и приходских советах в течении сорока лет. Его особая заслуга перед нашим храмом – это записи, представляющие и восстанавливающие весь цикл Богослужений со всеми действующими лицами: священниками, дьяконами, прислужниками, хористами и их регентами; отмечены также ответственные за свечной ящик. Андрей Вадимович писал также отчёты о съездах РСХД – эта огромная и кропотливая работа даёт живую картину нашей церкви и ее общей работы с Движением.

Из записей девятнадцатилетнего периода, с 1962 по 1981 год, можно извлечь

несколько интересных данных. О посещаемости служб. Например, самое высокое число молящихся – на

Рождество Христово – было в 1953 году (300 человек) и – в среднем – 200 до 1970 года; от 1970 до 1981 года – около 150 человек, причём на Крещение приходило не больше трети от этого числа! Вход Господень во Иерусалим также очень усердно посещался, но на престольном празднике Введения во храм Пресвятой Богородицы 3-4 декабря было уже гораздо меньше присутствующих, цифры очень колеблются: от 40 до 150 человек, что зависело, по всей вероятности, от того, приходился ли праздник на будний день или на воскресенье, так как в те времена еще не было обыкновения переносить праздник на ближайшее воскресенье.

Заметим также частоту частных треб, например, большое число панихид, от 16

до 24 в месяц. Кроме того, каждый год служились панихиды по Государю и Царской семье и по умершим членам Движения.

Записаны и другие события: прибытие в 1965 и 1975 году Чудотворной Иконы

Божией Матери Курско-Коренной, 25-летие священства о.Георгия Серикова и 28-летие священства о.Игоря в 1976 году. 12 января 1969 года служилась первая литургия на французском языке, впоследствии таких служб было по 4-5 в месяц, что соответствовало просьбам прихожан. О.Игорь сам понимал необходимость для молодёжи служб на французском языке. Записывались и прочие факты, как, например, повышение цен на просфоры и на свечи, всякие неурядицы (такой-то поджёг стихарь... на квартире о.Виктора произошла утечка газа... отъезд о.Виктора в дом отдыха...).

Богослужения, конечно же, были на первом месте. Велась точная запись

присутствующих: духовенства, прислужников, хористов, дежурных у свечного ящика.

23

О.Игорь, ставший протоиереем в 1963 году, после смерти о.Виктора в 1966 году возглавлял все службы, кроме редких исключений, когда его вызывали служить в провинцию, в Tours или в Rueil.

Напомним, что ещё в 1960 году отец Виктор просил о.Василия собрать

церковный совет для рассмотрения возможности принять отца Игоря в штатные священники, поскольку «отец Игорь очень подошёл к нашему храму» и что он «умеет и любит заниматься Законом Божьим с детьми, не всякий священник имеет этот дар». Вторым основанием было состояние здоровья отца Виктора и опасение, что ему будет не по силам нести все тяготы приходского священника при нашей большой пастве, поэтому принятие отца Игоря в штат было бы облегчением и гарантией того, что все прихожане будут своевременно обслужены церковью, и что наш довольно полный Богослужебный круг будет сохранён.

Помощники и друзья отца Игоря Постоянным помощником о.Игоря был о.Георгий Сериков, а также о.Пётр

Чеснаков, который служил по субботам, а зачастую и в праздничные дни, 10 лет подряд, с 1965 по 1975 годы.

Окончив Богословский институт в 1938 году, о.Георгий был рукоположен во

иереи в 1940 и служил вторым помощником во Введенской церкви с 1941 по 1943 год. Позже он был настоятелем нескольких церквей в пригородах Парижа и разъездным священником в восточной Франции. В разные годы о.Георгий настоятельствовал в Покровской церкви Парижа на улице Лурмель и в церкви местечка Монтаржи. Деятельный член РСХД, о.Георгий всюду вёл кружки по изучению Библии и неоднократно проводил собрания на тему «Участие мирян в жизни Церкви». Его главная пастырская забота заключалась в том, чтобы обычные библейские понятия, как, например, «раб», были бы правильно истолкованы. Он часто об этом проповедовал и писал в «Вестнике РСХД», разъясняя также и тексты песнопений. Почему-то его старания не увенчались успехом и не привели к улучшению переводов, напротив, они часто вызывали критику, несмотря на то, что о.Георгий вносил важный вклад в религиозное образование прихожан. О.Георгий был очень предан церкви Движения и отцу Игорю; его жена была регентом, а трое мальчиков прислуживали.

Cудьба отца Петра Чеснакова сложилась иначе. Окончив Богословский

Институт в 1948 году, он не смог сразу стать священником, так как, женившись, должен был работать, но и он, и его жена были активными членами РСХД и церкви и были примером церковной семьи. Рукоположили отца Петра в 1965 году, и он, продолжая работать, служил во Введенской церкви литургию по субботам вплоть до 1975 года, а по воскресеньям ездил в провинцию. В семидесятые годы создавались новые франкоязычные приходы, например, в Нормандии, в городе Caen и в Бретани, в Rennes. Уже была открыта франкоязычная община Святой Троицы в крипте собора Александра Невского, где служили отец Борис Бобринский и отец Александр Нелидов, по смерти последнего отец Пётр был назначен помощником настоятеля, а позднее стал благочинным приходов Западной Франции (Бретань) куда он сам переехал в 1980 году, основав ещё три прихода и посвятив себя окормлению этих общин.

24

Отец Всеволод Дунаев служил дьяконом во Введенской церкви с 1952 по 1966 год, когда он был рукоположен во иереи; в будние дни он был псаломщиком, чтецом, и многих из нас научил читать и – что ещё важнее – понимать красоту написанного. Впоследствии он стал иконописцем, членом общества «Икона», и служил в храме в Petit Clamart. Позже он построил церквушку в Савойских горах, где летом отправлял все службы.

С ноября 1973 года до 1980 года служил дьяконом как бы на обучении о.Евгений

Чапюк, который стал другом для всех. Потом его вызвали на служение в кафедральный собор.

Во Введенский храм приходили сослужить священниками члены РСХД

или близкие к Движению. Например, протоиерей Георгий Флоровский, знаменитый богослов, который ещё при отце Сергии Четверикове был помощником настоятеля, а позже переехал в США, – посещая Париж, всякий раз приходил служить с отцом Игорем. Молодые богословы-движенцы, уехавшие в Крествуд (Нью-Йорк) создавать Свято-Владимирскую семинарию, о.Александр Шмеман и о.Иоанн Мейендорф, приезжали во Введенскую церковь как в отчий дом. Председатель РСХД епископ Сильвестр старался непременно быть в нашем храме на престольный праздник; иногда наезжал и о.Кирилл Фотиев.

Введенский храм также навещали и жившие поблизости друзья: о.Борис

Бобринский и о.Пётр Струве, который в 1964 году был причислен к приходу, сверх штата, а потом основал франкоязычную общину при соборе Александра Невского в Париже (после трагической смерти о.Петра именно о.Борис на долгие годы стал настоятелем в этой общине). Из молодого поколения храм часто посещали о.Алексей Князев, очень близкий друг нашей церкви, о.Илия Мелия и о.Пётр Нивьер. После 70-х годов служили о.Ф.Попов и о.Андрей Фортунато. Несколько лет подряд приезжал служить о.Григорий Свечин, которого с о.Игорем связывала совместная работа с детьми в детском доме в Монжероне.

Нет возможности привести здесь имена всех иереев, которые раз или два

служили с настоятелем, но нельзя не упомянуть о визите епископа Александра Семёнова-Тянь-Шанского, епископа Романа, отцов С.Книжникова, Николая Самарина, Николая Озолина, Ефрема Медзиани и многих других: мы всем бесконечно благодарны за молитвенное участие и дружбу.

Введенская церковь всегда славилась своим клиросом и чтением, но прежде

всего – совершенно особым стилем пения, традиционным, не полностью монастырским, но во всяком случае не концертным. Регент и хор всегда старались осмыслить суть праздника, выбирая стихиры и песнопения и гармонично располагая пение и чтение.

Дежурство у свечного ящика было делом необходимым, хотя и не

пользующимся никаким престижем. До устройства определённого дежурства у свечного ящика стояли и отец Василий Зеньковский, и – позднее – Игорь Иванович Верник, который был и казначеем. Настоящее устройство этой работы было делом Натальи Александровны Терентьевой, которая руководила и Высшими женскими богословскими курсами.

25

Среди именитых мирян, посещавших нашу церковь в 60-е годы, следует выделить Мирру Ивановну Лот-Бородину, племянницу знаменитого композитора, которую можно по праву считать первой русской женщиной богословом (свои богословские изыскания о Николае Кавасиле, о Св. Граале она написала на французском языке). Она считала себя духовной дочерью о.Виктора Юрьева, которого очень ценила за его святую простоту и примерное стояние перед Богом. В последние годы жизни, став прихожанкой нашей церкви, она вернулась к русскому языку в своих духовных стихах и в статьях, печатавшихся в «Вестнике РСХД», в которых она полемизировала с другим именитым прихожанином нашей церкви, профессором С.С.Верховским до его отъезда в США.

Вернёмся к духовенству. В 78–80 годах регулярно приезжал о.Михаил Осоргин,

ставший личным другом о.Игоря. Поначалу он был приглашён преподавать Закон Божий в старшем классе, а потом стал служить литургию по вторникам. О.Михаил пишет: «Во храме мне открылся, благодаря отцу Игорю, тот духовный мир, который царствовал в его приходе во время служб. На клиросе, исполняя должность псаломщика, пел о.Всеволод Дунаев. О.Игорь прислуживал или исповедовал, а я служил свои первые литургии, которые мне много принесли, благодаря руководству, советам и молитвам отца Игоря. Иногда он тоже служил и со скромностью уступал предстоятельство младшему священнику. Он оказал мне неоценимую духовную помощь в первые годы моего священства своей строгостью, снисходительностью и, главное, любовью». Дальше отец Михаил пишет: «Для меня он был примером священника, настоятеля, который жил только для прихода и для прихожан».

Нужно добавить, что, помимо прихожан, о.Игорю довелось заниматься и

русскими парижанами в час их смерти. Отпевал о.Игорь очень многих, и знакомых, и незнакомых, отпевал собранно, проникновенно, подчёркивая, чему он научился от покойного и напоминая о смысле поминания, устанавливая неразрывную связь живых и мёртвых в Церкви.

Но, конечно, прихожане – пожилые и юные – были первой заботой отца Игоря.

Все памятные дни прихожан и членов их семей были вписаны в календарь, туда же были помещены влиятельные личности века, такие как Де Голль, Пикассо и др. Дни рождения, дни Ангела, даты свадьбы и смерти... Этот КАЛЕНДАРЬ остаётся трогательным свидетельством любви и внимания о.Игоря ко всем прихожанам и друзьям прихода. Стоит отметить, что в этом календаре особое место было отведено активным членам РСХД, ответственным за его разные сферы деятельности, а именно: Кириллу Александровичу Ельчанинову, Ивану Васильевичу Морозову и Никите Алексеевичу Струве с их семьями.

Иван Васильевич Морозов (1919-1978)

Родом из Печор (Эстония), Иван Васильевич, окончив гимназию, погрузился со всей силой в служение православию посредством работы в Движении. В 1938 году он поехал в Париж для поступления в Свято-Сергиевский Богословский институт. В 1942 году, после окончания Института, Иван Васильевич, не имея возможности из-за войны вернуться в Эстонию, с благословения отца Василия, которому он всю жизнь остаётся безгранично предан, отдаёт все свои силы Движению. С исключительной энергией и целеустремлённостью он организует кружки, встречи, съезды, юношеские лагеря,

26

работает, не покладая рук, входя в мельчайшие подробности каждого из этих начинаний. В Богословском институте И.В. преподаёт русскую историю. С 1953 года он приступает к ответственной работе в издательстве YMCA-Рress и в книжном магазине «Editeurs Réunis», в сотрудничестве с Н.А.Струве и Б.Ю.Физом.

Несмотря на такое обширное поле деятельности, Иван Васильевич остаётся

активным членом Введенской церкви, состоит членом приходского совета, заинтересованно участвует во всех мероприятиях прихода и увлеченно поёт в хоре. Его образ глубоко верующего и светложертвенного человека запечатлелся в памяти всех друзей. Иван Васильевич был женат на Александре Бурда (родной сестре Софии Ельчаниновой), и они, с тремя детьми, устраивали у себя после Пасхальной вечерни приёмы, на которых говорили исключительно о России. На одном из таких приёмов мы впервые услышали песню Окуджавы «Чёрный кот», которая произвела на нас потрясающее впечатление. Воистину, Иван Васильевич жил Россией, верующей Россией.

Кирилл Александрович Ельчанинов (1923-2001)

Кирилл ещё недавно был с нами, в нашей церкви, в движении, в детском лагере,

полностью посвящая себя своему «детищу» - помощи верующим в России. Воспитанный в семье таких замечательных родителей, как отец Александр и

иконописец Тамара Владимировна, Кирилл с детства жил церковью, не столько традициями, сколько Духом Святым и любовью. Выработанный внутренний устой сделал его исключительно способным педагогом для работы с молодежью всех возрастов. Кирилл умел передавать свои знания и опыт применительно к жизни церкви. Одарённая натура Кирилла и интуитивное творчество вдохновляли его на разнообразную деятельность – от миссионерских поездок по Франции до походов по горам с молодёжью, от преподавания русской философии и древне-еврейского языка в Богословском институте до секретариата в РСХД и создания организации «Синдесмос», во всех проявлениях осуществляя то «воцерковление жизни», которое он полностью воспринял, идя по стопам своего учителя, отца Василия Зеньковского. Во всех своих начинаниях Кирилл был движим идеей служения русскому народу и православию в эпоху воинствующего атеизма.

Необходимость служения России Кирилл почувствовал с особенной остротой в

1961 году, когда впервые соприкоснулся с тягой русских людей к свободному слову. Это вдохновило Кирилла на создание «Центра помощи верующим в России», который каждый год переправлял нелегально в Советский Союз множество книг, а также организовывал протесты против беззаконных арестов, вызванных произволом властей. Этими действиями он информировал западное общественное мнение о положении дел в России.

Кирилл был вдохновлён подлинной, активной верой, и каждый это ощущал. Во

Введенской церкви он был глубоким молитвенником, а на собраниях умел всех примирять и повышать уровень обсуждений.

Воистину, Кирилл был светлой личностью. «Горний», как пишет о нём о.Александр Шмеман.

27

Никита Алексеевич Струве

Никита Алексеевич Струве вместе со своей семьей был верным прихожанином Введенской церкви в течение приблизительно двадцати лет, с 1948 по 1978 г., не по близости местожительства, а в качестве активного члена Движения. Долгие годы он вел при церкви библейский кружок под руководством ближневосточных студентов Сергиевского Подворья, один из которых стал впоследствии патриархом (Игнатий Хазим), другой – митр. Гор-Ливанских (Георгий Ходр). С 1951 г. Н.А. принимает живое участие в «Вестнике РСХД», затем становится его редактором вплоть до наших дней. По просьбе И.В.Морозова создает в 1958 г. движенческий журнал на французском языке Le Messager Orthodoxe, cуществующий и поныне.

Литературовед, профессор русской словесности сначала в Сорбонне, затем в

университете Нантер, свою первую книгу, «Христиане в СССР» Н.А. написал на французском языке1 в годы, когда в советской России свирепствовали хрущевские гонения на Церковь. Книга вызвала широкий отклик, во Франции образовался экуменический комитет по защите прав христиан в России (под председательством известного писателя Франсуа Мориака). Привлеченный к сотрудничеству в издательстве ИМКА-Пресс, перешедшему в ведение РСХД, Н.А.Струве установил «воздушными путями» живые связи с православной молодежью в России (главным образом с той частью, что группировалось вокруг о.Александра Меня.) Через них А.И.Солженицын связался, теми же тайными путями, с Н.А. и поручил ему лично издать в «ИМКА-Пресс» в 1971 году – «Август 14», а затем и «книгу века», «Архипелаг Гулаг», повлекшую высылку автора на Запад, в Швейцарию. Когда в декабре 1974 г. Солженицын посетил Париж, Н.А.Струве привел его в Введенскую церковь познакомиться с ее прихожанами и с движенцами.

Н.А.Струве участвовал в церковном совете прихода, был одним из инициаторов

Рождественской службы по новому стилю и частично на французском языке, любил читать шестопсалмие и паремии, особенно великопостные. Жалея, что молодому поколению чужд церковнославянский язык, он пытался иной раз его русифицировать, к неодобрению некоторых ретивых членов прихода, что отчасти и повлияло на его уход. Однако оставив приход, он сохранил с ним связь и особенно дружественные отношения с его настоятелем, о.Игорем Верником.

После падения коммунизма Н.А.Струве приложил много усилий,

чтобы ближе ознакомить русских людей с духовным и богословским достоянием русской эмиграции. При поддержке Фонда Солженицына он изъездил с миссией дарения книг всю Россию и близкие к ней страны, от Архангельска до Астрахани и Севастополя, от Торопца до Владивостока, от Таллина до Уфы, посещая и отдаленные и малоизвестные места как Торжок, Александровск, Боровск (в общей сложности всего более 60 городов). По его инициативе в гор. Ливны Социалистическая площадь была переименована в площадь прот. Сергия Булгакова, родившегося в этом городе, а в Белеве одна из близлежащих улиц духовной семинарии, в которой учился митрополит Евлогий, была переименована в его честь. Н.А., совместно с В.А. Москвиным и Н.Д.Солженицыной участвовал в создании в Москве «Дома Русского Зарубежья» (ныне – имени Солженицына), ставшего активнейшим центром по изучению русской эмиграции.

1 Les Chrétiens en URSS (1963)

28

Борис Константинович и Вера Алексеевна Зайцевы

С умилением и тихой радостью вспомним о Борисе Константиновиче и Вере Алексеевне Зайцевых, которые в течении нескольких лет молились в нашей церкви. Глубоко верующий, Борис Константинович (1881-1972) был искренним сторонником РСХД, всячески содействовал развитию организации, печатался в Вестнике РСХД. Выдающийся русский писатель, принадлежавший к первому поколению русской эмиграции, Борис Константинович был запрещён на родине вплоть до середины 80-х годов. Во Франции он создал едва ли не самые лучшие свои произведения, в числе которых – повести «Преподобный Сергий Радонежский», «Афон», «Валаам», а также очерки о замечательных священнослужителях - митрополите Евлогии, отце Георгии Спасском, отце Василии Зеньковском. Борис Константинович постоянно выступал на вечерах в пользу приходов, сестричеств, в 1927 году стал одним из учредителей общества «Икона» и, главное, был членом комиссии по переводу Нового Завета, за что был удостоен высшей благодарности Библейского общества. Борис Константинович ушёл из жизни последним из плеяды Серебряного века, оставив о себе светлый и добрый, истинно христианский след, каким было и его творчество.

Создание франкоязычного прихода

Несмотря на столь теплые отношения между паствой и пастырем, пришло время,

когда молодёжь изъявила желание создать приход, где все богослужения велись бы по-французски. Отец Игорь понимал это намерение и пошёл навстречу группе франкофонов, хотя ему и было трудно с ними расставаться. «Тут он показал себя таким, каким он был, – пишет отец Михаил, – духовно он был смиренным, а внешне он был членом Движения, а это значит, тот, кто «движется»». Отец Михаил добавляет: «О.Игорь просто пошёл навстречу молодым, старался всецело помочь созданию франкофонного прихода... Он никогда не вмешивался в жизнь новой общины и даже приезжал на службы в день Святого Иоанна. Смирение и Движение были главным его проявлением во многом...».

Это событие повлияло на судьбу Введенского храма, даже если это было не

сразу осознано. Дело было, конечно, не только в языке, а в том, что молодые силы РСХД молились теперь в другом месте, и общение с ними постепенно терялось. Отец Игорь оставался соединяющим звеном между приходом и Движением, так как сам являлся истинным движенцем, «целиком сформировавшимся в его среде и питавшимся от его идей и вдохновений», как пишет Никита Струве. О.Игорь является преемником отца Сергия, отца Василия и отца Виктора. Он всегда был верен духу Сергиевского подворья через истинное братство с о.Георгием Флоровским, о.Александром Шмеманом, Сергеем Сергеевичем Верховским и о.Иоанном Мейендорфом. Он не был автором богословских трудов, но его духовность питалась этим общением, таинственно соединяясь со смирением, с трезвостью и подлинной простотой.

Протоиерей Игорь Верник жил для прихода, его семья как бы входила в приход.

Много сил отдавал он каждодневному обиходу и особенно – больным. Последние годы ему помогал и о.Михаил, балуя их с матушкой всяческими приношениями. Впоследствии к этой работе присоединился и Камиль Чалаев. Этот скромный молодой человек, приехавший в Париж в 1989 году и направленный в приход о.Михаилом Осоргиным, оказался знатоком церковного пения; он прекрасно знал службы и сразу же вошёл в церковный круг, помогая многим, но главным образом – отцу Игорю и его

29

матушке, Зинаиде Ивановне. Так как Камиль очень умело владел фотоаппаратом, отец Игорь, сам фотограф-любитель, разрешил Камилю снимать их в обыденной жизни и в церкви. Камиль, музыкант и композитор, снял о нем небольшой видеофильм, а также сочинил в память отца Игоря, по его еще прижизненному заказу, «Requiem aeternam» (éditions Tangram): в этом произведении «диалог и чередование мужского и женского голосов, баритона и сопрано, происходит в мире, в котором горечь смерти уже неощутима» (Р.М. 1995).

Когда архиепископ Георгий освободил о.Игоря от настоятельства, прихожанам

было больно его отпускать. В своем Слове прихожане благодарят отца Игоря за его верность, стойкость, подлинную простоту, за постоянное присутствие, конкретное и духовное, за открытость ко всему и ко всем. И самое главное, отмечают истинную любовь и самоотдачу Богу и церкви, которые «Вы сами воплощали и этим нас неустанно вдохновляли».

Всё его пастырское попечительство, вся любвеобильная забота о людях

отразились в кратком предсмертном письме : «На случай моей смерти сейчас мне нужна только молитва. Всех, кого огорчил,

прошу простить меня Христа ради. Господь Вседержитель да простит всех нас. Дорогих моих чад духовных прошу хранить мир душевный и бодрость духа. Меня молитвенно поминать, всех благодарю за доброе отношение и любовь. Ещё раз прошу простить меня. Не горюйте! У Бога все живы. Благодарим Господа за все.

Благословение Господне да будет со всеми Вами. Спасе, спаси мя! Аминь».

* * *

Великая милость Божия была явлена Церкви Введения во Храм Пресвятой

Богородицы в лицах таких священнослужителей как о.Сергий Четвериков, о.Виктор Юрьев, о.Василий Зеньковский и о.Игорь Верник.

Восстановление на этих страницах обликов таких истинных пастырей вызывает глубокое чувство благодарности Господу Богу за такое особое попечение о Церкви нашей, которая стала во истину «Введением» во храм бесчисленного количества людей молодых и менее молодых.

Некое единство духа всегда ощущалось и в богослужениях, и во всех деланиях, и во всем попечительстве о Церкви и о молящихся в ней.

Священнослужителей связывала общая образовательная подготовка в Свято-Сергиевском Богословском институте, убежденная и активная принадлежность к Русскому Студенческому Христианскому Движению и его замыслам.

Благодать священства позволяла каждому по–своему выражать богатство этих основ и вести свою паству к радости Господней.

Нина Константиновна Рауш Фон Траубенберг Париж, 2008-2009

N.B. Библиография на последней странице

30

Иконостас, Монпарнас - Iconostase, Bd. Montparnasse

Первые прихожане - Premiers paroissiens

31

Приезд митрополита Евлогия - Métropolite Euloge, en visite

Съезд РСХД в Пшеpове - Congrès ACER, Pcherov

32

О.Сергий Четвериков Отцы С.Булгаков и С.Четвериков

P. S.Tchetverikov P.P. S.Boulgakov, S.Tchetverikov

Иконостас, Оливье де Серр - Iconostase, rue Olivier de Serres

33

Ф.Г.Спасский - Th.Spassky О.Димитрий Клепинин P.Dimitri Klepinine

Церковный хор – Chorale

34

Андрей В.Морозов - A.Morozov О.Виктор Юрьев P.Victor Youriev

О.Виктор Юрьев и о.Василий Зеньковский Епископ Сильвестр

P .V.Youriev, B.Zenkovsky Evêque Sylvestre

35

Отцы Сериков, Зеньковский и Липеровский О.Сергий Четвериков, В.В.Зеньковский P.P. S.Serikoff, B.Zenkovsky, L.Liperovski P.S.Tchetverikov, B.Zenkovsky

О.Василий Зеньковский О.Алексей Князев P.B.Zenkovsky - P.A.Kniazeff

36

Couverture du T.II de l'Histoire de la Отцы А.Шмеман, В.Зеньковский, И.Верник Philosophie Russe du P.Zenkovsky P.A.Schmemann, B.Zenkovsky, I.Vernik

Съезд РСХД, 1950 г. - Congrès de l’ACER - 1950

37

Отец Игорь и его жена О.Григорий Свечин P.I.Vernik et son épouse P.G.Svetchine

О.Игорь Верник в Монжероне - P. I.Vernik, à Montgeron

38

О.Всеволод Дунаев О.Георгий Сериков P.V.Dounaiev P.G.Serikov

О.Петр Чеснаков - P.P.Tchesnakoff

39

O.Петр Струве Н.Селиванова, Н.Терентьева P.Pierre Struve Н.M.Selivanoff, N.Terentieff

О.Михаил Осоргин О.Александр Шмеман и Иван Морозов P.Michel Ossorguine P.Alexandre Schemann, Jean Morozov

40

Кирилл Ельчанинов О.Игорь, Никита Струве Kiril Eltchaninoff P.Igor Vernik, Nikita Struve

Камиль Чалаев - Kamil Tchalaev О.Игорь - P.Igor Vernik

41

Епископ Георгий Вагнер и о.Игорь - Evêque G.Wagner, P.Igor Vernik

42

Nina Rausch de Traubenberg

PAROISSE DE LA PRÉSENTATION

DE LA SAINTE MÈRE DE DIEU

AU TEMPLE

Action Chrétienne des Etudiants Russes

LE CLERGÉ

1928-1994

Traduit en français par Irène Rovere Sova

43

*** « Nous Te magnifions, Vierge toute-sainte, dès l’enfance objet du choix divin, et nous

vénérons ton Entrée dans le Temple du Seigneur ». Ce mégalynaire1 fut chanté par le Père Serge Tchetverikov et le clergé avec le chœur

aux Matines de la fête, le 3 décembre 1928, après la consécration de la nouvelle église.

Le 4 décembre, jour de la fête, le métropolite Euloge concélébra un moleben2 avec les prêtres Serge Boulgakov, Alexandre Kalachnikov, Serge Tchetverikov, Lev Gillet et Georges Choumkine

L’église de l’Action Chrétienne des Etudiants Russes (ACER), avait été installée dans une remise du XVe arrondissement de Paris, au 10 du boulevard Montparnasse. La maison appartenait à l’Union Chrétienne de la Jeunesse, l’YMCA, qui existait déjà en Russie avant la révolution. Le même bâtiment abritait de nombreuses institutions et organisations : l’Académie Philosophique et Religieuse, des cours par correspondance, la maison d’édition d’YMCA-Press, le Cabinet de Pédagogie Religieuse de Vassili Vassilievitch Zenkovsky, l’Ecole du Jeudi et du Dimanche dirigée par Sophia Serguieievna Schidlovskaïa ; il y avait aussi les rédactions des revues La Voie (Pout’) et le Vestnik, Messager de l’ACER en langue russe, ainsi que les Vitiaz3 dirigée par N. F. Fedorov, et la section féminine des Droujinnits4 fondée par A. F. Choumkina.

L’YMCA avait mis à la disposition de l’ACER six pièces qui comportaient des bureaux et une bibliothèque ; il y avait aussi une grande salle où se réunissaient les kroujki5, où se tenaient des réunions informelles aussi bien que les rencontres avec des penseurs et des écrivains éminents de l’émigration russe. On y organisait assez souvent des soirées pour la jeunesse et c’est là aussi qu’on offrait une collation aux chômeurs.

L’ACER fut fondée en 1923 en Tchécoslovaquie, lors du premier Congrès européen réunissant tous les cercles d’étudiants russes. Le premier d’entre eux s’est formé à Belgrade dans la famille Zernov ; Dimitri Klépinine, Serge Bezobrazov, Constantin Kern et Vassili Vassilievitch Zenkovsky en faisaient également partie. V.V. Zenkovsky élu président en 1924 et demeura à ce poste jusqu’en 1962. L’Action Chrétienne des Etudiants Russes s’appuyait sur la foi orthodoxe et reposait sur le principe que le christianisme orthodoxe est une force qui transfigure tous les aspects de la vie et demande un don total de soi à l’Eglise. L’ACER répondait aux besoins religieux vitaux du milieu de l’émigration, à la nécessité d’un renouvellement spirituel par un retour à l’Eglise et la participation à la vie ecclésiale, ainsi que par l’acquisition d’une foi consciente.

L’opinion publique russe des années 20 et 30 n’avait pas toujours bien compris la relation entre l’YMCA et l’ACER : elle soupçonnait l’YMCA à cause de son travail en Russie, avant 1917, de quelque dessein secret, voire de franc-maçonnerie. Le Métropolite Euloge écrit dans ses souvenirs que ces « faux bruits » devaient absolument être démentis,ce qui fut élucidé entre lui et le Dr Mott. Mais ce fut l’ACER qui apporta le meilleur démenti à ces « faux bruits » en fondant sa propre église, l’église du Mouvement. Elle fut consacrée, comme le souhaitaient les membres de l’ACER, à l’Entrée au Temple de la très Sainte Mère de Dieu. Les responsables de l’ACER obtinrent la nomination du Père Serge Tchetverikov comme recteur de la nouvelle église et père spirituel du Mouvement.

1 mégalynaire : hymne chantée les jours de grande fête. 2 moleben : service d’action de grâces 3 Vitiaz : association de scoutisme orthodoxe. Le mot russe Vitiaz signifie preux. 4 Droujinnitsy : association de filles de l’ACER 5 kroujki : les cercles

44

L’ARCHIPRETRE SERGE TCHETVERIKOV

(1867-1947) L’archiprêtre Serge Tchetverikov fut recteur de l’église de la Présentation de 1928 à 1939 ; l’église était située 10 boulevard du Montparnasse, dans le XVème arrondissement, puis, de 1936 à 1939, au 91 rue Olivier de Serres, dans ce même arrondissement.

Le Père Serge Tchetverikov considérait les dix années de service qu’il avait assumées à l’église de l’Entrée au Temple de la Très Sainte Mère de Dieu comme les meilleures années de son sacerdoce dans l’émigration : paternité spirituelle, activité pastorale au sein de l’ACER. Le Père Serge avait ainsi défini sa tâche : je vivrai avec le Mouvement d’une même vie, entrant, autant que je le pourrai et que j’en serai capable, dans la vie de ses membres, de ses cercles et de ses congrès, priant et travaillant avec eux, liant le plus étroitement possible le Mouvement à l’Eglise. J’aime l’ACER que je considère comme un fait très important de la vie russe et j’en attends beaucoup pour l’Eglise Orthodoxe et la Russie .

Et il en fut vraiment ainsi. Il décida un jour d’aller au camp pour enfants organisé en Bretagne par S.S. Schidlovskaïa. Archiprêtre expérimenté et starets1, le Père Serge s’occupa de tous les détails de la vie quotidienne des enfants et sut insuffler un esprit de liberté dans leur prière, les invitant à prier sans les contraindre.

Dans ce même camp, il fut aidé par Dimitri Klepinine qui, bien plus tard, en 1937, devint prêtre à l’église de la Protection de la Mère de Dieu, au foyer de Mère Marie, 77 rue de Lourmel, et périt en 1943 dans un camp allemand. En février 2004, le Père Dimitri fut canonisé par l’Eglise Orthodoxe Russe d’Europe Occidentale. Le Père Serge voyageait beaucoup ; il se rendait à tous les congrès de l’ACER et le Métropolite Euloge l’appelait, non sans raison, l’archiprêtre de toute l’Europe. Il assurait une énorme correspondance car il tenait à garder le contact avec tous les frères dans la prière, y compris les plus jeunes. Il avait coutume de dire : Le plus important, c’est le devoir de prière, à vrai dire le don de prière, le don de sobornost2 vécue, qui fait que l’on porte «les autres » dans son cœur. Le Père Serge avait déjà 61 ans quand il fut appelé à s’installer à Paris ; pourtant, cette nouvelle activité fut pour lui une source d’inspiration. Sans relâche, il se mit au service de l’Eglise et du Mouvement, participant activement à l’œuvre de renouvellement spirituel voulu par l’ACER. Il avait acquis en Russie une grande expérience de la pastorale et de l’enseignement religieux. Dès la fin de ses études à l’Académie de Théologie de Moscou, en 1896, il avait été ordonné prêtre et était devenu professeur de catéchisme à l’Ecole Modèle de l’établissement diocésain d’enseignement pour les filles, puis au Lycée de Saratov, et enfin au Corps des Cadets Pierre Ier de Poltava, où il servit de 1907 à 1919. En 1911, le Père Serge devint président de l’association des professeurs de catéchisme, puis, en 1917, il reçut la charge de vice-président du Congrès panrusse des clercs et des laïcs qui se tenait au Concile de Moscou de 1917-1918.

1 Père spirituel. 2 Sobornost’ : collégialité.

45

Le Père Serge allait souvent au monastère d'Optina Poustyn’ où il s’est interessé tout particulièrement au renouveau du monachisme orthodoxe. Il devint spécialiste de la paternité spirituelle mouvement pour le renouveau du monachisme orthodoxe ; il acquit ainsi une bonne connaissance du monachisme russe et de la paternité spirituelle, ainsi que de la vie de Païssi Velitchkovski, l’un des fondateurs du startchestvo1. Son premier livre, « Le starets Ambroise d’Optino » fut édité à Moscou dès 1912. En 1926, sortit à Paris un second livre : Optina Poustyn’, suivi de : Un starets de Moldavie, Païssi Velitchkovski, édité à Paris en 1938 et réédité en 1976. C’est en 1930, lors d’un séjour au Monastère de Valaam2, que le Père Serge prit la décision d'écrire un ouvrage sur Païssi Velitchkovski. Le calme inhérent à la vie monastique favorisait ce travail. Le Père Serge s’absorbait de plus en plus dans cette vie. En 1937, il revint à Valaam. Son projet de revenir à Paris ne se réalisa pas du fait de la guerre et il se réfugia à Bratislava chez son fils. Vers la fin de sa vie, il devint moine et reçut le grand habit au moment de mourir. Grâce à une grande expérience dans les différents domaines du service pastoral, de l’enseignement du catéchisme, de l’activité sociale, de l’étude du monachisme, le Père Serge réussit à faire face à ses nouvelles tâches. Il entra facilement dans la vie de l’émigration, dans ses difficultés, afin de mener fermement ses ouailles à la renaissance spirituelle et à une véritable connaissance du christianisme. Le local où était installée notre église était petit, froid et un peu sombre, mais on s’y sentait bien quand même. Au début, il était encombré d’objets de rebut hétéroclites : des épaves de voiture etc. Il fallut beaucoup de travail pour le mettre en état. Feodossij Gueorguievitch Spassky en fit une grande part et devint en même temps lecteur et chef de chœur ; il enseignait également les Rubriques et le Typikon à l’Institut de Théologie Saint Serge et sut donner une formation dans ce domaine à plusieurs générations de choristes. Lors d’une réunion qui se tint à la mémoire du Père Serge, Feodossij Gueorguievitch parla de lui avec une ferveur sincère, de tout son cœur et il traça du Père Serge, qu’il estimait et aimait beaucoup, un portrait lumineux. Je lui ai d’ailleurs emprunté un certain nombre de faits, car mes souvenirs personnels se rapportent seulement à la fin de 1935 et des années 36 et 37, c’est-à-dire à l’époque du déménagement de l’église dans le nouveau local ; j’étais alors adolescente. Il émanait du Père Serge la lumière douce et égale de l’homme qui s’est entièrement consacré au service de Dieu et des hommes. On était frappé par son calme, sa réserve et aussi par son regard profond et l’attention qu’il avait envers chacun ; pendant l’office divin, il était si concentré que rien ne le gênait, ni le froid, ni la chaleur, ni les cris des enfants dans la cour, rien, vraiment, ne le perturbait. Il avait un besoin vital de ces offices qui se déroulaient simplement et sans à-coups. Feodossij Gueorguievitch Spassky l’aidait beaucoup en cela ; il s’efforçait d’agir en conformité avec le Père Serge en toutes choses ; le chant et les lectures étaient profondément ressentis et en pleine harmonie avec la célébration.

1 Startchestvo : paternité spirituelle. 2 En 1917, l’île de Valaam devint partie intégrante de la Finlande indépendante, mais fut rattachée à l'URSS dès 1940.

46

Le Père Serge avait la vocation de l’office quotidien ; il aimait particulièrement chanter les velitchania1 dans le mode monastique. Plus tard, il envoya, depuis Valaam, des partitions avec les indications nécessaires pour les exécuter correctement. Féodossij Guéorguiévitch les appréciait beaucoup, mais cela ne plaisait pas toujours aux choristes. Le dimanche, l’église était pleine de fidèles, membres ou non de l’ACER. Le Métropolite Euloge y envoyait les prêtres sans paroisse, car cette église était une école de prière pour les jeunes membres du clergé et les laïcs actifs. Le Père Serge prêchait rarement ; le plus souvent, il envoyait pour cela un concélébrant, mais quand il prêchait lui-même, il le faisait uniquement sur des thèmes spirituels, prônant dans ses homélies la sobornost vécue, la fidélité à la règle en même temps que la liberté ; il conciliait sévérité et bonté. On l’appelait le starets et même le starets des startsy… C’est ce que disait de lui Dimitri Klepinine, devenu prêtre en 1937 et aussitôt nommé vicaire du recteur de l’église de la Présentation. Le Père Serge avait toujours beaucoup de servants ; certains d’entre eux devinrent plus tard des personnalités en vue dans l’église, comme par exemple, Alexandre et André Schmemann. La maison du 10 Boulevard du Montparnasse où se trouvait l’église fut vendue en 1936 et l’ACER, seule, se transporta dans la modeste maison du 91 rue Olivier de Serres, où l’église fut installée grâce au travail de Feodossij Gueorguievitch Spassky et de nombreux membres de l’ACER. Bien que le Père Serge ait vu avec beaucoup de peine la destruction de l’ancienne église, il pressait Feodossij Gueorguievitch de hâter l’installation de la nouvelle. Le nouveau local était plus spacieux et plus clair, grâce au toit vitré. Il semblait y avoir beaucoup plus de place dans la maison, c’est pourquoi on eut un moment l’idée d’y installer un foyer pour les fillettes. Mais finalement, il n’y eut de place que pour deux familles, celle du secrétaire responsable du Mouvement, Alexandre Ivanovitch Nikitine et sa fille Zina, et la famille Romanov. Comme par le passé, les offices étaient célébrés quotidiennement dans la nouvelle église. Le Père Serge accueillait sans difficulté les prêtres sans paroisse que lui envoyait le Métropolite Euloge. C’est ainsi que vinrent célébrer le hiéromoine Méthode, le Père Georges Florovsky, parfois le Père Boris Stark, le Père Lev Liperovski et aussi, à partir de 1937, le Père Dimitri Klepinine. Il n’était pas rare de voir le Père Serge faire lui-même office de servant. Cette concélébration amicale était d’autant plus nécessaire que le Père Serge s’absentait souvent, visitant les sections locales du Mouvement et les congrès qui avaient lieu surtout dans les pays baltes. En Septembre 1937, le Père Serge partit pour Valaam d’où il écrivit à Vassili Vassilévitch Zenkovsky et à André Vadimovitch Morozov. Huit de ces lettres, parvenues jusqu’à nous, témoignent d’un souci permanent concernant l’église et sa vie, ainsi que celle du Mouvement. Des extraits de ces lettres nous permettent d’avoir une idée des soucis du Père Serge. Il s’inquiétait des problèmes les plus concrets : l’humidité dont on ne savait comment se débarrasser, la couverture du toit qu’il fallait remplacer, et le sol qui devait être recouvert. Il donnait des indications concernant la place des icônes du Sauveur et de la Mère de Dieu, de l’épitaphion2 (« plachtchanitsa ») et du nouveau chandelier à sept branches ; il rappelait qu’il 1 Velitchania : mégalynaires. Cf. note page 42. 2 L’épitaphion, en russe plachtchanitsa, est un voile brodé représentant le Christ au tombeau.

47

fallait célébrer un office de prières pour la bénédiction de l’eau, puis asperger avec cette eau le sanctuaire et la nouvelle iconostase. Le Père Serge se souciait principalement de la vie liturgique de la paroisse, de la célébration des offices, de la répartition des responsabilités concernant la désignation de son vicaire dont il estimait que les obligations étaient au nombre de sept : célébration quotidienne de l’office divin, publication sans retard de l’horaire des offices, tenue du registre de la paroisse, séances du conseil paroissial, relations administratives avec le diocèse, l’évêque, les responsables des paroisses et enfin, le quotidien de la paroisse. Toutes ces obligations devaient être à la charge d’une seule personne à laquelle le Père Serge proposait de remettre son propre salaire. Mgr Euloge en décida autrement : il confia la direction et l’administration au Père Lev Liperoski, le secrétariat au Père Dimitri Klepinine et c’est à ce dernier que, plus tard, fut attribué le salaire du Père Serge. La situation financière inquiétait le Père Serge, surtout les dettes envers le diocèse et le manque d’argent pour réparer le toit et le mur, sans parler des autres dépenses (pourquoi le vin est-il devenu si cher ?). En mars 1938, recevant les photos de l’église restaurée, le Père Serge se réjouit fort de ce qui avait été fait ; mais, en même temps, au souvenir de tout ce qui lui était proche et cher, il eut un accès de tristesse. Il s’ennuyait à Valaam, surtout pendant le Grand Carême. Le Père Serge approuva toutes les innovations qui avaient été faites dans l’église nouvellement installée, les portes pratiquées sur le côté, la lumière électrique au plafond, le tapis tout neuf (attention à ne pas le tacher d’huile !), et il remercia Sœur Jeanne Reitlinger pour l’exécution des fresques du sanctuaire. Il exprima sa gratitude à F.G. Spassky et à tout le chœur pour le concert de musique religieuse traditionnelle qu’ils avaient organisé au profit de l’église. Le Père Serge s’intéressait très vivement à la vie de la paroisse, aux réunions du dimanche, aux entretiens, aux repas pris ensemble. Il se réjouit fort de ce qu’à l’une des réunions, le Père Serge Boulgakov avait fait un exposé sur l’Evangile de Luc ; mais il trouvait chaotiques les réunions générales de la paroisse au cours desquelles on proposait toutes sortes de décisions, on faisait des élections et des collectes ; tout cela le tracassait. Selon lui, la raison en était qu’il n’y avait pas dans notre église de paroisse organisée, étant donné que ni les membres du Mouvement, ni les fidèles qui venaient régulièrement, n’étaient liés à l’église institutionnellement, mais seulement sur le plan spirituel et cela rendait difficile la réalisation des décisions. Pour ce problème, le Père Serge demanda de ne rien changer et d’attendre son retour à l’automne mais malheureusement les circonstances se présentèrent de telle façon qu’en automne, il ne put revenir. Pourtant, malgré les difficultés, le Père Serge considérait que l’Eglise vit et se fortifie ; la situation financière s’améliore, il n’y a plus de dettes… Afin d’affermir la situation de l’église, il proposa qu’André Vladimovitch Morozov succédât à V.V.Zenkovsky en qualité de starosta1 de la paroisse. La décoration de l’église était l’affaire d’Alexandra Serguieievna, la fille aînée du Père Serge ; elle s’occupa également de la rédaction du bulletin pédagogique et religieux de 1928 à 1958, époque de son départ pour les Etats-Unis. A Paris, le Père Serge demeurait chez ses filles, Alexandra et Olga ; cette dernière était l’épouse de S.S.Verkhovskoy et ils avaient, à la joie du Père Serge, trois filles : Marie, Olga et Véra. Alexandra Serguieievna s’occupait beaucoup de la Droujina des filles, allait au camp d’été où elle avait toujours un groupe

1 Starosta : marguillier.

48

particulièrement actif de filles avec lesquelles elle faisait un excellent travail ; elle les aimait beaucoup et leur transmettait ses connaissances. Au début de la guerre, Alexandra Serguieievna dirigeait le camp des enfants et le secrétariat de l’ACER à Pau, en zone libre. Elle sut s’acquitter d’une tâche très difficile et ramena tous les enfants chez eux à Paris. Les soins du Père Serge s’étendaient, bien entendu, à l’ACER, car pour lui, l’église et le Mouvement étaient indissolublement liés. Alexandre Ivanovitch Nikitine, secrétaire du Mouvement, prépara un exposé dans lequel il formulait en quatre points le programme de l’ACER. Il proposait principalement de décharger le secrétaire du mouvement des obligations en rapport avec le travail idéologique qui serait mené par les prêtres, tandis que le secrétaire ne s’occuperait que des questions techniques. Il s’efforçait, en outre, de faire passer l’idée qui lui était chère, donner au mouvement une teinte politique plus marquée. Cela provoqua une réaction négative et orageuse dans le Mouvement, surtout au sein de la Fraternité de la Trinité. Cette dernière avait été créée en 1924 par le Père Alexandre Kalachnikov pour travailler avec la jeunesse russe. De nombreux pasteurs et membres actifs de l’Eglise, notamment Pierre Kovalevski en faisaient partie. Il est à propos de dire ici que le Père Serge se réjouissait fort des réunions de la Fraternité de la Trinité qui redonnaient vigueur et vie au Mouvement. Il est absolument certain que le Père Serge était toujours et, où qu’il soit, en communion de prière avec l’Eglise et le Mouvement. Cette sollicitude spirituelle m’apparaît comme particulièrement émouvante car, loin d’exclure le souci du quotidien et des besoins concrets, elle les prenait totalement en compte. Pendant ses années d’activité au Mouvement et à l’église de la Présentation, le Père Serge a beaucoup écrit. Le Bulletin du Cabinet Pédagogique et Religieux a publié des articles sur des sujets d’éducation et d’instruction religieuse dans les années 1926, 1927, 1928 et 1930. Le Vestnik de l’ACER a publié des articles sur l’Ancien Testament, sur l’Evangile et bien sûr, sur le Mouvement, la vie dans l’Eglise, sur l’ACER au service de l’Eglise et de la Russie. Le dixième numéro du Vestnik de 1928 publia un article du Père Serge intitulé : Deux jubilés, Léon Tolstoï et le Père Jean de Cronstadt. La revue Pout’1 publia entre 1928 et 1936 les réflexions du Père Serge sur la prière du cœur, sur l’Eucharistie, et aussi un échange de vues avec Nicolas Berdiaev. Le Père Serge, à la retraite, avait quitté Valaam pour s’installer chez son fils à Bratislava, et c’est là, malgré sa faiblesse, qu’il écrivit un grand ouvrage : La vérité du Christianisme. Plusieurs chapitres de ce manuscrit ont été publiés dans la revue Vietchnoe 2 en particulier : L’office des 12 Evangiles, L’Image de la Mère de Dieu dans L‘Evangile, La place et la signification de l’ancien testament dans le christianisme, et surtout, Je crois en Dieu. Dans une lettre qu’il m’a adressée, il dit : Je montre, à partir des 12 articles du Symbole de la foi que c’est dans le Christ qu’est renfermée la vérité éternelle sans laquelle l’homme perd le sens de la vie… mais accueillir la Vérité du Christ et d’abord la Personne du Christ, cela doit se faire de tout son cœur aimant et sincère. Le Père Serge évoque, dans cette même lettre, le cimetière de Thiais où nous sommes allés ensemble sur la tombe de ma mère et il mentionne les quarante paroissiens dont il avait célébré les obsèques et qu’il avait enterrés là. 1 Pout’ : La Voie 2 Vetchnoe : L’éternel

49

Dans les dernières années de sa vie, chez son fils, le Père Serge se trouvait à 3 kilomètres de l’église ; trop faible, il ne pouvait s’y rendre souvent et cela lui pesait. En 1947, après la fête de Noël, il cessa de pouvoir se lever, il se sentait mieux et plus tranquille couché. Il avait conscience d’être à l’agonie, disant : ils sont drôles les gens, ils pensent que c’est terrible de mourir. Le Père Serge s’éteignit le 29 Avril 1948 à 5 heures du matin. Il avait demandé au Père Pierre1 de l’enterrer et n’invita aucun membre du clergé à ses obsèques. La figure lumineuse du Père Serge est restée dans les cœurs de tous les membres du Mouvement et de tous ceux qui venaient prier dans notre église. Beaucoup le vénéraient comme un starets chez qui l‘attachement à la règle peut aller de pair avec la liberté, l’ascèse avec l’amour des gens, la sévérité avec la bonté. C’est ce qui constituait son autorité spirituelle tant auprès des laïcs qu’au sein du clergé. Le Père Serge vint à bout de toutes ses tâches par sa force spirituelle, par la force de son incessante prière liturgique. Le 28 janvier 1946, nous fîmes à Paris une réunion à l’occasion du cinquantenaire de son sacerdoce. Il y fit écho par une lettre d’adieu aux membres du mouvement : Au moment de vous quitter, j’appelle, avec tout mon amour et ma prière, la bénédiction de Dieu sur vous tous, adultes et jeunes. Le Seigneur m’a donné la force de vous porter dans mon cœur, comme autrefois il avait donné à Moïse la force de porter en son cœur le peuple d’Israël. Bien sûr, je ne prétends pas avoir les mérites de Moïse, mais toute petite parcelle de l’esprit de Moïse était en moi, s’intensifiant et se fortifiant par l’union et la prière avec les autres membres actifs de l’Action Chrétienne des Etudiants Russes. Je ne me reproche pas de ne plus pouvoir travailler avec vous. Je remercie Dieu pour ce qu’Il m’a donné de vivre avec vous, je remercie également ceux qui m’ont appelé et béni pour accomplir cette œuvre. Mémoire éternelle à l’inoubliable Métropolite Euloge bienheureusement endormi dans le Seigneur ! Il a béni avec amour notre travail et nos réunions, il y prenait une grande part. Mémoire éternelle aux membres de notre Mouvement, endormis dans le Seigneur, jeunes et vieux, qui brûlaient d’un même amour pour notre œuvre sainte. Le centre de notre vie fraternelle dans la prière a été le souvenir de notre Seigneur Jésus-Christ, la très pure Mère de Dieu et toujours Vierge, Marie, et tous les membres fidèles de notre vie fraternelle dans la prière ; qu’il en soit toujours ainsi. Que cette mémoire demeure dans nos cœurs, qu’elle les réchauffe et les anime jusqu’au moment de notre joyeuse rencontre dans l’autre monde aux pieds de notre Sauveur et de Sa très pure Mère. Prions les uns pour les autres et pour nos frères défunts !

1 Le P.Pierre était le prêtre de la paroisse locale.

50

LE PROTOPRESBYTRE VICTOR YOURIEV

(1893-1966) Le Métropolite Euloge écrit à son sujet dans ses notes de 1947 que c’est un prêtre excellent ; l’Evêque Paul, dans ses souvenirs publiés en français par la Revue Orthodoxe, note que c’est l’un des plus dignes prêtres que l’émigration russe ait donné à l’Eglise du Christ. Servir était, en effet, le fondement même de la vie du Père Victor. Ce fut d’abord le service de la patrie, puis ce service se développa, progressant jusqu’à devenir le service de l’Eglise. Après ses études à l’Ecole d’Artillerie St Michel, le Père Victor fit deux guerres : la première guerre mondiale et la guerre civile ; il commanda avec le grade de colonel le train blindé de la 6ème division et reçut l’ordre de St Vladimir pour vaillance exceptionnelle sur le champ de bataille. Ses collègues le tenaient en grande estime, s’inclinant devant son courage, sa sagesse et la vigueur de sa foi. Victor Andréievitch émigra à Gallipoli1 en 1920, il y vécut deux ans, puis passa en France. Là, il se heurta aux difficultés de la vie dans l’émigration. Il travailla d’abord en usine au Creusot, ensuite dans un combinat métallurgique de Moselle, à Knutange. Il y avait là une église russe, pauvre mais bien organisée, étroitement liée à l’ACER ; elle envoyait des délégués aux congrès et faisait venir des conférenciers. Le conseil de paroisse donna une bourse à Victor Andréievitch pour faire, à l’Institut de Théologie Orthodoxe Saint Serge, des études qu’il acheva en 1933. Il épousa en 1931 Inna Konstantinovna Kraïevitch et fut ordonné prêtre en avril 1932 à la cathédrale St Alexandre Nevski. Il servit jusqu’à la fin de ses études à l’église de l’Institut de Théologie. Mais, dès 1933, il fut nommé recteur de l’église de l’Association des Anciens de Gallipoli. Etant lui-même un de ces anciens, il gagna la sympathie de tous les paroissiens et sut développer efficacement l’activité de cette église qui, jusque là, était plutôt une église « de campagne militaire ». Quand les événements politiques alarmants ne permirent pas au Père Serge Tchetverikov de revenir à Paris auprès de ses ouailles de l’église de l’ACER, le Père Victor, membre actif du Mouvement, fut nommé à sa place. C’est ainsi que le Père Victor Youriev devint le recteur de l’église de la Présentation au Temple de la Très Sainte Mère de Dieu et qu’il resta à ce poste jusqu’à sa mort, le 6 Août 1966. Pendant la guerre, le travail du Mouvement fut interdit et toute l’activité de ses membres fut concentrée sur l’église même. La vie intérieure de l’église se déroula selon les principes du Père Serge Tchetverikov, le Père Victor célébra des offices quotidiens avec la Liturgie précédée de l’office du soir. Inna Konstantinovna prit la tête de l’école du jeudi pour les matières russes, école qui forma avec succès cinquante, quatre-vingts, ou même certaines années jusqu’à cent élèves.

1 Actuellement Gelibolu, ville de Turquie.

51

Pendant la guerre et l’occupation, la situation des émigrés russes était particulièrement pénible. Le Père Victor se trouvait alors en relation étroite avec nos organisations sociales, en particulier avec le Bureau d’Aide dirigé par Sophia Mikhaïlovna Zernova qui luttait infatigablement avec les autorités pour la défense des russes et surtout des enfants. En 1941, il fallut faire face à un autre besoin : l’église de la Présentation devint un centre d’aide pour les prisonniers russes et pour les russes expédiés sur les îles anglo-normandes pour de durs travaux et où les conditions de vie étaient effrayantes. Le Hiéromoine Sylvestre entreprit avec beaucoup de zèle de nourrir spirituellement et matériellement ces malheureux ; il fut officiellement désigné pour ce travail et notre église devint le centre de collecte des moyens et d’expédition de l’aide. N. A. Struve écrit que l’activité du Hiéromoine Sylvestre était fondée sur son esprit de mission et qu’il avait mal pour la Russie. Lorsqu’il était encore en Lituanie, le Père Sylvestre, suivant les conseils du Père Serge Tchetverikov, travaillait dans les cercles du Mouvement : les jeunes membres du Mouvement se mettaient en campagne en direction de la frontière russe où « ils faisaient le serment de donner leur vie pour l’Eglise et la Patrie », car là-bas en Russie, ils se heurtaient à une véritable guerre engagée contre la religion. En 1962, le Père Sylvestre devint évêque et, en 1963, président de l’ACER ; il resta à ce poste jusqu’en 1979. Cette même année 1963, il accepta la proposition de la métropole américaine qui lui offrait une chaire au Canada. Il s’efforça cependant de venir à Paris pour la célébration des fêtes patronales de l’église de la Présentation. Il vint, en particulier, présider la Liturgie, le jour des 50 ans de notre église, pour la plus grande joie des fidèles. Il fut durant de longues années membre du Comité de rédaction du Vestnik de l’ACER . En ce qui concerne le Père Victor, il faut noter qu’il dut faire face à nombre de difficultés pendant près de trente années, durée de son service comme recteur de l’église de la Présentation. Mais il y eut aussi des événements heureux. Ainsi, au printemps de 1942, eut lieu l’ordination de V.V. Zenkovsky, puis sa nomination au poste de vicaire du Père Victor à l’église de l’ACER. Cet événement a été consigné dans une brève note invitant les paroissiens et les membres du Mouvement, le 15 mars, à une réunion de prière et à passer un moment avec Vassili Vassiliévitch autour d’une tasse de thé. Que celui qui le peut apporte trois morceaux de sucre et quelque chose pour le thé. Paroles simples et touchantes… les temps étaient durs, mais il était important de prier et de passer un moment ensemble. La profonde estime et l’amour sincère qu’avaient l’un pour l’autre le Père Victor et le Père Basile marquaient profondément le service qu’ils assuraient ensemble devant l’autel de Dieu. Entre eux, jamais le moindre malentendu. L’humilité de chacun d’eux, l’absence de tout esprit de compétition entre eux, voilà ce qui faisait la beauté de leur prière quand ils se tenaient ensemble devant l’autel du Seigneur pour nous tous. Ce fut là, dans notre paroisse, une époque d’heureuse plénitude que, nous qui l’avions vécue, n’avons peut-être pas assez appréciée. Le Père Victor était rempli de zèle pour la prière, il priait beaucoup pour ses paroissiens, pour les malades et surtout pour les défunts ; il visitait les malades, il s’efforçait d’aider aussi bien les autres que les siens. Comme il habitait avec sa Matouchka dans une aile du bâtiment, près du portail, il était assiégé par des mendiants, russes et français. Il écoutait chacun d’entre eux et donnait ce qu’il pouvait, bien qu’il eût fort peu de moyens. Quand l’un des paroissiens tenta de leur interdire d’importuner Batiouchka, le Père Victor se fâcha très fort et demanda qu’on ne le protégeât pas contre eux.

52

La paroisse avait, sous sa direction, une vie simple et régulière : les réunions de paroissiens avaient lieu selon la norme ; il y avait en 1948 environ 400 paroissiens dont 200 seulement s’acquittaient de leur cotisation. Le Père Victor organisait les fêtes de la paroisse où il invitait toujours l’archevêque en charge du diocèse, étant donné qu’il aimait particulièrement les offices épiscopaux qui manifestaient pour lui la collégialité (sobornost) de l’église orthodoxe. Il appréciait beaucoup le chœur et son chef, F.G. Spassky Par la suite, Zinaïda Sérikova prit la direction du chœur. En 1943, un étudiant de l’Institut de Théologie, Vsevolod Dounaïev, fut invité à assurer en permanence les lectures et le chant, les jours de semaine ; c’est aussi à lui que fut confié le travail avec les enfants de l’école du jeudi. En1952, le lecteur Dounaïev fut ordonné diacre et resta à l’église de la Présentation. Après la guerre, l’église de l’ACER devint la paroisse des russes habitant le XVème arrondissement, et il y en avait beaucoup, par exemple la maison et la rue situées en face de l’église, étaient pour un bon tiers habitées par des russes. 1946 fut une année très difficile, car il fallut trouver une grosse somme d’argent pour l’achat de la maison ; le propriétaire exigeant soit que l’on l’achète, soit qu’on la quitte. Alors le Mouvement et les paroissiens se précipitèrent pour collecter de l’argent, on fit une « campagne financière », vendant des « petites briques », organisant des concerts. On put acheter la maison, au grand soulagement de tous. En 1947 et 1948, le Père Victor célébrait dans notre église avec le Père Basile, le Père Alexis Kniazeff qui venait d’être ordonné, et l’archiprêtre Georges Florovsky. Après la mort du Métropolite Euloge, le 8 août 1946, le Patriarcat de Moscou nomma à sa place le Métropolite Séraphin, et ceci bien que la direction provisoire de l’exarchat revînt à l’Archevêque Vladimir, en tant que doyen des évêques. Alors la question se posa : qui fallait-il suivre et à qui obéir ? Le compte-rendu de la réunion générale des paroissiens du 21 mars 1947 dit : « notre paroisse, à 5 exceptions près, resta dans l’obédience de l’Archevêque Vladimir ». En avril de cette même année 1947, le Père Serge Tchetverikov s’éteignit à Bratislava. Le Père Victor et le Père Basile firent connaître la nouvelle aux paroissiens et aux membres du Mouvement et, lors de la réunion qui eut lieu en l’honneur des cinquante ans de sacerdoce du Père Serge, ils portèrent à leur connaissance sa lettre d’adieu. Le Père Victor, comme le faisait le Père Serge, prenait part à toutes les formes de travail du Mouvement. Dès 1932, il allait dans les camps de vacances pour les enfants, il fut l’aumônier du camp de garçons à La Napoule, ensuite à St Cézaire et à St Théoffrey ; son activité pastorale semblait n’avoir pas de limites. Pourtant, le Père Victor avait diverses obligations administratives ; il fut membre, pendant 20 ans, du Conseil Diocésain de l’Exarchat Russe, et il présida le Conseil 5 années durant. Il fut également, de 1951 à 1966, à la tête du Comité Diocésain pour l’Education et il fut également désigné comme doyen de la région parisienne (1952-1960). Il était, bien entendu, membre de l’Union des anciens de Gallipoli. Toutes ces nominations, le Père Victor les acceptait de bon cœur, en toute obéissance à son évêque, avec le sens du devoir et de la responsabilité qui lui étaient propres. Comme nous l’avons vu, il était secondé à l’église, en dehors du Père Basile, par le Père Alexis Kniazeff, le Père Georges Serikov (second vicaire de 1941 à 1943) et le Père Vernik qui, devenu prêtre en 1948, fut, à partir de 1959, vicaire permanent du recteur.

53

Cette nomination fut une grâce de Dieu, d’autant que le Père Victor avait de plus en plus de peine à rester debout pendant les offices. L’année 1962 fut particulièrement éprouvante pour lui à cause de la maladie et de la mort de son épouse Inna Konstantinovna, et du décès du Père Basile. Le Père Victor tint bon, fit face à ces pertes et les supporta stoïquement, n’aspirant qu’à l’unique nécessaire : le service de l’autel. En décembre 1964, toute la paroisse fêtait les 25 ans de présence du Père Victor au poste de recteur de l’église de la Présentation. On souligna son esprit de sacrifice, sa totale acceptation de la volonté divine, son amour plein de sollicitude et d’exigence à l’égard de tous ses paroissiens et de ses enfants spirituels. Le Protopresbytre Victor Youriev mourut le 6 Août 1966 à l’âge de 73 ans. Par toute sa vie, il avait pleinement confirmé l’opinion émise par le Métropolite Euloge, il avait été « un prêtre excellent ».

54

LE PROTOPRESBYTRE V.V. ZENKOVSKY

(1991-1962) Vassili Vassilievitch Zenkovsky arriva à Paris en 1927 et y vécut 35 ans. Il fut invité à faire partie du corps professoral de l’Institut de Théologie Saint-Serge qui avait été fondé en 1925, pour y donner des cours de philosophie. Il avait une grande expérience dans ce domaine, étant donné qu’après ses études à la Faculté de Philosophie de l’Université de Kiev en 1912, il avait été élu professeur titulaire de philosophie. Au début de l’émigration, en 1920, à Belgrade, Vassili Vassilievitch enseignait aux Facultés de Théologie et de Philosophie. Puis il fut appelé à Prague à l’Institut Pédagogique Russe où on lui confia l’enseignement de la Psychologie de l’Enfant et de la Psychologie Expérimentale. Vassili Vassilievitch créa un Bureau pédagogique à l’Institut et fut président du Congrès des professeurs émigrés. C’est à cette époque que se réalisa un projet très important, qui était le rêve de Vassili Vassilievitch : la création de l’Action Chrétienne des Etudiants Russes. Le premier congrès se tint à Pcherovo en 1923. Le Père Serge Boulgakov, G.B. Florovsky, A.V.Kartachov, L.A. Zander, tous futurs professeurs à l’Institut de Théologie Saint-Serge, ainsi que P. L. Novgorodtsev et les secrétaires responsables Lev Liperovski et A. I. Nikitine, prirent une part active aux travaux de ce congrès. Au second congrès en 1924, Vassili Vassilievitch Zenkovsky fut élu président de l’ACER ; il resta à ce poste jusqu’en 1962. Vassili Vassilievitch possédait des qualités personnelles très précieuses pour un président : il avait une capacité d’écoute toute particulière, il savait réconcilier et unir, mais le plus important était qu’il aimait les jeunes et s’efforçait de les aider à développer en eux une ecclésialisation libre et authentique de la vie. Il n’a pas toujours été facile pour les jeunes, et pas seulement pour eux, de gérer les divers courants qu’ils sentaient en eux. D’une part, les aspirations à une renaissance spirituelle et une attirance irrésistible pour la Russie, d’autre part les problèmes que leur posait l’organisation de leur propre vie dans un pays occidental et dans un tout autre milieu… Qu'il y ait une église dans la maison où se trouvait réunies toutes les activités de l'ACER, fut une immense joie pour Vassili Vassilievitch; de plus il était très heureux de pouvoir collaborer avec le Père Serge Tchetverikov. Les paroissiens, les membres du Mouvement, d’autres encore, étaient déjà pour lui des connaissances ou même de proches amis. Le starosta de l’église était Militsa Lavrova-Zernova. C’était surtout la fille du Père Serge, Alexandra Sergueievna, qui s’occupait de l’église et qui était responsable du Bulletin de Pédagogie religieuse. Vassili Vassilievitch fut choisi comme starosta de l’église en 1933 et le demeura jusqu’en 1938, dans le nouveau local de l’église, rue Olivier de Serres. Il se tenait souvent à l’accueil et aidait Olga Tatarinova pour la vente des cierges et les collectes d’argent. De 1936 à 1942, V. Zenkovsky représenta les laïcs au Conseil Diocésain ; après 1942, et jusqu’en 1962 il fut membre du conseil comme représentant du clergé. Comme Vassili Vassilievitch le dit lui-même dans son « Essai sur ma biographie intérieure » (Vestnik de l’ACER, numéros 66-67, 1962) : la vie s’écoulait en un torrent dense, ininterrompu. Au cours de ses voyages pour les affaires œcuméniques internationales, il se trouva en Suède et, de là, se rendit au monastère de Valaam où séjournait le Père Serge Tcheverikov. Vassili Vassilievitch fut intensément pénétré de l’esprit, du mode de vie du monastère dans lequel on sentait encore la vieille Russie. On peut supposer que ces jours paisibles lui furent donnés pour supporter l’épreuve à venir. En 1939, un jour avant la déclaration de guerre, V.V.

55

Zenkovsky fut arrêté et conduit dans une cellule de prison, ensuite dans un camp pour personnes suspectes où il passa un an. Cette circonstance fut à l’origine de la décision de V.V. Zenkovsky de devenir prêtre et, en mars 1942, il fut ordonné par le Métropolite Euloge à la cathédrale St Alexandre Nevski et désigné comme vicaire du recteur de l’église de la Présentation de la Vierge, le Père Victor. C’est ainsi qu’ils servirent tous les deux, le Père Vassili (ou Basile) et le Père Victor Youriev pendant 20 ans de 1943 à 1962, dans une complète harmonie, se complétant l’un l’autre et étant souvent servants l’un de l’autre. Le Père Basile célébrait avec ferveur, mais avec simplicité, de façon précise et rapide, comme s’il l’avait fait toute sa vie : dans la meilleure tradition du clergé russe. Il aimait beaucoup les Vigiles et les offices de la Semaine Sainte. Surtout le Grand Vendredi, les Matines de l’Annonciation avec le mégalynaire1 : De l’Archange nous empruntons la voix pour te chanter : » Vierge pure et pleine de grâce, réjouis-toi, le Seigneur est avec toi, l’attendrissait jusqu’aux larmes. Le Père Basile prêchait volontiers et souvent, et comme il était fort éloquent, non seulement ses thèmes étaient riches, mais encore il trouvait toujours le mot juste. Après dix années de sacerdoce, le Père Basile explique sa relation au culte dans ses Notes pour mes amis : Tout le rituel compliqué de l’office divin est une sorte de vêtement, souvent pesant, parfois chargé de répétitions, de rhétorique. C’est là le vêtement sous lequel doit battre le pouls de notre prière à Dieu, lorsque nous nous tenons devant Lui. Nous, les prêtres, nous nous adressons à Dieu de la part du peuple de l’Eglise, et notre célébration est, si vous voulez, une sorte de dramatisation (mais non de théatralisation), dont les composantes ne sont pas toujours symboliques, mais plutôt mystiques, car elles s’adressent directement à Dieu. Le Père Basile considérait que le sentiment religieux vivant s’exprime parfois difficilement à cause de la stricte observance du typikon2 (ordo), et, bien qu’il y fut lui-même attaché, il n’y voyait rien d’absolu. En même temps, il était opposé à certaines improvisations. Il n’aimait pas le faste dans le culte, et pour la même raison, il n’était pas favorable à la concélébration et ne portait jamais la mitre, quant à la kamilavka3, il ne la portait qu’en présence de l’évêque à cause de celui-ci et du peuple. Pour la même raison, il refusa d’être évêque. Comme le disait le Père Alexis Kniazeff le service sacerdotal de Père Basile, nourri de connaissances scientifiques et culturelles, constituait une voie particulière dans la pastorale orthodoxe. Cette voie, nourrie de science, avait été celle de A.V. Gorski, puis celle du Père Serge Boulgakov. Les jeunes théologiens de L’Institut Saint Serge s’engagèrent également sur cette voie, tels Alexandre Schmemann en 1946, Jean Meyendorff en 1959, Boris Bobrinskoy, Nicolas Koulomzine en 1982, et d’autres. Une rare bonté naturelle, une attention délicate et un immense amour pour les gens, tels étaient les traits qui caractérisaient le pasteur qu’était le Père Basile. Il a écrit qu’il rêvait d’aimer tous les hommes sans distinction, sans souci d’intérêt, de morale… J’aime les gens dans leur individualité et leur originalité ; c’est une sensibilité tournée vers l’âme d’autrui. Il n’est pas surprenant que le Père Basile ait eu de très nombreux pénitents. Selon le Père A. Kniazeff, son amour et ses connaissances, alliés à une grande force de persuasion, lui 1 mégalynaire : cantique de louange. (cf note 1) 2 typikon : livre liturgique contenant les règles à suivre pour les célébrations des différents offices. 3 Une sorte de haute coiffure cylindrique, distinction honorifique parfois portée par les prêtres.

56

permettaient de faire découvrir à chacun toute la vérité sur lui-même, et par là de le mettre sur le chemin menant à une connaissance vivante de Dieu. Grâce au don qu’il avait de comprendre facilement comment une personne pouvait être ligotée par son désordre intérieur en même temps qu’elle tendait vers le bien, le Père Basile pouvait aider les gens à découvrir la vérité sur eux-mêmes et à se convaincre que le Royaume leur était ouvert, qu’ils portaient l’image de Dieu et aussi croire qu’en faisant davantage dans leur vie, ils trouveraient le chemin vers la joie et la création. Le Père Basile était ouvert et affable, il accueillait souvent ses visiteurs en les appelant goloubtchik 1, avec son accent du midi si caractéristique. Il leur offrait toujours du thé et des petits pains et, bien qu’il fût très occupé, il s’efforçait de donner du temps aux personnes seules, leur permettant de rester un peu avec lui dans son modeste et inconfortable petit logement, afin de reprendre un peu de courage. Cette manière d’être avec les gens se manifestait aussi dans sa correspondance : il envoyait ses félicitations pour les fêtes, les anniversaires et il répondait toujours aux lettres qu’on lui envoyait. Il appréciait tout particulièrement la famille, se réjouissait des mariages, des baptêmes, et pourtant, s’il se rendait à une invitation, ce n’était pas pour plus d’une demi-heure, car il gérait strictement son « budget temps », étant donné qu’il travaillait 16 heures par jour. Le Père Basile accordait une grande importance au rôle de la femme, considérant que la mission chrétienne n’est pas possible sans les mères, les épouses et les soeurs. C’est ainsi que, d’accord avec les professeurs de l’Institut de Théologie, il fonda, en1949, les cours féminins de Théologie. Valentina Alexandrovna Zander et sa sœur Nathalia Alexandrovna Terentieva entreprirent d’organiser ces cours. Ils avaient lieu dans une salle de l’église de la Présentation. En 20 ans d’existence ces cours furent fréquentés par une centaine d’auditrices.. Son amour pour les personnes s’associait fort bien avec son amour pour le monde des idées, les constructions scientifiques dans les domaines de la psychologie, de la philosophie et de la théologie. Le but principal de son activité scientifique était l’élaboration d’une philosophie chrétienne. Son dessein fut de créer une trilogie philosophique ; par la suite cette œuvre eut pour titre « Fondements de la philosophie chrétienne », dans laquelle l’anthropologie chrétienne, autrement dit, les réflexions sur l’homme, occupent la place centrale. Le Père Basile se considérait surtout comme un historien. Déjà, en Russie, il avait commencé à préparer l’édition de son ouvrage Les Penseurs russes et l’Europe ; il l’acheva en Serbie. Mais c’est à Paris que, sur l’insistance des étudiants de l’Institut de Théologie, il entreprit la systématisation de son travail sur la philosophie russe. L’édition russe de Histoire de la philosophie russe, traduite dans les années 1948-50 en français et en anglais, fut un événement dans la vie intellectuelle de l’émigration russe. Ce n’est pas ici le lieu d’exposer les positions scientifiques du Père Basile, il suffit de souligner son extraordinaire érudition et le vaste champ de ses intérêts, grâce auxquels il écrivait articles et études sur des sujets variés, y compris la littérature, abordant chaque question du point de vue religieux. Le fondement religieux était essentiel dans la conception

1 Goloubtchik est un terme affectueux très usité en Russie et surtout en Ukraine, d’où était originaire le Père Basile.

57

du monde du Père Basile, toute son œuvre était pénétrée par l’idée d’ecclésialisation de la vie dans toutes ses formes. Ces positions constituèrent la base de l’ACER dont le père Basile Zenkovsky était le Président : pour lui, le service de l’Eglise et le service de l’ACER étaient inséparables. Il employait donc toutes les forces de l’amour en action pour que le Mouvement soit une incarnation du christianisme dans la vie créatrice, dans l’obéissance à l’Eglise par les Sacrements ; il plaçait d’ailleurs le principe ecclésial au-dessus du principe national. La meilleure expression de ces convictions fut les Congrès du Mouvement qui rassemblaient parfois jusqu’à 150 et même 200 personnes. Ces Congrès étaient des événements exceptionnels, grâce à l’esprit fraternel et ecclésial qui les animait, la prière en commun et les liturgies quotidiennes : c’étaient des moments d’enthousiasme et de dévouement à l’œuvre commune, des moments d’unité avec l’Eglise dans un esprit conciliaire et de liberté. Cet essor spirituel était particulièrement sensible également parce qu’à ces congrès se rassemblaient des amis : des prêtres venaient des U.S.A., faisaient des exposés, menaient des débats, priaient avec nous. C’était une joie de saluer le Père Alexandre Schmemann et le Père Jean Meyendorff qui, en dépit de leur déménagement en Amérique, se replongeaient facilement dans la vie commune du Mouvement et de l’Eglise à Paris. Le Vestnik devint le maillon unissant entre eux les membres du Mouvement. Ses premiers numéros de 1926 étaient très modestes, mais, par la suite, il se développa beaucoup et devint la revue philosophique et religieuse la plus importante de l’époque ; c’est maintenant la seule. Le Père Basile était un collaborateur permanent et il le demeura jusqu’en 1962. Actuellement le Vestnik de l’Action Chrétienne Russe est édité avec la participation d’YMCA-Press et du Fonds social russe, à Paris, Moscou et New-York, sous la ferme direction de Nikita Alexeievitch Struve. Le Père Basile avait ceci de remarquable que chez lui, la foi, ses affirmations et la vie ne faisaient qu’un. Il écrivait : toute ma vie, toute mon œuvre, toute mon âme et tous mes projets sont liés à l’Orthodoxie. Cependant, malgré sa grande puissance de travail, sa volonté et sa capacité à répartir son temps, la charge de ses activités et obligations minait peu à peu ses forces et sa santé, il avait d’ailleurs le cœur malade. Le temps vint où sa santé ne permettait plus au Père Basile d’assister aux offices de la Semaine Sainte, de l’élévation de la Croix, de l’Annonciation ; cela lui était très pénible, il le prenait comme une punition et une leçon ; mais il se résignait . Pendant l’été, la maladie empira et le 5 Août 1962, à trois heures du matin, le Père Basile s’endormit dans l’éternité, accompagné par le chant du Canon Pascal. Les obsèques furent très solennelles, avec la participation des représentants du Patriarcat de Moscou et du Synode hors frontières. L’Archiprêtre Georges Florovsky prononça une allocution sur le rôle du Père Basile Zenkovsky dans la pensée religieuse russe. L’Archevêque Georges et l’Evêque Méthode célébrèrent l’office en présence d’une foule nombreuse de paroissiens, de membres du Mouvement et de russes anonymes. Le 17 Mai 1983 eut lieu une réunion à la mémoire du Père Basile. Un recueil fut ausi édité : Mémoire du Père Basile Zenkovsky, ACER, 1984 ; il comprenait tous les discours qu’il avait prononcés, ainsi que des extraits de ses notes.

58

L’ARCHIPRÊTRE IGOR VERNIK

(1911-1994)

Le Père Igor servit durant 38 années dans l’église de la Présentation au Temple de la Très Sainte Mère de Dieu, l’église du Mouvement. D’abord de 1943 à 1948, comme diacre, ensuite de 1952 à 1966 comme vicaire du recteur, le Père Victor Youriev, et enfin de 1966 à 1992, comme recteur.

Pendant toutes ces années, il fut un modèle d’authenticité, d’humilité et de simplicité de cœur ; il était non seulement celui qui enseignait, mais un ami, l’ami proche de chacun de nous. Droiture et sincérité caractérisaient ses rapports avec les autres, et aussi son humour, connu de tous, qu’il pointait sur tout et principalement sur lui-même. Il écrit par exemple : J’ai décidé d’entrer à l’Institut de Théologie, désirant, grâce à mes hauts faits à venir, à mes brillantes homélies et à mes réformes, sauver l’Eglise Orthodoxe. Il savait rire de lui-même et aussi se moquer des autres ; il était parfois capable de dire à quelqu’un ses quatre vérités, mais il était rare que l’on s’en offensât, car on sentait bien qu’il y avait une part de vérité dans ce qu’il disait.

Tout jeune, il adhéra au Mouvement ; il adopta pleinement les idées de l’ACER et son action. Il devint paroissien de l’église de la Présentation alors qu’elle était encore au boulevard Montparnasse ; on peut le reconnaître sur la photo de groupe des paroissiens. Il participait aux cercles d’étude et, finalement, préféra s’inscrire à l’Institut de Théologie plutôt que d’intégrer une école supérieure d’ingénieurs. L’enseignement et la prédication du Père Serge Boulgakov laissèrent en lui une profonde empreinte. Mais le Père Igor ne devint pas pour autant un théologien : il n’aimait pas prêcher, préférait dire des homélies toutes prêtes, bien qu’il aimât parler de théologie, surtout de la théologie du Père Georges Florovsky avec qui il avait des liens d’amitié. En outre, le Père Igor appréhendait beaucoup d’avoir à dire quelques mots ou écrire un article sur quelqu’un. On peut en trouver confirmation dans ses notes. C’est ainsi qu’évoquant le souvenir d’une conversation qu’il avait eue avec Angeline Vitoldovna Malama, marguillier de l’église, sur la mort, il écrit : Et un jour, je lui avais dit en plaisantant : je vous en prie, A. V., ne mourez pas avant moi, car je serais obligé de prononcer une oraison funèbre et ce sera pour moi un supplice. Le Père Igor eut toutefois à le faire pour Mgr Méthode, à la demande de E. I. Sliozkina ; il parla de ses rencontres avec lui et, surtout, du pèlerinage en Terre Sainte que celui-ci avait conduit. La réunion à la mémoire de Mgr Méthode eut lieu le 31 octobre 1974.

59

De son propre aveu, le Père Igor ne croyait guère à ses aptitudes à écrire : je ne sais pas écrire des articles, de toute ma vie, je n’ai pas pu en terminer un seul … Je me suis senti soulagé de n’avoir pas à me tourmenter, disait-il lorsqu’il apprenait que quelqu’un avait déjà écrit sur le sujet demandé. Notons cependant que le Père Igor fit une homélie pleine de ferveur à la mémoire du Père Victor Youriev pour lequel il avait une profonde estime et qu’il aimait beaucoup.

En 1961, le Père Igor rédigea très brièvement sa biographie. Ce texte est resté dans ses archives, il comprend sept points :

1. Prêtre Igor Ivanovitch Vernik, deuxième prêtre en l’église de la Présentation au Temple de la très Sainte Mère de Dieu, le recteur étant le protopresbytre Victor Youriev. Né le 24/11/1911 dans la ville de Novotcherkassk, dans la région du Don. Ordonné diacre par le métropolite Euloge le jour de la fête du Saint-Esprit en 1943, puis prêtre par l’Evêque Cassien, le jour de la fête de la sainte martyre Tatiana en 1948, dans l’église de la Présentation au Temple de la Très Sainte Mère de Dieu à Paris. Les récompenses que j’ai reçues, y compris la croix d’or, m’ont toutes été données par le Métropolite Vladimir. Je reçois de l’église de la Présentation un traitement qui s’élève à 180 nouveaux francs par mois (plus la sécurité sociale).

2. Je ne sais pas quelle est ma classe sociale d’origine. Mon père était ingénieur des mines, probablement d’un milieu de fonctionnaires, ma mère était de la classe des marchands, des vieux-croyants.

3. J’ai fait un cycle d’études complet à l’Académie de Théologie Saint Serge de Paris. Mes études ont été achevées en 1934. J’ai longtemps tenu le comptoir des cierges et été l’aide du trésorier de l’église de la Présentation ; j’étais membre du conseil paroissial.

4. J’ai été mobilisé dans l’armée française en 1939. A cause de mon état de santé, j’ai été versé dans les régiments auxiliaires et n’ai pas combattu.

5. Je n’ai été ni poursuivi, ni traduit devant un tribunal, ni soumis à aucune enquête.

6. Je n’ai pas été hors cadres, je suis sans poste depuis le 1er septembre 1959 jusqu’à… (cela dépendra : suis-je ou non confirmé actuellement dans ma fonction et quand ?)

7. Je suis marié. Je me suis marié à Paris à la mairie du XVème arrondissement et à l’église St Serge (93 rue de Crimée), le 4 juin 1939. J’ai épousé Zinaïda Ivanovna Pavlova. Sans enfant.

Signature.

Fait à Paris le 21/II/1961

60

Il convient de compléter cette brève biographie et de montrer les divers aspects de l’activité du Père Igor. Il a enseigné durant dix ans au Lycée russe, de 1930 à 1940, pour gagner sa vie, et il y a acquis une bonne expérience du travail avec les enfants. Son enfant chéri était l’église de l’orphelinat qui a d’abord été à Villemoisson, puis à Montgeron. Il y fut recteur de 1948 à 1955 et y enseigna le catéchisme. L’orphelinat avait été fondé par Sophie Mikhaïlovna Zernova pour les enfants sans parents… Malheureusement, les éducateurs qui y travaillaient étaient souvent des gens de formation plutôt militaire et qui avaient des conceptions assez limitées en matière d’éducation, leur comportement à l’égard des enfants était moins inspiré par l’amour que par la sévérité et une pseudo-morale. Avec le Père Igor, il en allait tout autrement : gai et ouvert, il faisait de la moto et organisait avec le Père Grégoire Svetchine des compétitions sportives. Ils étaient très proches des enfants ; les enfants le sentaient et allaient vers eux. Le Père Igor ne pouvait pas accepter les contraintes qui dominaient dans la maison ; de toutes ses forces, il prenait la défense des enfants contre tout arbitraire. Et lorsque dans la grande salle, on instaura une sorte de tribunal pour juger les vétilles des enfants, le Père Igor n’y tint plus et donna sa démission.

Il garda des relations amicales avec le Père Grégoire Svetchine ; celui-ci venait souvent à l’église de la Présentation pour célébrer avec le Père Igor les jours de la fête de la paroisse, le 4 décembre. Certains enfants de l’orphelinat, devenus grands, venaient parfois dans notre église et leurs rencontres avec le Père Igor étaient pleines de joie, d’allégresse même.

A part son activité à l’orphelinat, le père Igor travaillait au centre du Mouvement avec le père Basile Zenkovsky et Léon A. Zander. Son rôle a été très important alors que s’élaboraient les relations de l’ACER avec l’YMCA d’Amérique ; tous inclinaient vers la rupture après le rapport concernant le congrès de 1949 à Prin. Dans le rapport fait par le Père Igor, la ligne de l’ACER était fermement exprimée, et l’aide matérielle très importante que l’YMCA apportait à notre mouvement n’était pas oubliée non plus.

Dans les premières années de son sacerdoce, le Père Igor fut envoyé en Angleterre pour faire la connaissance de l’Eglise Anglicane. Il prit part aux rencontres de la Fraternité anglo-russe St Serge-St Alban. Le Métropolite Euloge, en tant que co-président de cette Fraternité, confia ce travail au Père Lev Gillet qui devint le recteur de la paroisse St Basile dont les murs de l’église étaient ornés de fresques représentant des pères des Eglises d’Orient et d’Occident, fresques qu’avait exécutées Sœur Jeanne Retlinger.

Cette première visite en Angleterre fut suivie de rencontres, de réunions et de congrès dont le Père Igor garda de nombreuses photographies retrouvées dans ses archives. Il communiquait d’autant plus facilement avec les membres de ces rencontres que lui et Zinaïda Ivanovna possédaient parfaitement l’anglais.

Selon Nikita Struve, le Père Igor entrait effectivement dans la catégorie des prêtres du Mouvement, des prêtres de la famille de l’ACER ; il était profondément fidèle aux principes de celle-ci, et, plus largement à la vocation sacerdotale. C’était si évident qu’on lui proposa de s’installer en Amérique pour y fonder le Mouvement. Il refusa, peut-être pour des raisons familiales : l’idée d’émigrer encore une fois faisait peur à Zinaïda Ivanovna, à sa mère et à sa sœur. Le Père Igor consacra toutes ses forces, toute son activité à l’Eglise, à sa paroisse, puis, avec le temps, à sa famille propre et à celle de sa femme.

61

Il est remarquable que le Père Igor conciliait dans son service de l’Eglise et de la paroisse une parfaite humilité, une libre et authentique obéissance à la volonté de Dieu avec un vif intérêt pour la vie contemporaine, pour le monde extérieur, et aussi pour le sport et la musique qui le passionnaient, il s’en faisait même le reproche. Cela lui permettait une approche simple et aisée des personnes, en particulier des jeunes et des enfants. La contradiction entre l’éternel et l’actuel s’harmonisait en lui, et ce qu’il faisait en était comme enrichi et augmenté, compte tenu également du fait qu’il n’était ni exalté ni doucereux. Il est nécessaire de souligner ici que le Père Igor était profondément russe, il lisait beaucoup et s’intéressait à tout ce qui s’imprimait ici pour la Russie et à tout ce qui était édité là-bas. Il considérait Nikita Struve comme son interlocuteur le plus intéressant dans ce domaine. Sa russité n’empêchait cependant pas le Père Igor d’apprécier la façon de penser et la littérature françaises. Il pouvait donc être proche de tous, partageant facilement les intérêts et les passions des gens en étant un exemple de foi simplement et profondément exprimée.

Le Père Igor avait encore d’autres obligations en rapport avec la vie du diocèse. C’est ainsi que, de 1954 à 1966, il fut membre, puis président de la commission diocésaine de contrôle. Il était également membre du conseil diocésain de l’archevêché russe du Patriarcat de Constantinople ; en 1971, il fut nommé doyen des paroisses de la région parisienne, mais cette nomination lui pesait car il ne se considérait pas comme apte à exercer une autorité, bien qu’il possédât, sans aucun doute, une sagesse pour la vie de tous les jours. Il accomplissait, néanmoins, tout ce qui lui incombait, ayant décidé dès le départ, lorsqu’il fut ordonné, d’effectuer toutes les tâches qui reviennent au prêtre et tout ce qui lui serait demandé. Il n’y manqua jamais, cependant il ne voulut pas porter la mitre bien qu’elle lui eût été conférée en 1978.

Cette même année 1978, la paroisse fêta les 50 années de son existence. Le Père Igor ne savait pas bien faire les sermons, il fit pourtant ce jour-là une homélie dans laquelle il remerciait Dieu pour sa bonté, pour la grâce qu’Il nous avait accordée. Il mentionna le Métropolite Euloge, les premiers recteurs et guides spirituels de la paroisse, notre chef de chœur que nous aimions particulièrement, F.G. Spassky, qui avait, lui aussi, pas mal d’humour, et le lecteur, le Père Vsevolod Dounaïev. Mgr. Sylvestre, président de l’ACER, et Mgr. Georges avaient envoyé des télégrammes de félicitations. Le Père Alexis Kniazeff regretta beaucoup de ne pouvoir être présent parmi nous, parce qu’il devait célébrer à l’église St Serge.

André Vadimovitch Morozov, qui servit très longtemps dans notre église, étant donné qu’il était déjà marguillier de la paroisse dans les années quarante, nous a laissé un compte-rendu détaillé. Archiviste consciencieux, A.V. Morozov veillait à la bonne exécution de toutes les prescriptions administratives et il rédigea pendant quarante ans tous les comptes-rendus concernant les assemblées générales et les conseils de paroisse. Son grand mérite est d’avoir noté tout le cycle des offices avec tous les responsables des célébrations, prêtres, diacres, servants, choristes et chefs de chœur, également ceux qui tenaient l’accueil. André Vadimovitch faisait aussi les comptes-rendus des congrès de l’ACER ; grâce à cet énorme et minutieux travail, nous avons un tableau vivant de notre église et de son activité en commun avec le Mouvement.

On peut tirer des renseignements intéressants à partir des notes qu’il a prises sur une période de 19 ans, de 1962 à 1981.

Sur la fréquentation des offices : c’est par exemple en 1953, à Noël, que l’on a eu le plus grand nombre de fidèles, 400 personnes, puis, en moyenne, 200 jusqu’en 1970 ; de 1970 à 1981, il y a eu environ 150 personnes ; à la fête du Baptême du Christ (Théophanie), il n’y avait pas plus du tiers de ce nombre ! Il y avait également une grande ferveur pour la fête de

62

l’Entrée à Jérusalem (les Rameaux), tandis qu’à la fête patronale des 3-4 décembre, jour de l’Entrée au Temple de la Très Sainte Mère de Dieu, le nombre de personnes présentes était bien moindre : les chiffres oscillent entre 40 et 150 personnes, cela dépendait, sans doute, du jour sur lequel tombait la fête, en semaine ou le dimanche, car à cette époque, il n’était pas d’usage de reporter la fête sur le dimanche suivant.

Est également notée la fréquence des offices privés, par exemple, le grand nombre des Panikhides 1: de 16 à 24 par mois. De plus, chaque année étaient célébrées des Panikhides pour le tsar et la famille impériale, et aussi pour les membres défunts du Mouvement.

André Vadimovitch cite aussi d’autres événements : la présentation en 1965 et 1975 de l’Icône miraculeuse de la Mère de Dieu Korennaïa de Koursk, les 25 ans de sacerdoce du Père Georges Serikov et les 28 ans de sacerdoce du Père Igor en 1976. Le 12 janvier 1969, fut célébrée la première Liturgie en français et, par la suite, il y en eut 4 ou 5 par mois, conformément aux vœux des paroissiens. Le Père Igor comprenait la nécessité pour les jeunes des célébrations en français. D’autres choses encore, comme par exemple l’augmentation du prix des prosphores2 et des cierges, ou les petits accidents : un tel a brûlé son stikharion3, une fuite de gaz s’est produite dans le logement du Père Victor, le Père Victor est parti dans une maison de repos. Les offices, bien entendu, occupaient la première place avec une liste précise des personnes présentes : membres du clergé, servants, choristes, et ceux qui prenaient leur tour à l’accueil.

Depuis le décès du Père Victor, survenu en 1966, le Père Igor, qui était devenu archiprêtre en 1963, présidait tous les offices, sauf lorsque, exceptionnellement, il était appelé à Tours ou à Rueil.

Il convient de rappeler ici que, dès 1960, le Père Victor avait demandé au Père Basile de réunir le conseil paroissial pour examiner la possibilité de recevoir le Père Igor comme membre permanent du clergé de la paroisse. Le Père Victor fondait sa proposition sur le fait que le Père Igor convient tout à fait à notre paroisse et qu’ il aime faire le catéchisme aux enfants et sait le faire, ce qui n’est pas donné à tous les prêtres. La seconde raison était l’état de santé du Père Victor et la crainte qu’il avait de ne pas être en état d’assumer la charge de notre paroisse aux ouailles nombreuses et donc, si le Père Igor était membre permanent du clergé de paroisse, ce serait un soulagement pour le Père Victor et l’assurance que tous les paroissiens recevraient au moment opportun l’aide de l’Eglise, et aussi que notre cycle liturgique, assez chargé, pourrait être maintenu.

1 Panikhides : offices pour les défunts. 2 Prosphores : pain eucharistique. 3 Stikharion : aube.

63

Collaborateurs et amis du Père Igor

Une aide permanente au Père Igor fut assurée par le Père Georges Serikov et aussi par le Père Pierre Tchesnakoff qui célébrait le samedi et souvent les jours de fête ; il le fit dix années durant, de 1965 à 1975.

Ses études à l’Institut de Théologie achevées en 1938, le Père Georges fut ordonné en 1940 et servit comme second prêtre à l’église de la Présentation de 1941 à 1943. Plus tard, il fut recteur de plusieurs églises dans la banlieue de Paris et prêtre itinérant dans l’est de la France. Il fut, à différents moments, recteur de l’église de l’Intercession rue de Lourmel, et aussi à l’église de Montargis. Membre actif de l’ACER, le Père Georges organisait des cercles d’études bibliques et fit à plusieurs reprises des réunions sur le thème de la participation des laïcs à la vie de l’Eglise. Son grand souci pastoral était que les termes bibliques tels que serviteur, par exemple, fussent correctement interprétés. Il prêchait souvent sur ce sujet et écrivait dans le Vestnik de l’ACER, expliquant également les textes des chants. Ses efforts ne furent malheureusement pas couronnés de succès et n’amenèrent pas d’amélioration des traductions, mais au contraire, provoquèrent la critique. Malgré cela, on doit au Père Georges un apport important dans la formation religieuse des paroissiens. Il était très dévoué à l’église du Mouvement et au Père Igor ; son épouse dirigeait le chœur et leurs trois fils servaient aux offices.

Le parcours du Père Pierre Tchesnakoff fut différent. Après avoir terminé ses études à l’Institut de Théologie, il ne put recevoir aussitôt le sacerdoce car il s’était marié et devait travailler pour nourrir sa famille, mais lui et sa femme étaient tous deux membres actifs de l’ACER et ils furent un exemple de famille ecclésiale. Le Père Pierre fut ordonné en 1965 et, tout en continuant son travail professionnel, jusqu’en 1975 il servit à l’église de la Présentation en célébrant la Liturgie le samedi, et le dimanche il servait en province. De nouvelles paroisses francophones furent créées dans les années 70, par exemple en Normandie, à Caen et en Bretagne, à Rennes. La communauté francophone de la Sainte Trinité existait déjà dans la crypte de la Cathédrale St. Alexandre Nevski où célébraient le Père Boris Bobrinskoy et le Père Alexandre Nelidov ; à la mort de ce dernier, le Père Pierre fut désigné comme vicaire du recteur. Par la suite, il fut responsable des paroisses de l’Ouest (Bretagne), où il déménagea en 1980, fondant encore trois paroisses et se consacrant à la vie de ces communautés.

Le Père Vsevolod Dounaïev servit comme diacre à l’église de la Présentation de 1952 à 1966, année où il fut ordonné prêtre ; les jours de semaine, il faisait office de lecteur et il apprit à nombre d’entre nous à lire à l’église et surtout, ce qui est encore plus important, à comprendre la beauté des textes. Plus tard il devint peintre d’icônes, membre de l’association Icône ; il officiait alors à l’église du Petit Clamart. Plus tard, il construisit une petite chapelle dans les montagnes de Savoie où, l’été, il célébrait tous les offices.

De novembre 1973 jusqu’en 1980, le Père Eugène Czapiuk fut diacre dans notre paroisse où il avait appris à célébrer et il devint l’ami de tous…. Il fut ensuite appelé à servir à la cathédrale St Alexandre Nevski.

Les prêtres, membres ou proches de l’ACER, venaient concélébrer à l’église de la Présentation. Le Père Georges Florovsky, théologien renommé qui avait été vicaire du recteur, du temps du Père Serge Tcheverikov et était parti plus tard pour les USA, venait célébrer avec le Père Igor chaque fois qu’il était à Paris. Les jeunes théologiens, membres de l’ACER, qui étaient partis pour Crestwood (New York) fonder le séminaire St Wladimir, tels le Père Alexandre Schmemann et le Père Jean Meyendorff, venaient à l’église de la

64

Présentation comme à la maison paternelle. Le président de l’ACER, l’évêque Sylvestre, tâchait de venir dans notre église pour la fête patronale ; parfois venait aussi le Père Cyrille Fotiev.

Des prêtres amis, habitant les environs, nous rendaient également visite : le Père Boris Bobrinskoy et le Père Pierre Struve qui, en 1964, avait même été rattaché à la paroisse, puis avait ensuite fondé une paroisse francophone près la cathédrale St Alexandre Nevski, à Paris ; après la fin tragique du Père Pierre, le Père Boris devint, pour de longues années, le recteur de cette communauté. Le Père Alexis Kniazeff, ami proche de notre église, le Père Elie Mélia et le Père Pierre Nivière, venaient souvent dans notre église. Après les années 70, le Père F. Popov et le Père André Fortunato officièrent chez nous. Le Père Grégoire Svetchine, qui était lié au Père Igor par leur travail commun à la maison d’enfants de Montgeron, vint aussi durant plusieurs années.

Il n’est pas possible de citer ici les noms de tous les prêtres qui ont concélébré avec le recteur une ou deux fois, mais on ne saurait passer sous silence la visite de l’Evêque Alexandre Semenov-Tian-Chanski, de l’Evêque Romain, des Pères S. Knijnikov, Nicolas Samarine, Nicolas Ozoline, Ephrem Mezziani et de beaucoup d’autres : nous sommes infiniment reconnaissants à tous pour leur participation de prière et pour leur amitié.

L’église de la Présentation est connue pour sa chorale et ses lectures, mais principalement pour le style de son chant, traditionnel, mais non entièrement monastique et surtout pas de concert. Le chef de chœur et les choristes se sont toujours efforcés d’exprimer le sens de la fête par le choix des stichères1 et des chants, en disposant harmonieusement les chants et les lectures de l’office.

Le service à l’accueil et à la vente des cierges est indispensable, même s’il est dépourvu de tout prestige. Avant que ne fût organisé un service à tour de rôle, c’étaient le Père Basile Zenkovsky, puis plus tard, Igor Ivanovitch Vernik, également trésorier, qui l’assuraient. Il fut vraiment organisé par Nathalie Alexandrovna Terentieva qui s’occupait aussi des cours féminins de théologie de haut niveau.

Parmi les personnalités éminentes ayant fréquenté notre église dans les années 60, il convient de distinguer Mirrha Ivanovna Lot-Borodine, nièce du célèbre compositeur, que l’on peut à juste titre considérer comme la première théologienne russe ; ses recherches théologiques sur le Père Nicolas Cabasilas, le Saint Graal, ont été écrits en français. Elle se considérait comme la fille spirituelle du père Victor Youriev qu’elle vénérait pour la sainte simplicité et la droiture de son service à l’autel. Dans les dernières années de sa vie, devenue membre de notre paroisse, elle revint à la langue russe dans ses poèmes spirituels ainsi que dans les articles publiés dans le Vestnik de l’ACER où elle ne manquait pas de polémiquer avec un autre paroissien tout aussi éminent de notre église, Serge S. Verkhovskoy, avant le départ de celui-ci pour les Etats Unis.

Revenons au clergé. Dans les années 78-80, le Père Michel Ossorguine venait régulièrement ; il était devenu l’ami personnel du Père Igor. Au début, il avait été invité à enseigner le catéchisme dans la classe des aînés, puis il eut à célébrer la Liturgie le mardi. Le Père Michel écrit : Grâce au Père Igor, je découvris dans son église le monde spirituel qui régnait dans sa paroisse pendant les offices. Dans le chœur, chantait le Père Vsévolod Dounaïev, qui assurait la fonction de lecteur. Le Père Igor faisait office de servant ou bien confessait, tandis que je célébrais mes premières Liturgies qui m’apportèrent beaucoup, grâce à la direction, aux conseils et aux prières du Père Igor. Parfois, il célébrait aussi et cédait humblement la présidence au prêtre plus jeune… Il m’a apporté une incroyable aide 1 Stichères : versets intercalaires

65

spirituelle dans les premières années de mon sacerdoce par sa rigueur, son indulgence et surtout par son amour. Le Père Michel poursuit : Il fut pour moi le modèle du prêtre, du recteur qui ne vivait que pour sa paroisse et pour ses paroissiens.

Il convient d’ajouter qu’à côté de ses paroissiens, le Père Igor eut à s’occuper des russes de Paris, à l’heure de leur mort. Le Père Igor fit les obsèques de nombreuses personnes connues ou inconnues, il le faisait attentivement, avec ferveur, en soulignant ce que le défunt lui avait appris et rappelant la signification du mémento, le lien indissoluble des vivants et des morts dans l’Eglise.

Mais bien entendu, les paroissiens, jeunes et vieux, constituaient le premier souci du Père Igor. Il avait un agenda où étaient notés les dates mémorables des paroissiens et de leur famille, il y avait également porté celles des personnalités importantes du siècle, De Gaulle, Picasso et d’autres. Anniversaires, jours de fête, jours de mariage et de décès… Cet agenda reste un témoignage émouvant de l’amour et de l’attention que le Père Igor portait à tous ses paroissiens et aux amis de la paroisse. Il faut noter ici que dans cet agenda une place particulière était dédiée aux paroissiens, membres actifs de l’ACER, responsables de différents secteurs, particulièrement Ivan Vassilievich Morozov, Kirill Eltchaninoff et Nikita Alexeievitch Struve et leurs familles.

Ivan Vassilievitch Morozov (1919-1978)

Ivan V. Morozov était originaire de la ville de Petchory, en Estonie, où, après ses études secondaires, il mit toutes ses forces au service de l’Orthodoxie en travaillant pour l’Action Chrétienne des Etudiants Russes. En 1938, il décide de venir à Paris et d’entrer à l’Institut de Théologie St-Serge. Il y termine ses études en 1942 et, ne pouvant retourner en Estonie à cause de la guerre, il s’investit entièrement, avec la bénédiction du Père Basile Zenkovsky, dans le travail pour l’ACER. Il restera infiniment dévoué au Père Basile toute sa vie. Avec une énergie exceptionnelle, il organise cercles, rencontres, congrès, camps de jeunesse, constamment tourné vers le but poursuivi, sans relâche, s’occupant lui-même de tous les détails de ces entreprises.

A l’Institut de Théologie, Ivan Vassilievitch enseigne l’Histoire de Russie. En 1953, une nouvelle carrière s’ouvre devant lui : il collabore à la direction des Editions YMCA PRESS et de la librairie des Editeurs Réunis, avec Nikita Struve et B.J. Fize.

Malgré un champ d’activités aussi vaste, Ivan Vassilievitch demeure un membre actif de

l’église de la Présentation, il est membre du Conseil de Paroisse et participe de tout son cœur à toutes les activités de la paroisse ; il est lecteur et chante dans le chœur avec ardeur. Son image reste à jamais gravée dans nos cœurs, celle d’un homme d’une foi profonde, plein de lumière et d’esprit de sacrifice.

On m’a rapporté avec émotion et reconnaissance une circonstance qui illustrera bien, s’il

en était besoin, un aspect de ses qualités humaines : un pèlerinage à N.D. de la Salette pendant un camp d’été : l’excursion s’achève, tout le monde est arrivé au bas de la montagne, mais quelqu’un s’écrie soudain : J’ai oublié en haut mon appareil photo…- Nitchevo1, dit Ivan Vassilievitch, et il remonte en hâte, rapporte le précieux appareil et le remet à l’étourdie heureuse et confuse. Tout Ivan Vassiliévitch est là : payer de sa personne en toute occasion.

1 Nitchevo : ça ne fait rien

66

Il avait épousé Alexandra Bourda, la sœur de Sonia Eltchaninoff, et ils eurent trois

enfants. Chaque année, ils organisaient chez eux, après les Vêpres de Pâques, une réception où l’on parlait beaucoup de la Russie.

Ivan Vassiliévitch, en vérité, vivait de la Russie, de la Russie croyante. C’est lors d’une

de ces réunions qu’Ivan Vassiliévitch nous fit entendre des chants d’Okoudjava, dont Le chat noir, qui nous impressionna grandement.

Kiril Alexandrovitch Eltchaninoff (1923-2001) Kiril A. Eltchaninoff était encore avec nous, il y a peu, dans notre église, à l’ACER, au

camp de vacances des enfants, se consacrant entièrement à l’Aide au croyants de Russie qu’il avait fondée. Elevé par des parents remarquables, le père Alexandre Eltchaninov et son épouse Tamara Vladimirovna, peintre d’icônes, il vécut de l’Eglise dès son enfance, pas tant de traditions que de l’Esprit Saint et d’amour.

Les fondements intérieurs élaborés en lui en avaient fait un pédagogue d’une capacité

exceptionnelle pour le travail avec les jeunes et les moins jeunes. Kiril savait transmettre ses connaissances, son expérience, son savoir-faire pour les appliquer à la vie de l’Eglise. Il était naturellement doué et sa créativité intuitive le poussait à faire beaucoup de choses très variées : des voyages missionnaires à travers la France aux excursions en montagne avec les jeunes, de l’enseignement de la philosophie russe et de l’hébreu à l’Institut de Théologie au travail de secrétariat de l’ACER et à la fondation de Syndesmos, réalisant en tout cela l’ecclésialisation de la vie que, marchant sur les pas de son maître, le père Basile Zenkovsky, il avait pleinement intégrée. Servir le peuple russe et l’orthodoxie en ces temps d’athéisme militant, telle était l’idée qui faisait agir Kiril en toutes ses entreprises.

C’est en 1961 que Kiril fut confronté pour la première fois à l’attirance du peuple

russe pour la liberté de parole ; c’est alors qu’il ressentit avec acuité la nécessité de servir la Russie. Il créa alors le « Centre d’Aide aux Croyants de Russie » qui expédiait illégalement vers la Russie jusqu’à 30000 livres chaque année et organisait des protestations contre les arrestations arbitraires perpétrées sans aucune base légale. Il informait ainsi l’opinion occidentale sur la situation en Russie.

Kiril était inspiré par une foi véritable, active, et cela, chacun pouvait le percevoir. Il

priait avec ferveur dans notre église de la Présentation et il savait, dans les différentes réunions, réconcilier les gens et élever le débat. En vérité, Kiril était une personnalité lumineuse, gorniï1, selon le mot du père Alexandre Schmemann que l’on peut traduire peut-être par vivant sur les sommets.

1 Terme emprunté à la Liturgie : gore imieiem serdtsa : haut les cœurs !

67

Nikita Alexeievitch Struve

Paroissien de la l’église de la Présentation durant près de vingt ans (de 1958 à 1978), non du fait de la proximité de son domicile, mais en qualité de membre actif de l’ACER. Pendant de longues années, il y dirigea un cercle biblique à la tête duquel se trouvaient des étudiants de l’Institut St-Serge venus du Proche-Orient ; l’un d’eux, Ignace Hazim, devint par la suite patriarche d’Antioche et l’autre, George Khodre, métropolite du Mont Liban. A partir de 1951, Nikita Alexeievitch prend une part active au Vestnik de l’ACER, ensuite il en devient rédacteur en chef, fonction qu’il occupe toujours. Sur la demande d’Ivan Vassiliévitch Morozov, il crée en 1958 la revue de l’ACER en langue farnçaise, Le Messager Orthodoxe, qui paraît encore actuellement.

Critique littéraire, professeur de littérature russe, d’abord à la Sorbonne, puis à l’Université de Nanterre, il écrit en français son premier livre Chrétiens en URSS, en ces années où dans la Russie soviétique, les persécutions de Khrouchtchev contre l’Eglise font rage. Le livre eut une grande répercussion. En France, se constitua un comité œcuménique pour la défense des droits des chrétiens en Russie sous la présidence de l’écrivain bien connu, François Mauriac. Nikita Struve fut également amené à collaborer au travail des Editions YMCA-Press qui furent dorénavant dirigées par L’ACER ; il établit, par voies aériennes, des liens vivants avec la jeunesse orthodoxe de Russie, surtout celle qui s’était groupée autour du Père Alexandre Men. C’est par eux qu’Alexandre Issaievitch Soljenitsyne entra en relation, par les mêmes voies secrètes, avec Nikita A. et lui confia en 1971, l’édition à l’YMCA-Press, d’Août 14 et ensuite du livre du siècle L’Archipel du Goulag. Cela entraîna l’expulsion de l’auteur à l’Ouest, en Suisse. Lorsqu’en décembre 1974, Soljenitsyne vint en visite à Paris, N.A. Struve l’amena à l’église de la Présentation faire la connaissance des paroissiens et membres de l’ACER.

N.A. Struve participait au Conseil de paroisse, il fut l’un des initiateurs de la célébration de Noël partiellement en langue française et selon le nouveau calendrier. Il aimait lire l’hexapsalme1 et les extraits bibliques, surtout ceux du grand Carême. Il tentait parfois de russifier les textes slavons, regrettant qu’ils soient étrangers à la jeune génération, mais cela déplut à certains paroissiens zélés, et ce fut partiellement là l’origine de son départ. Il resta cependant en relation avec la paroisse après l’avoir quittée, et surtout, il garda des liens amicaux avec le Père Igor Vernik.

Après la chute du communisme, N. Struve fit beaucoup d’efforts pour faire connaître en Russie l’héritage spirituel et théologique de l’émigration russe. Avec le soutien du Fonds Soljenitsyne, ayant pour mission d’offrir des livres, il parcourut toute la Russie et les pays limitrophes, d’Arkhangelsk à Astrakhan et Sébastopol, de Toropets à Vladivostok, de Tallin à Oufa ; il visita même des lieux éloignés et peu connus tels que Torjok, Alexandrovsk, Borovsk, plus de 60 villes en tout. Dans la ville natale de Serge Boulgakov, Livny, le nom de la Place Socialiste fut changé sur son initiative, en Place du Père Serge Boulgakov ; à Belevo, l’une des rues, proche du séminaire où le métropolite Euloge avait fait ses études, changea également de nom en son honneur. Nikita Alexeievitch participa avec V.A. Moskvine et Madame Soljenitsyne à la fondation à Moscou de la Maison de l’Emigration Russe, dédiée maintenant à Soljenitsyne et devenue un centre actif d’étude de l’émigration russe.

1 hexapsalme : ensemble de six psaumes comprenant les psaumes matutinaux.

68

Boris Constantinovitch (1881-1972) et Vera Alexeievna Zaitsev

C’est avec émotion et joie que nous les évoquons ici : ils ont fréquenté notre église pendant plusieurs années. Profondément croyant, Boris Constantinovitch était très favorable à l’ACER et il contribua activement à son développement.Pendant de nombreuses années, il publia dans le Vestnik de l’ACER. Ecrivain russe éminent, il appartenait à la première génération de l’émigration ; il fut interdit dans sa patrie jusqu’au milieu des années 80. C’est en France qu’il créa ses meilleures œuvres, au nombre desquelles se trouvent des nouvelles telles que Saint Serge de Radonège ; le Mont Athos ; Valaam . Il écrivit aussi des études sur le métropolite Euloge, sur le Père Georges Spassky, le Père Basile Zenkovsky.

Boris Constantinovitch acceptait toujours de parler aux soirées données au bénéfice de la paroisse ou d’associations de bienfaisance. Il fut, en 1927, l’un des fondateurs de l’association Icône. Il était également membre de la commission de traduction du Nouveau Testament et fut honoré des félicitations de la Société Biblique.

Boris Constantinovitch était le dernier de la pléïade du Siècle d’Argent. Son œuvre, comme lui-même, nous laisse la trace lumineuse d’un christianisme véritable empreint de bonté.

Fondation de la paroisse francophone « Saint Jean le Théologien »

Et pourtant, malgré ces relations chaleureuses entre le pasteur et ses ouailles, le jour vint où les jeunes exprimèrent le désir de fonder une paroisse où tous les offices auraient lieu en français. Le Père Igor le comprenait et il alla au-devant de cette intention des francophones, bien qu’il lui fût difficile de se séparer d’eux. C’est là qu’il se montra tel qu’il était, écrit le Père Michel, spirituellement humble, il était membre du Mouvement et cela signifiait pour lui : se mouvoir, bouger. Et le Père Michel ajoute plus loin : Le Père Igor est simplement allé au-devant des jeunes, il s’est efforcé d’aider sans réserve à la création d’une paroisse francophone… Jamais il ne se mêlait de la vie de la nouvelle communauté et il se rendait même aux offices de la fête de St Jean. Humilité et Mouvement étaient l’expression même de sa personne en beaucoup de domaines.

Cet événement eut des conséquences sur le destin de l’église de la Présentation même si l’on n’en eut pas conscience aussitôt. Ce n’était pas seulement à cause de la langue, mais du fait que les jeunes forces de l’ACER priaient maintenant en un autre lieu et que l’on perdait progressivement le contact avec eux. Le Père Igor restait le maillon qui unissait la paroisse et l’ACER, étant donné qu’il était lui-même véritablement membre actif du Mouvement, entièrement formé dans ce milieu et nourri de ses idées et de ses inspirations, comme l’écrit Nikita Struve. Le Père Igor est, bien entendu, le véritable héritier du Père Serge, du Père Basile et du Père Victor. Il a toujours été fidèle à l’esprit de St Serge à travers une vraie fraternité avec le Père Georges Florovsky, le Père Alexandre Schmemann, Serge Serguiéiévitch Verkhovskoy et le Père Jean Meyendorff… Même si lui n’est l’auteur d’aucune œuvre théologique, sa spiritualité en était nourrie, mystérieusement unie à son humilité, à sa sobriété et à une authentique simplicité.

69

Le Père Igor vivait, à coup sûr, pour sa paroisse, mais sa famille en faisait partie et il s’en occupait beaucoup, consacrant ses forces surtout aux besoins quotidiens des malades. Dans ses dernières années, le Père Michel les aidait et les gâtait avec toutes sortes de petits cadeaux, ce que faisait également Kamil Tchalaev en plus du rôle important qui était le sien dans le chœur. Ce jeune homme discret, arrivé à Paris en 1989 et présenté par le Père M. Ossorguine, connaissait bien le chant d’église et les offices et il pût aider ou remplacer les chefs de chœur lorsque cela était nécessaire. Il fut aussitôt à l’aise dans le milieu de l’église, aidant de nombreuses personnes, surtout le Père Igor et sa matouchka, Zinaïda Ivanovna. Comme Kamil était habile à manier son appareil photographique, le Père Igor, lui-même photographe amateur, encouragea Kamil de les prendre en photo dans leur vie de tous les jours, chez eux, à l’église, sur le chemin qui menait à leur maison etc.

Musicien et compositeur, Kamil Tchalaev écrivit en 1994 (« commande » du Père Igor) et réalisa par la suite à sa mémoire un Requiem Aeternam, que nous avons beaucoup apprécié. Dans cette œuvre, le dialogue des voix de baryton et de soprano reflètent un monde où l’amertume de la mort n’est plus ressentie.

Lorsque l’archevêque Georges dispensa le Père Igor de son rectorat, les paroissiens eurent de la peine à le laisser partir. Ils lui écrivirent pour le remercier de sa fidélité, de sa constante présence concrètement et spirituellement, de son ouverture à l’égard de tout et de tous… et le plus important, précisent les paroissiens s’adressant au Père Igor, c’est le don de vous-même que vous faisiez à Dieu et à l’Eglise et l’amour vrai que vous incarniez personnellement, étant par là, pour nous, une perpétuelle source d’inspiration.

Toute la sollicitude du pasteur, tout le souci plein d’amour qu’il avait pour les gens s’expriment dans sa brève ultime missive :

« Si je viens à mourir, je n’ai besoin que de prière. Je demande à tous ceux que j’ai pu peiner de me pardonner pour l’amour du Christ. Que le Seigneur Tout Puissant nous pardonne à tous. Je prie mes chers enfants spirituels de garder la paix de l’âme et l’esprit en éveil. Mentionnez-moi dans vos prières, je vous remercie tous pour vos bonnes dispositions à mon égard et pour votre amour. Je vous prie encore une fois de me pardonner. N’ayez pas de chagrin. Auprès de Dieu, tous sont vivants. Rendons grâces à Dieu pour tout.

Que la bénédiction du Seigneur soit avec vous tous. Sauveur, sauve moi ! Amin ».

70

***

La grande bonté de Dieu s’est manifestée à l’église de la Présentation au Temple de la

Très Sainte Mère de Dieu en la personne de serviteurs de l’autel tels que le Père Serge Tcheverikov, le Père Victor Youriev, le Père Vassili Zenkovsky et le Père Igor Vernik.

En retraçant dans ces pages les traits de ces authentiques pasteurs, on éprouve un profond sentiment de gratitude envers le Seigneur pour le souci tout particulier qu’Il a eu de notre église qui est, en vérité, devenue l’Entrée au Temple d’une quantité innombrable de personnes, jeunes et moins jeunes.

Une certaine unité d’esprit s’est toujours fait sentir à la fois dans les offices et dans tout ce qui se faisait dans notre église, dans le soin que l’on prenait d’elle et de ses fidèles.

Il est vrai aussi que les serviteurs du culte étaient liés par une préparation commune à l’Institut St Serge et l’appartenance active à l’Action Chrétienne des Etudiants Russes et à ses idéaux.

La grâce du sacerdoce permettait à chacun d’entre eux d’exprimer personnellement la richesse de ces prémices et de conduire ses ouailles vers la joie du Seigneur.

Nina K. Rausch de Traubenberg

Paris, 2008-2009

71

ОБЩАЯ БИБЛИОГРАФИЯ BIBLIOGRAPHIE GÉNÉRALE

Митрополит Евлогий. Путь моей жизни. Воспоминания.

YMCA-PRESS. Париж, 1947 / Издательство « Московский Рабочий », Москва, 1994

Куломзина С.С. Миры за мирами. Воспоминания русской эмигрантки. Москва, 2000. Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт.

Антуан Нивьер. Православные священнослужители, богосоловы и церковные деятели русской эмиграции в Западной и Центральной Европе. 1920-1995. Библиографический справочник.

Русский Путь – YMCA-PRESS. Москва-Париж, 2007

За Рубежом. Белград-Париж-Оксфорд. Хроника семьи Зерновых. YMCA-PRESS. Париж, 1973

REMERCIEMENTS

P. Daniel Cabagnols Stéphane et Mireille Chmelewsky

Konstantin Kochelev Marcelle Peyré

Kamil Tchalaev Tatiana Viktorova

Remerciements particuliers Michel Bogatyrev Alexandre Eltchaninoff

Olga Platonova Irène Rovere Sova

Eglise de la Présentation de la Sainte Mère de Dieu au Temple

91, rue Olivier de Serres 75015 Paris nina.rausch@wanadoo.fr